— Только вы ей не говорите. Пусть думает, что это я ради неё… Ну, чтобы у вас Сила появилась. Я не хочу, чтобы она знала… чтобы… что мне так с вами хорошо…
Она прижималась ко мне всё теснее и теснее, словно боясь потерять. Словно сейчас я встану, надену джинсы, закурю и, ободряюще похлопав её по бедру, скажу что-нибудь соответствующее случаю. У неё действительно не было мужчин до меня. Я не мог ей отказать, не находил ни сил, ни причины… Сабрина ни при чём. Я не мог отказать Еве потому… потому что… давно любил её. И ни за что не признался бы в этом себе самому.
— А я сразу вас заметила. Сразу… ещё в лифте, когда стреляла. Вы красивый… Я кричала, ругалась, даже ненавидела вас — всё из-за этого… Себя я тоже ненавидела за слабость. За то, что вы на меня посмотрите, и всё… руки опускаются, колени дрожат, а сама думаю: «Только бы не ушёл! Только бы продолжал смотреть так…»
Я не хотел верить собственному сердцу. Оно у меня большое и в основной массе принадлежит совсем другой женщине. Что я буду делать с этим ребёнком? Как она сможет жить, зная, что у нас никогда не появятся дети? Что она год за годом будет стариться, а мой жизненный ритм примерно один к десяти? Что я вынужден делить себя между другими женщинами, что со мной она не обретёт душевный комфорт и спокойствие, что, в конце концов, Лишённые Тени никогда не оставят нас в покое?! Да и не они одни…
— Вы только не думайте, что я глупая. У меня много парней было, знакомых просто… Я думала это только по большой любви можно. Не как тогда… как сейчас. Сейчас я счастлива-я-а…
Из-за двери раздалось грязненькое хихиканье. В смотровой щёлке блеснули чьи-то глаза. Ева вздрогнула, молча пытаясь спрятать полыхающее лицо в ладонях. Я нежно поцеловал её в затылок, оглядываясь в поисках одежды.
— Эй, кролики, виагры не хотите? — Хихиканье перешло в смешки, свист и причмокивание.
Я видел, как из глаз охотницы покатились скупые, злые слезы…
— Пойдём. — Я легко поднял её, ещё раз поцеловал в мокрые губы и протянул сарафан. — Нам пора. И… называй меня на «ты».
— Вас? Попробую, — улыбнувшись, всхлипнула она.
Я быстро оделся, шагнул к двери, по-прежнему сотрясаемой от хохота, и, сунув пальцы в узкую щель, без видимых усилий разорвал железный лист. Смех прекратился так резко, словно его убили. В образовавшееся «окно» на нас смотрели четыре изумлённые рожи тех самых вампиров, что дрались с нами на кладбище. У одного до сих пор была перемотана шея.
— Бегите. Быстро! И скажите Барону, что я за ним иду…
Через секунду их не стало. Даже мятный запах исчез в паническом испуге.
Охотница вытерла щёки, гордо вскинула голову, покидая нашу тюрьму первой, после того как я, поклонившись, снял перед ней искалеченную дверь.
— Барон мой.
— Нет. Прости, но я дал слово Сабрине, что убью его.
— А как же я? Мне что, так и не позволят самой убить настоящего вампира?!
— Ты всё ещё считаешь, что их надо убивать?
— Непременно, — улыбнулась она, — но избирательно!
Мы шли не таясь, рука об руку, поворот за поворотом, пока не вернулись на то же место, откуда начали свой поход в подземелье. Дальнейшие события разворачивались настолько динамично, что я не всегда успевал фиксировать детали. Через люк выбрались быстро, я даже едва не успел схватить за ногу одного из удирающих вампиров. Дураков, решившихся устроить нам засаду, видимо, не было. Я так думаю, сам факт разрывания железной двери, как дряхлой мешковины, произвёл необходимое впечатление.
Раньше со мной никогда не происходили подобные метаморфозы… Да, постель на два-три часа с милыми страстными девушками насыщала энергией на недели, а то и месяцы вперёд. Я расходовал её очень экономно, что и позволяло так продлять жизнь. Но чистые, платонические отношения на уровне взглядов и недомолвок всегда дарили втрое больше. Видимо, то, что сегодня отдала мне Ева (любовь, чистоту, непорочность, душу?), значило для меня очень многое… А она сама уверенно шла рядом, гордая, возвышенная и счастливая. Совсем не ощущающая себя вынужденной жертвой обстоятельств!
Мы выпрыгнули из окон полуразрушенной гауптвахты прямо в кольцо вампиров и Гончих.
— Четверо наших и шестеро ваших… Что будем делать?
