— Для начала объясни, что произошло, — потребовала Сильва. Гелий бросил в ее строну осуждающий взгляд, но почти сразу вновь обратил все свое внимание на рыжую девочку.
— Действовать, не зная обстоятельств, невозможно, — заявила женщина в свое оправдание, но ее голос прозвучал уже не так жестко.
Лоа закашлялась, подавившись слезами, но смогла-таки выдавить из себя одно имя:
— Мика…
— Так и знала, что надо было добить эту тварь сразу! — с досадой прошептала Сильва.
Никак не отреагировал на это правильное, но совершенно бессмысленное замечание, ангел прижал бескрылую подругу к себе, баюкая, словно ребенка. Прошло, может, минут десять, в течение которых темноволосая женщина места себе не находила. Зато Лоа, напротив, пришла в себя и, когда отстранилась от Гелия, глаза ее были ясными почти спокойными.
— Все будет хорошо, малышка. Он жив, и мы его вытащим, обещаю.
— Мы, — повторила девушка, и в ее тоне прозвучала неожиданная решимость. Только что она казалась сломленной и опустошенной горем, а теперь напоминала маленькую рыжеволосую валькирию, готовую биться до последнего.
— Ты не пойдешь, — Гелий моментально понял, что подразумевается под этим коротким «мы». — У тебя даже сил больше нет, Лоа. Что если мы с Сильвой не сумеем защищать тебя и спасать его?
Рыжая опустила голову, но не спешила соглашаться с чужими доводами.
— У меня есть силы. Просто я не успела их разбудить… Мика напала слишком неожиданно.
— Нет!.. — попытался проявить твердость Гелий, вот только Сильва не дала ему того сделать.
— Пусть идет, — сказала она, прикрыв на мгновение глаза. А когда распахнула веки, ангел заметил в ее взгляде что-то такое, не позволившее ему спорить с подругой.
Когда война близится к развязке, у солдат не остается сил идти против приказов. Какими бы они ни были.
* * * *
Проснулась, подскочив на постели — словно ведро холодной воды вылили. Сердце гулко стучало в ушах, а лоб покрыло испариной. Кошмары? Нет, я не помнила, что мне снилось и снилось ли вообще. Вопреки тому, что тело более чем проснулось, разум все еще пребывал в подобии дремы, с трудом восстанавливая события прошедших дней. Но в голове царил такой бардак…
Вдруг я почувствовала, как что-то холодит кожу в районе солнечного сплетения. Опустила руку, нащупывая… Это же тот самый амулет, что я отыскала в заброшенной лаборатории! Вот только совершенно не помню, чтобы надевала его. Порывшись в памяти, сумела вспомнить, что, кажется — какое дурацкое слово! — примеряла его вскоре после того, как нашла. Неужели, сама того не замечая, продолжала таскать все это время?..
Я пробежала пальцами по металлическим завиткам, в задумчивости взвесила амулет в ладони. Что ж, пусть остается, все равно я его не особенно замечала.
Одеваясь, обратила внимание на ноющую боль в районе затылка и… наконец, вспомнила. Боже, Тома, моя маленькая сестренка… Неужели это она чуть не прикончила меня из-за вспышки гнева? Я прикусила губу. Нет, не хочу в это верить. Кем бы ни было странное холодное создание с глазами ангела — это уже не моя сестра. Она умерла у меня на руках, и будет проще, если я примирюсь с такой мыслью.
— Тесс? — дверь комнаты распахнулась, а за этим последовал запоздалый стук.
— Здравствуй, Дилан, — без особого энтузиазма поприветствовала предводителя Гонцов. В свое оправдание могу заметить, что и он не выглядел дружелюбным.
Кажется, я потеряла не только любимого, семью, но и расположение соратников. Кто я теперь для них? Дезертир или просто запутавшаяся девчонка, которую рано или поздно простят? А будет ли это «поздно» вообще?
Я скрестила руки, неосознанно укрепляя невидимый, но ощутимый барьер между нами.
— Извини, что побеспокоил… я пойду, — встревожено выпалил он, пробежав взглядом по комнате.
— Может, объяснишь, что хотел?
— М-м, эти вопросы тебя не касаются больше. Извини, — вот теперь его голос звучал, как положено капитану. Правда, раньше я никогда не слышала такого официально-ледяного тона. Да и сама фраза оказалась круче пощечины.
Я улыбнулась — скорее, зубы показала — и сказала, как можно спокойней:
— Я все еще Гонец, Дилан. Не тебе лишать меня этого звания, только абсолютным большинством голосов…
— Абсолютное большинство со мной согласно!
—..при моем обязательном присутствии. И я напомню, что причина для отстранения должна быть весьма веской. Обычно звание сохраняется даже после смерти. Я все еще Гонец, — повторила я.
