И все это будет завтра...
Уже завтра...
Глава пятьдесят вторая
На окраине загородного поселка, там, где кончаются последние фонари и начинается лес, на обочине стояла машина — допотопный, грязный и мятый “ЗИЛ” с большой будкой, на бортах которой была ядовито-желтой краской намалевана надпись — “Аварийная”. Изнутри стенки будки были обклеены инструкциями и плакатами по ТБ и выцветшими фотографиями голых женщин, вырванными из журнала “Плейбой”. За столом, на деревянных скамьях, друг против друга сидели несколько мужчин в черных засаленных телогрейках, черных резиновых сапогах и черных от грязи вязаных шапочках. На столе, на расстеленных газетках, валялись корки хлеба и недоеденные беляши. Мужчины то и дело поглядывали на часы и поглядывали друг на друга. По виду и по документам это были типичные дежурные электрики, хотя на самом деле — офицеры ФСБ. Крайним справа был генерал Трофимов. Крайним слева — майор Проскурин. Между ними сидел Иванов. Против Иванова сидел Иванов. Еще один Иванов. Лжеиванов.
Лжеиванов с интересом поглядывал на Иванова, чье лицо ему приходилось на себе носить. Неужели он зачистил полета человек? Зачистил хоть кого-нибудь? По виду не скажешь. По виду это типичный гражданский лох...
Иванов тоже смотрел на Лжеиванова. Вернее, смотрелся как в зеркало. Лица были похожи, но то, что напротив, ему нравилось гораздо больше. У “отражения” были куда более мужественные, чем у оригинала, черты — был волевой подбородок, рубленые скулы и жесткий, который никак не получался, взгляд.
Лжеиванов был более похож на Иванова, чем даже сам Иванов.
Бригадир электриков еще раз посмотрел на часы и сказал:
— Пятиминутная готовность.
Лжеиванов сунул руку в карман. Иванов подумал, что за оружием. Но Лжеиванов вытащил не пистолет и не гранату, а вытащил из кармана зеркало и косметичку. В косметичке был грим. Зажав зеркальце коленями, он стал размазывать по лицу тени и подводить помадой губы, сверяясь с отражением и с сидящим напротив оригиналом. Тон помады точно соответствовал цвету губ Иванова, нужно было лишь слегка увеличить их объем и добавить мягкости.
Да, вот так...
— Я готов.
Лжеиванов встал.
Иванов тоже.
Теперь они стояли друг против друга — два разнояйцовых и разноотцовых близнеца.
Генерал Трофимов посмотрел на одного, потом на другого. Это был тот случай, когда копия была гораздо лучше оригинала. Но главное, что была похожа...
— Ладно, годится...
Аварийка тронулась с места и, проехав пару километров, остановилась возле отдельно стоящего здания трансформаторной подстанции.
— Держи.
Генерал положил на стол пистолет.
Лжеиванов привычно потянулся к оружию.
— Не ты, — сказал генерал. — Он!
— Я?! — обмяк Иванов. — Но я же... Но мне же... Почему я?..
— Давайте лучше я сам, — предложил Лжеиванов.
— Давайте лучше он... сам, — поддакнул Иванов, с благодарностью глядя на свое ожившее отражение.
— Отставить сам! — шепотом приказал генерал. — На подстанции должен работать не ты.
— Да мне нетрудно...
— Ему же нетрудно, — вновь встрял Иванов, жалобно глядя на генерала.
— Я сказал — отставить!
На подстанцию должен был идти не лже, а настоящий Иванов. Потому что там горел свет и его могли рассмотреть электрики. Вернее, должны были рассмотреть.
— Зайдете, положите их на пол и отключите питание, — объяснил генерал.
— Как отключить?
— Как хотите.
— Ладно, я попробую...
Еле волоча ноги, Иванов пошел в сторону подстанции.
— Ложитесь на пол, — сказал он, переступив порог.
Его не услышали, потому что голос был тихий, а трансформаторы гудели громко.
Где-то впереди горел свет и слышались неясные голоса. Там, за длинным столом, несколько электриков забивали козла.
Иванов пошел на голоса.
— Извините, — извинился он. — Вы бы не могли лечь на пол?
Электрики покосились на ночного гостя и на пистолет.
— Тебе чего надо?
Электрики оказались не из робкого десятка, а вид налетчика в телогрейке и сапогах их не впечатлил.
— Что надо? — обрадовался встреченному пониманию Иванов. — Чтобы вы отключили свет в поселке.
— А может, сразу во всей стране? — ухмыльнулись электрики.
— Нет, во всей стране не надо. Только в поселке, — простодушно ответил Иванов.
— Ты вот что, мужик, иди отсюда подобру-поздорову. И пукалку свою газовую убери, пока мы не рассердились и тебе не наваляли.
— Но я не могу... Я должен вас на пол... Электрики встали и взяли в руки разводные ключи и монтировки.
— А ну!..
Монтировки были железные, мужики здоровые и злые.
