Она провела в туалете почти полчаса. Несколько месяцев спустя она могла по-прежнему в деталях описать цвет кафельной плитки, форму раковин, мерцание неоновых ламп на потолке. Наверное, все эти мелочи отпечатались в ее памяти столь отчетливо потому, что вошла она сюда с определенным ощущением: поиски подошли к концу, ее вопросы не имеют ответов. Потому ее и вырвало. Организм нуждался в очищении. Она наконец примирилась с таким положением вещей, хотя сама еще этого не знала. А вот тело уже не сомневалось.
И вот, в самом разгаре этого очистительного процесса, который должен был освободить ее от безумия последних дней, дверь туалета на мгновение приоткрылась. Джульетта мало что успела заметить. Бросила быстрый взгляд, ожидая увидеть вошедшего, но никто не вошел. Просто заглянули в щелку, чтобы посмотреть, почему она так долго не выходит. Почему-то страх пришел не сразу. Мешало ощущение нереальности происходящего. Лишь через несколько секунд Джульетта задрожала, осознав вдруг, что с того самого момента, как она впервые ступила на землю Буэнос-Айреса, за каждым ее шагом следили, не слишком даже скрываясь. Мужчина из автобуса, который вез ее из аэропорта. Мужчина с прищуренными глазами из кафе «Идеал». Это снова был он.
Слишком долгое пребывание в туалете, похоже, напугало его. Нет. Чувство страха никак не вяжется с подобным лицом. Скорее уж — раздражение, досада. И мгновенный испуг, оттого что она, подняв глаза, снова узнала его, как тогда, в кафе «Идеал». Она была в таком ужасе, что закричала — довольно громко, и в дверях тут же показался хозяин кафе. Она пробормотала что-то по-английски, извинилась, показала на свой живот и дважды произнесла: «такси». Преследователь как сквозь землю провалился. Приехала машина, она села и поехала обратно в центр, со страхом поглядывая в заднее окно на едущие за ними автомобили. В полной уверенности, что он по-прежнему следует за ней. Разве мог хоть кто-нибудь предположить, что сегодня ее занесет на самую окраину города, к этим казармам? Значит, он все время следил за ней. Но почему? Кто он такой?
Все еще дрожа от страха, она вернулась в гостиницу. Нет, одна она больше ни шагу не сделает в этом городе! Она позвонила отцу — к счастью, тот оказался у себя — и попросила заказать ей номер в том же отеле. Ей хотелось быть к нему поближе, чувствовать его защиту. Он предложил приехать за ней. Она согласилась и назвала адрес. А что с Дамианом? — поинтересовался он. Как же ее договоренность на вечер? Сорвалось, соврала она. Дамиан. Он ее абсолютно не интересует сейчас. Ей хочется одного — поскорее убраться отсюда.
Двадцать минут спустя все ее вещи были собраны. Она расплатилась и ждала отца. Вскоре тот позвонил, и она в последний раз спустилась вниз в кованом лифте. Лестница почему-то напомнила старые доходные дома в Шарлоттенбурге. Только здесь, в отличие от Берлина, мраморные ступени не были покрыты ковровыми дорожками. Остались лишь латунные кольца, к которым прежде крепились стопорные штанги, удерживавшие ковры. Все в этом городе находилось в процессе распада.
Ей здесь больше нечего делать.
26
Кожа на лице горела, хотя утром Джульетта дважды намазала ее кремом. Автобус вез их в аэропорт и уже взобрался на пандус, откуда она несколько дней назад впервые увидела город. Но она не ощущала ни тоски, ни сожаления. Только облегчение. И для чего она так долго блуждала по улицам там, внизу? Выдавив на ладонь немного крема, она снова нанесла его на лоб и щеки.
Вчерашняя поездка за город закончилась для нее солнечными ожогами. Они предприняли эту вылазку по настоянию отца. Ну не сидеть же всю пятницу в городе? И решили прокатиться на кораблике вверх по заливу Ла-Плата и погулять в живописных предместьях, разглядывая домики в колониальном стиле, из-за постоянной опасности наводнений построенные в основном на сваях. Они прогулялись вдоль реки Лухан, впадавшей в залив Ла-Плата. Вся местность была исполнена какого-то болезненного очарования. На противоположном берегу под палящим солнцем валялись проржавевшие рыболовецкие катера. В полуденных лучах металлические корпуса горели коричнево-оранжевым светом, казалось даже, что они вот-вот вспыхнут настоящим пламенем. Правда, от реки шел тошнотворный запах.
Здесь, за городом, очевидно, тоже поработали англичане. Набережная носила имя королевы Виктории и была оборудована телефонными будками, как в Лондоне. По реке скользили лодки, похожие на те, что плавают по Темзе. Лужайки вблизи берегов выглядели ухоженными. Лишь ресторан, куда они зашли пообедать, носил испанское имя — «Дон Рамон», и кухня там тоже, по счастью, оказалась не английской. Отец заказал стейк «Марипоса» — большой кусок мяса, вырезанный в форме бабочки, а она взяла порцию осьминога. Из расположенного неподалеку парка аттракционов доносились звуки, напоминавшие, что даже в этой глуши уже никакая не глушь.
