будто точными, но слишком уж краткими. Задумываясь над ними, Юрий понимал не всё, и каждый ответ рождал новые вопросы. Конечно, будь он не на корабле, он бы не стал так настырно докапываться до самой сути. Но он понимал: нужно знать как можно больше, как можно полнее и всё представлять себе как можно яснее. Иначе, возвратясь на Землю, он не сможет передать новые знания всем людям. И Юрий решил спрашивать, удобно это или неудобно, красиво или некрасиво, спрашивать до тех пор, пока ему не будет понятна каждая мелочь.
– А почему кислорода меньше? – Юра сделал вид, что не сразу понял Зета.
– Ну как же – кислород поддерживает горение, химические реакции в теле человека. А раз нам нужно меньше энергии, значит реакции эти не такие сильные и долгие. Вот кислорода и нужно поменьше. А это выгодно в полёте. Ведь на производство кислорода тоже нужна энергия.
Они помолчали, и Юрий решил докопаться до самой сути:
– Слушай, Зет, но ведь при невесомости кислорода и еды нужно ещё меньше. Верно?
– Верно! – рассмеялся Зет. – Но ведь тут вот в чём дело: нам-то нужно развиваться. А развитие бывает только в преодолении трудностей. Знаешь, как в игре? Ведь играют не для того, чтобы что-то сделать, а для того, чтобы было интересно, чтобы в чём-то развиваться.
– Это как в спорте?
– Ну да! Ведь спорт – не работа. А спорт полезен, потому что он укрепляет и развивает организм. Но ты представляешь, какой же может быть спорт в невесомости? Никаких усилий, одно только изворачивание. Вот у нас и установлен полётный режим – половина невесомости. И развиваться можно нормально, и в то же время расход питания и кислорода много меньше. Экономия. – Зет посмотрел на озадаченного Юрку и, вздохнув, сказал: – Здесь, брат, всё по-научному. Всё думать нужно. Иногда это даже скучно. И тогда мы меняем режим. Или устанавливаем полную невесомость и плаваем, а иногда, наоборот, увеличиваем силу притяжения и живём, как живут на Земле. А иногда пускаем гравитационные машины на полную мощность и живём с перегрузкой. Тяжело, но интересно.
– Зачем же… перегрузки? Не выгодно же.
– Так ведь опять-таки тренировка. Ведь нам, может быть, предстоит высадиться на планетах с очень сильным притяжением, или, как говорят, мощной гравитацией. Если мы будем слабыми, нас раздавит гравитация, сомнёт, поломает косточки. Вот мы и тренируемся. То недогрузка, то перегрузка. Нельзя иначе.
В самом деле, иначе, кажется, поступать нельзя. Всё было правильно и всё разумно. Космонавты могут попасть в самые невероятные положения и условия, и они должны готовиться к этому, тренировать себя. А если необыкновенных обстоятельств не выпадает, зачем же им зря расходовать энергию? Нет, всё очень правильно и продуманно.
Корабль, видимо, вышел на предкурсовую траекторию, потому что на экране опять появилась Земля – нежно-голубовато-зеленовато-дымчатая, в росчерках далёких рек, припудренная облаками. По краю этого красивого диска, там, где, по земным понятиям, должен был быть горизонт, струились разноцветные, незаметно переходящие одна в другую очень красивые, можно сказать неземной красоты, полосы. Внизу, у самой планеты, они были тёмно-фиолетовыми, сквозь дымку различались огоньки не то далёких звёзд, не то городов. Потом фиолетовая полоса переходила в сине-голубую, розовато-оранжевую и наконец растворялась в необозримом небе, необъятных просторах космоса.
Такой и запомнил Юрка свою родную Землю – голубовато-зеленовато-дымчатую, окружённую яркими разноцветными лентами, похожими на северное сияние.
– С этой высоты, – сказал, оборачиваясь, Квач, – твою планету ещё не видел никто. Кроме нас, конечно.
– Почему же никто? – обиделся Бойцов. – А наши космонавты?
– Нет, Юра, я проверил информацию. Ваши земные космонавты ещё не отрывались от Земли на такое расстояние. Но ты не сердись. Раз они уже однажды оторвались от планеты и побывали в космосе, они полетят дальше. Может быть, по нашим путям.
Тут Юрка спросил то, о чём он думал почти всё последнее время, но не решался даже самому себе признаться в том, что он думает именно так. А вот теперь, когда Квач, сердитый и немного вызывающий, обратился к нему с такими хорошими, грустными нотками в голосе, Юрий спросил:
– Слушайте, а почему вы не захотели познакомиться с нашими людьми? Почему вы не захотели рассказать им о том, чего вы добились? Ведь вы бы могли здорово помочь всей Земле. Почему?
Тэн внимательно смотрел на возбуждённого, покрасневшего Юрия, прямо в его широко открытые серые глаза. Остальные молчали и переглядывались.
– Видишь ли, Юра, пока что мы не имели права сделать это. Везде и всегда нужна строгая дисциплина. А в полёте тем более.
– При чём здесь дисциплина, если можно помочь людям!
– Ты хочешь знать всё сразу…
– А почему, зачем нужно узнавать постепенно, если можно сразу?
– Логично, – засмеялся Зет. – В самом деле, ребята, мы бунтуем против взрослых и сами поступаем точно так же, как они.
– Я тебя не понимаю, – пожал плечами Квач, – ведь действительно Юрий просто не в силах сразу всё понять. Нужно время.
– Вот-вот! – опять рассмеялся Зет и стал кого-то передразнивать: – «Не нужно спешить. Не забывайте ваш возраст. Всё в своё время. Сейчас вам нужно только учиться и ни о чём не думать!» – Зет выпрямился и рубанул рукой. – А мы хотим думать! И не когда-нибудь, а сейчас! Вот и Юрий тоже хочет думать.
– Зет прав, – сказал Тэн. – То, что Юрий поймёт, то ему и нужно сказать.
– А что он поймёт? Вот в чём вопрос, – пожал плечами Квач.
– А он сам решит, что ему понятно, а что непонятно. Говори, Миро. У тебя получится лучше всех.
– Значит, так, – бодро начал Миро, как ученик, который вдруг забыл отлично выученный урок. – Ну… прежде всего, микробы. Бактерии. Мы ведь не знаем, какие из ваших земных микробов опасны для нас, а какие нет. Причём имей в виду, Юра, может получиться так, что для вас, землян, какие-то бактерии не только не вредны, а прямо-таки полезны, а для нас они смертельны. А есть ли у нас время, чтобы исследовать их? Конечно нет.
– Как же вы решились меня впустить? Или вот Шарика, – кивнул Юрий на безмятежно посапывающего дружка.
– А ты вспомни… как тебя пускали…
Юра вспомнил. В самом деле, если разобраться, так в корабль их с Шариком не больно-то пускали. Один раз выставили механическим путём, а второй… Второй так протёрли, так прополоскали, что до сих пор гудит в голове.
– Так это, что же, была не шутка?
– Какая там шутка! Когда вы вошли в корабль, сработали автоматические предохранители биологической защиты. И вас… попросили убраться.