Иванов, не помня себя, попятился к выходу и, выскочив за дверь, опрометью бросился к машине. Он влился в будку, испуганно оглядываясь.
Генерал выглянул наружу. Свет в поселке горел.
— Что такое? — встревоженно спросил он. — Засада?
— Нет, там мужики... С гаечными ключами. Они хотели меня побить.
— У тебя же пистолет!..
Иванов рассеянно посмотрел на зажатый в правой руке пистолет.
— Я забыл...
Ни хрена он не забыл! Не хочет он никого укладывать и ничего обесточивать. Даже такой ерундой пачкаться не хочет! Ну ничего...
— Сережа! — крикнул генерал. Лжеиванов вскочил на ноги.
— Давай, разберись там.
Сережа с лицом Иванова козырнул, выскочил из машины и через секунду ворвался в помещение подстанции. В отличие от Иванова он по сторонам не осматривался, а сразу прошел к электрикам.
— Ты чего, мужик, опять? Ты че, не понял?! — возмутились те, вставая из-за стола. Но Лжеиванов их грозного вида не испугался.
Он подошел вплотную, дождался, когда те замахнутся, и тремя-четырьмя боевыми приемами выбил из рук противника инструмент, уложив на пол, заломив руки и для острастки сломав пару ребер.
— Где главный кабель? — спросил он.
— Там, — показали враз присмиревшие электрики.
Лжеиванов выдернул из-за пояса пистолет и, прицелившись, короткой очередью перерубил кабель. Свет погас. В том числе в поселке погас. И во всех близлежащих поселках.
— Если кто поднимется раньше чем через час, может считать себя покойником. Понятно?
— Ага!
Понятливые электрики решили лежать больше чем час. Решили лежать до утра. До приезда сменщиков.
Через пять минут аварийка въехала в поселок. На вполне легальном основании въехала — для устранения аварии.
— Готов?
— Готов.
Лжеиванов вылез через люк на крышу будки, туда, где была расположена выдвижная площадка.
— Вира!
Площадка, отделившись от крыши, поползла вверх. Подъемное устройство необходимо было для того, чтобы электрики могли дотянуться до проводов или сменить лампу в уличном фонаре. Но в данном случае оно использовалось для другого.
— Стоп!
Теперь поехали.
Аварийка с выдвинутой площадкой поехала по темным улицам поселка. Возле одного из домов она притормозила и, наверное, объезжая выбоину на дороге, притерлась к забору. С поднятой на полтора метра площадки вниз метнулась неясная тень. Забор был очень высокий, но будка на машине тоже не маленькая, да еще дополнительные полтора метра подъемника, так что площадка оказалась как раз на уровне Забора. И даже чуть выше забора.
Фонари в этот момент не горели — резервный движок запустить пока еще не успели, хотя должны были с минуты на минуту.
Лжеиванов пролетел над забором, не задев тревожную сигнализацию, и приземлился во дворе. Он упал профессионально — упал на ноги, свалившись на бок и откатившись на несколько метров в сторону. Но его никто не заметил...
— Ну все, время пошло, — сказал сам себе генерал Трофимов, наблюдая за бегом секундной стрелки часов.
Десять секунд.
Двадцать.
Минута...
Все было спокойно — ни сирен, ни выстрелов, ни криков не слышно. Десантирование прошло удачно. Как и должно было пройти. Потому что проникновение на охраняемую территорию прыжком через забор с выдвижной площадки проходящей мимо аварийной машины никто предусмотреть не мог.
Через три с половиной — четыре минуты двойник Иванова проникнет в дом, отключит внутреннюю сигнализацию, нейтрализует охрану, поднимется на второй этаж, где найдет и ликвидирует объект. Еще через четверть часа, если все пройдет гладко, он окажется возле задних ворот, в двухстах метрах от которых его будет поджидать машина с вставленным в замок зажигания ключом. Еще спустя час он будет очень далеко отсюда, будет в надежном месте.
Если, конечно, все пройдет гладко...
Глава пятьдесят третья
Большой Начальник строил планы на будущее. Потому что родился и вырос в стране пятилеток и семилеток и избегал стихии. Вся его жизнь была подчинена движению вперед. Вернее, вверх. Как в песне опального и потому вдвойне популярного тогда Высоцкого — “вперед и вверх, а там...”. В детском саду он старательней всех рисовал каляки-маляки, клеил картонные коробки и декламировал стихи на утренниках. В школе состоял во всех возможных кружках и спортивных секциях. В пионерской организации вел большую общественно-политическую работу, выбиваясь в начальники. В школе был секретарем комитета комсомола, в институте заседал в бюро, после института попал в райком, где довольно быстро выбился во вторые, а потом и в первые секретари. В те времена в стране карьера комсомольских вожаков была самой перспективной, потому что ковала кадры для старшего брата — для Коммунистической партии, а партия, как известно, была всеобщим рулевым. Идя по комсомольской линии, он надеялся прорваться к штурвалу власти.