Проведя день на природе, она почувствовала, что немного отдохнула. Говорили они мало, старательно избегая трудных вопросов. Ближе к вечеру поехали обратно на поезде, решив немного отдохнуть, но все равно чувствовали себя настолько усталыми, что поужинали в ресторане своего отеля и рано легли спать. Джульетта позвонила Линдсей, но той не оказалось дома. Скорее всего она уже отправилась куда-то, где танцуют танго. Джульетта не устояла перед искушением заглянуть в свой журнал, где Линдсей пометила, куда стоит ходить в определенные дни. На пятницу кружком был обведен клуб «Торквато Тассо». Там играл оркестр «Короли Танго». Около двух часов ночи. Клуб находился рядом с домом, где жила Линдсей, прямо за углом. Десять минут на такси от отеля Джульетты.
Но она никуда не пошла. Хватит с нее танго. И вот она смотрит из окна автобуса на город, чьи очертания расплываются вдалеке. Зато бросались в глаза антенны и спутниковые тарелки. Одиннадцать утра. Ясный солнечный день. Электронный термометр, попавшийся по пути, показывал тридцать четыре градуса. Четвертое декабря — лето в разгаре. Это не ее мир.
Она то и дело вспоминала своего преследователя. Весь вчерашний день оглядывалась по сторонам, но нигде его не обнаружила. Утром, пока они шли к остановке автобуса, расположенной в двух минутах ходьбы от отеля, сердце у нее колотилось как бешеное. Ей казалось, что за ней наблюдают. Наверное, привиделось. Уже сидя в автобусе и глядя в окно на площадь Сен-Мартин, она вздрогнула: ей почудилось, что в одном из автомобилей, остановившихся на светофоре, мелькнул знакомый профиль. Но автомобиль вырвался вперед и затерялся в потоке кругового движения, а ей так и не удалось еще раз взглянуть на водителя. Потом она чуть не вскрикнула, когда мимо проходил один из пассажиров, чье лицо показалось ей похожим на давешнего преследователя. Похоже, она превращается в настоящую истеричку.
Она скосила глаза на отца, изучавшего билеты. Каким-то образом ему удалось добиться разрешения лететь с ней одним самолетом, хотя сюда они прибыли рейсами разных авиакомпаний. Все улажено, хотя в аэропорту, возможно, придется что-то доплатить.
Народу в автобусе было мало. Джульетта насчитала всего восемь пассажиров. В этой стране вообще много места. Последние дома скрылись вдали, впереди на долгие километры простиралась абсолютно плоская равнина, ведущая в никуда. Над ней — пустое небо. И пустота эта, пожалуй, еще хуже, чем хаос и толкотня в городе. По большому счету все в этой стране наводит ужас!
Почти целый час отец улаживал формальности в аэропорту. Джульетта все это время бесцельно бродила по залу вылета. Она соскучилась по матери и радовалась предстоящей встрече. Испытывала потребность поговорить с ней. Где-то в глубине души она во многом ее винила. Разве мать не несет своей доли ответственности за те нездоровые отношения, которые сложились у Джульетты с отцом? Она давным-давно должна была заметить, что творится под самым ее носом! Неужели она настолько слепа? Или ревнива? Может, она специально держала дочь на расстоянии, чтобы помучить? Или не решалась прямо упрекнуть мужа в неподобающем поведении? Что за отношения связывают ее родителей?
Она не стала ничего покупать, просто села на скамейку и принялась разглядывать отца, все еще беседовавшего со служащими авиакомпании. Вот он что-то подписал и получил наконец посадочные талоны. Потом повернулся и помахал ей рукой, довольно улыбаясь.
— Господи, да они тут бюрократы похлеще нас! — сказал он, подходя. — Погоди-ка минутку.
Он протянул ей билеты, дипломат и исчез. Джульетта снова села. Когда вылет? Открыла один из конвертов с документами. Вытащила билеты. На отдельном листочке был обозначен маршрут: Буэнос-Айрес — Рио-де-Жанейро — Париж — Берлин. Он переоформил ее билеты на «Эр Франс». «Париж, — подумала она. — Словно название далекой звезды». Внимательно рассмотрела посадочный талон. Баттин, М., М-р, 8В. Значит, она открыла его конверт. За талоном лежал еще один листок. Она посмотрела на обороте — какая-то записка. Телефонный номер компании «Эр Франс» в Буэнос-Айресе. И еще что-то, она не могла расшифровать. Название улицы или нечто подобное. Но почему эта бумажка что-то ей напоминает? Джульетта пригляделась повнимательнее, и ей вдруг показалось, что почва уходит у нее из-под ног. Какая-то горечь на языке. Эта записка… Джульетта бросила взгляд в направлении туалетов, но отец еще не вышел. Под мышками у нее выступил пот и теперь струился по телу. Она снова посмотрела в сторону туалетов, убедилась, что его пока не видно, и быстро подняла записку, чтобы посмотреть на свет. Ясные водяные знаки. Большие изящные буквы МДА. Мария Долорес Альсина. Ее отец встречался с госпожой Альсина!