Дилан презрительно прищурился.
— Почему-то ты не помнила об этом, когда убегала. Когда бросила свои обязанности.
Выдохнула сквозь зубы, еле сдерживая закипающее раздражение.
— Я не прошу меня понимать… Если честно, не дай тебе Бог когда-нибудь понять, что я чувствовала, — … и продолжаю чувствовать, только тебе это знать ни к чему. — Но по старой дружбе, — усмехнулась, — можешь хотя бы принять тот факт, что у моих поступков могут быть мотивы. Что это не просто прихоть.
Он молчал, глядя прямо мне в глаза — а я не отводила взгляда, чтобы не показаться виноватой. Дилан первым моргнул и произнес с неохотой:
— Хорошо, Тереза. Но мы еще вернемся к этому вопросу.
Прямо-таки великое одолжение сделал, можно подумать.
— Так зачем ты пришел? — пришлось напомнить мне.
— Искал кого-нибудь из пропавших.
— ЧТО? — я подавила возмущение и схватила очки и противогаз. — Кто? Как давно? Возможные причины? И какого черта меня никто не разбудил?
— Ты никуда не полетишь, Тесс.
— Мы все уже обсудили. А даже если бы я не была Гонцом — тем более, ты не имеешь права мне запрещать!
— Я волнуюсь о твоем здоровье, — с хмурым видом заявил парень.
— Не стоит, я чувствую себя великолепно, — натягивая перчатки, я поняла, что не вру — даже головная боль больше не ощущалась, зато в крови кипела такая знакомая энергия, тревожная и зовущая «расправить крылья». — Кто пропал, Дилан, говори же!
— Лоа, Сильва, Гелий… — он запнулся, — и Кайла с Тамарой тоже нигде нет.
Сердце обреченно ухнуло куда-то вниз, но я ничем не показала этого. Только отстранила стоявшего на пороге капитана и, дойдя до поворота коридора, побежала, глотая слезы.
Всегда верила, что родилась невероятно удачливой… куда же в последнее время делось мое везение? И откуда это тяжелое, свинцом пропитанное, чувство, будто все уже кончено?
— Тереза, что слу… — Тайра не успела завершить испуганную фразу — я уже оседлала байк, вопреки правилам безопасности, не дожидаясь выхода на поверхность.
Дышится тяжело, задыхаюсь, так, что респиратор не спасает, а кажется, только мешает. Я сдираю его и швыряю прямо в полете на землю, не задумываясь о том, как буду потом искать его. А, плевать…
Еще эта пелена перед глазами… Не сразу понимаю, что дело не в очках и не моих глазах — все вполне реально, холодные бесцветные хлопья морозят лицо и тают, забиваясь за шиворот. Неужели… снег? Я улыбнулась непослушными замерзшими губами.
Похоже, прав был отец Буревестника, старый Смотритель, говоря, что мир меняется. Все, чего я хочу — это чтобы человечество дожило до окончания этих перемен.
Я выкручиваю руль, спешу, непонятно куда и к кому, но понимая, что уже безнадежно опаздываю. Я не знаю, что или кто ведет меня сейчас… да и разве важно это, если ведут меня правильно.
Боли нет. То ли я не в состоянии ее осознать, то ли она застыла, превращаясь, как вода — в неощутимую изморозь. Впервые жалею о своем хорошем зрении, даже высота не помеха… На припорошенной снегом земле две фигурки и много красного, росчерк кисти безумного художника. Кайл. Человек, которого я, несмотря ни на что, продолжала любить. Лежит с разодранной грудью, а сверху падает снег.
У меня не осталось ничего. Даже слов своих нет, лишь чужая фраза срывается с языка вновь и вновь:
— За что? — беззвучно повторяю я слова Лоа. Она здесь, с ним, почему же не уберегла? Почему ангел, забрав у меня любимого, не сохранила его жизнь!?
Не могу больше смотреть на них… За что?..
Если лететь быстро, если разогнаться — боль не успеет догнать.
Если лететь быстро, станешь огнем и будешь жить вечно.
Если лететь быстро, исчезнет этот комок льда из груди.
Выжимаю из байка все, что можно и даже больше, только на этот раз точно знаю, куда направляюсь. Сердце онемело, спасаясь от новых страданий, зато разум работает четко и быстро, анализируя все, что мне известно.
Технобоги. Раса, почти вечность назад поставившая себя выше простых смертных. Они экспериментировали над собой, пока в них не осталось ничего человеческого — все заменила техника. В них гораздо больше от машин, чем от живых существ. Несколько веков они наслаждались ролью божеств — о, их греческие имена совсем не случайность — управляющих людскими жизнями. А потом… потом двое из них, самые могущественные, пошли по другому пути.
