— Пока твою курью гузку алебардой не разворотили! Нансэно, подай арбалет.
Пока Нансэно возился с воротом, жалея, что не зарядил оружия раньше, смуглый носач, хохоча совершенно искренне, неловко откланялся, и также, по-хозяйски, зашагал обратно, уводя с собой и свою немногочисленную свиту. Касимир пыхтел, багровел, грозно хмурился и считал. Людей, мечи, время и варианты действий. По всему выходило, что хорошего можно было не ждать.
Они вернулись уже через четверть часа. Тот, что в светлом плаще, указывал пальцем на окрестные дома, отдавал команды. Недалеко от баррикад стали рубить двери, выламывать ставни, врываться в почтенные и не слишком особняки. Двое бродяг с луками заняли балкон второго этажа всего в сорока шагах. Ещё один, с арбалетом, мелькнул на коньке крыши. С такого расстояния не только стрелой или болтом, но и обычным булыжником вполне можно было поразить врага в самую голову. Молодой Нансэно, отдавший кому-то из старших свой арбалет, как раз потирал в кулаке увесистый камень, свежевыдранный из мостовой. Касимир, коротким, нетерпеливым жестом, вроде бы запретил. Но и сам не знал, что делать, и от хладнокровного спокойствия был максимально далёк. Решили, к счастью, за него.
Из дома, балкон которого оккупировали стрелки, буквально вывалилась женщина. Смутно знакомая, с залитым кровью лицом, она кубарем и на четвереньках пронеслась в сторону баррикады из телег, надеясь найти защиту. За ней бросился сутулый разбойник, голый по пояс, но в хорошем карском шлеме. Касимир Галли только и успел набрать полную грудь воздуха, да гаркнуть, так хорошо, как умели немногие.
— Стоя-ять!
Никто не остановился. Женщина, опознать которую не было времени, юркнула меж досок и скрылась под телегами. Полуголый мужик в шлеме, не иначе — вусмерть пьяный, а может просто дурак, ломанулся было за ней. Получил почти одновременно укол рункой в нагое пузо, удар алебардой в плечо и метко пущенный булыжник чётко в козырёк шлема. Острие рунки прошило идиота насквозь, так, что кровью заляпало и древко, а топор алебарды почти отсёк правую руку. Всё случилось как-то само собой. Колоколом звякнул сорвавшийся шлем. Все рванулись с мест, будто знали, куда бежать.
На баррикады кинулись с неожиданной яростью, с непонятной Касимиру безрассудной отвагой. Теперь он видел не хитрых, живучих дворняг, а беснующихся сторожевых псов, обезумевших от цепей и клеток, готовых в мясо разбивать морду о прутья решётки. К нему наверх буквально взлетел молодой парень с посечёнными бровями, рубанув топориком — промазал на дюйм, выбивая щепу из старого антикварного шкафа. Касимир отмахнулся тем, что было при себе. Стальная трость, символ власти патриарха фаима, едва зацепила лицо нападавшего. Ещё недавно — красивое, теперь его перечеркнула борозда глубиной в мизинец. Следующим ударом Касимир перебил руку с топориком, легко, словно тонкую ветвь. Он никогда прежде не делал подобного, хотя нередко грозился. Третий удар пришёлся на темя, ровно сверху, парень пропал с телеги также резко, как появился. Слева навалился ещё один. Касимир неуклюже выхватил тесак при поясе, взмахнул широко и не глядя, отгоняя. Не достал. Клинок был длиной в локоть. А трость ощутимо длиннее. Парировать удар тяжёлого стального прута у проходимца не вышло, подставленный меч, не сдержав напора, жалобно лязгнул. Лицевая часть черепа будто втянулась внутрь, мешаясь, путая зубы с обломками кости.
В мясистое плечо Касимира что-то ударило, ущипнуло. Он схватился рукой, ощущая кровь. Кровь и стрелу, вошедшую удивительно глубоко. Рядом рубанули в ухо кого-то из своих, голова открылась, словно ларец, обнажая всё содержимое. Нансэно, молодой растяпа, добродушный и неловкий парень, остервенело долбил врага ножом, так, что брызги летели. Но скоро и его настигла стрела. Угодила в самый низ шеи, почти вертикально, проскальзывая глубже в грудную клетку. На баррикады гроздьями лезли бродяги, не потрясая напрасно, но крепко сжимая в руках слишком добротное, для такого сброда, оружие. Касимир чудом отшатнулся от укола в бок, швырнул как попало обломок ящика, будто здоровенный мешок с мукой — рухнул на брусчатку, поднимая облако пыли, и, трубя отход громко и невнятно, двинулся вверх по улице.
Отступали без паники. Кругом орали, спотыкались и пучили глаза, но для сборища рабочих и служащих — действовали потрясающе чётко. Сам Касимир, не дравшийся до этого момента с самого детства, то и дело замедлялся, отгоняя наседающую сзади шпану широкими взмахами трости. Кроме него, отход так же прикрывали алебардист и двое копейщиков. Кто оказывался недостаточно прыток или слишком увлекался погоней — тут же валился наземь, покалеченный или убитый. Однако и защитникам улицы доставалось неслабо. Из двадцати пяти до заведения госпожи Дзилано добралась едва ли половина. Дюжина пока живых, в большинстве своём — легко раненых человек.
Эйден, уже давно готовый к подобному, распахнул перед бегущими широкую дверь. Группа, замыкаемая алебардистом, ввалилась в главный зал борделя. Старик Гаспаро тут же запер за ними, уложив в специальные стальные скобы дубовый брус. Ставни тоже были задраены наглухо, свет снаружи больше не приникал в здание, пламя редких свечей в канделябрах плясало и волновалось от резкого движения многих тел.
— Ха! — Торжествующе выкрикнул Гаспаро, мотая головой из стороны в сторону и стараясь посчитать количество уцелевших на слух. — Хороший засов, малютка Дзилано. Заперли бы таким с утра — я б преломил ногу. Как прошло не спрашиваю, ребятки. Скажите только, жив ли толстяк?
— Тебя-то переживу. — Рявкнул Касимир, оглядываясь вокруг, ища выхода или идеи.
— Кто переживёт сие — видно будет. — Подав голос, Эйден тут же понял, что слепой оружейник воспринял это за выпад — но было не до того. — А пока предлагаю оставить споры. Двери, ставни и стены крепки, но упорный бы справился. Они будут ломиться, ежели с балкона ливануть немного кипятка? А масла? Собственно, я чего спрашиваю…
За дверью раздался вопль, много более жуткий, чем торжествующие крики до того. Следом, сливаясь с полными боли визгами, разлился зловещий девичий хохот. Мэйбл, судя по всему, не стала ждать чужих решений и оговорённых сигналов, и использовала кипящий котёл по своему разумению.
— Попала! Попала! — Она сбежала вниз по лестнице, гогоча бешеной чайкой, немного даже пугая мужиков. — Кьяра, Аленна, дуйте на кухню греть кастрюли. Это чертовски весело! На балконы ни ногой, дурни стреляют. Хоть и мимо.
— Господин Галли, вы позволите? — Дзилано, должно быть — единственная здесь, выглядела собранной и спокойной. Не дожидаясь согласия или разрешения Касимира, почти что силой усадила того в кресло, ловким движением вспорола рубаху на плече, принялась осматривать