— Спасать Сабрину. — Жёлтый диск курантов показывал четверть одиннадцатого. — Надеюсь, она правильно назвала нам время показательной казни. До полуночи ещё больше полутора часов.
— Тогда как будем делиться? Мне, пожалуйста, хотя бы парочку настоящих вампиров! — просительно запрыгала охотница.
На нас взирали скорее с недоумением…
— Титовский, — неожиданно обратился высокий чин из областной Администрации, — мы вынуждены тебя остановить. Это часть договора. Даже если ты прорвёшься, подумай, сколькими жизнями ты готов заплатить за одну?
— Она будет жить.
— Он убьёт её, лишь только ты шагнёшь в круг, — устало поддержал седой вампир в милицейской форме. — Ни у тебя, ни у нас нет выбора. Барон обманул всех, и мы в его власти… Если ты пойдёшь — погибнут люди.
— Я знаю… Но цель Барона глубже и в чём-то смешнее. Он вознамерился стать ЕДИНСТВЕННЫМ вампиром в Астрахани и потому играет всеми нами. Я всё равно пройду вперёд, но хочу, чтобы прежде вы выслушали меня.
— Заткнись, ублюдок! — Кто-то из мятных шакалов в приступе безумия (иных слов не нахожу) раззявил пасть в мою сторону. Я вскинул руку — пульсирующая волна из моей ладони снесла его на десять метров, припечатав к столбу.
— Круто! — подбоченясь, фыркнула Ева. В тот же момент слишком резвый мальчик-охотник решился показать сложносочинённый стиль китайского ушу — бывшая Гончая, не моргнув, прыснула ему в нос чесночным дезодорантом. Парень отвалил с воем, все прочие отступили на шаг…
— Прикольно, — великодушно подтвердил я. Рыжая краса повертела баллончик в пальцах, как ковбой кольт, и сунула в кармашек.
— Говори, — переглянувшись, разрешили вампиры.
— Начнём с того, что я — урод, монстр и дегенерат. То есть единственный энергетический вампир на весь город. Именно поэтому Барон давно присматривался к моей скромной особе. Всегда полезно знать непознаваемого врага, а вдруг он выгоднее как союзник? Поняв, что использовать меня вряд ли удастся, он затевает простую и беспроигрышную по своей сути шахматную партию. Заключается договор с Орденом на всего одну искупительную жертву. Волей «случая» ею становится моя подруга. Барон уверен, что я не допущу её смерти и при любых обстоятельствах страшно отомщу за неё. А значит, Гончие вынужденно начнут давить на всех, кого заподозрят хотя бы в лояльности к моим поступкам. Рано или поздно (не из-за доброго Барона, а из-за непокорного Титовского!) вспыхнет открытая война между Орденом и общиной. Последствия нетрудно предугадать… Гончие вырежут вампиров, вампиры заметно сократят ряды Гончих, а уцелевших охотников добьёт мстительный Дэн. Барон остается хорошим для всех и… становится полноправным владыкой этого города. Меня в дальнейшем либо убьют, либо снова попытаются привлечь к себе (а потом всё равно убьют)… Вот и всё. С Лишёнными Тени в Астрахани будет покончено…
— Но… ведь он спущен к нам сверху, — неуверенно возразил кто-то.
— Именно спущен! Как известно, повышение в должности ведёт к Москве, а при теперешней власти — к Питеру. Но Барон был «спущен» из Саратова, потом из Волгограда… ниже по Волге — только мы.
— Чего ты хочешь? — прервал меня тот же тип из Администрации.
— Поединка по Праву Сильного!
— Но ты не вампир… В смысле, не настоящий вампир!
— Тем не менее я ХОЧУ его крови.
— Чего мы тянем, бежим! — шёпотом начала рыжая торопыга. — Раскидаем всех, пока они думают, и рванём за Сабриной. Вдруг её казнят раньше?
— Посмотри налево, только осторожно… — так же тихо посоветовал я. — Видишь внизу на пустыре пентаграмму и круг из факелов? Фигура в центре, привязанная к столбу…
— Сабрина-а-а!
— Не ори! — шикнул я. — Её действительно могут убить, если я пойду туда один. Но если меня поддержит община — Барон не посмеет отказать в традиционном поединке. Его разорвут его же мятные шакалы…
— Денис Андреевич! — Лишённые Тени наконец-то решились, определились и приняли сторону Закона. — Мы подтверждаем ваше право на Поединок. Но единоборство будет проходить по установленным правилам.
Я кивнул, большего мне и не надо. Правила просты и отработаны годами. Всё тот же круг из горящих факелов, каждый, кто переступит границу, — будет убит на месте. Никакого оружия, только то, чем наделила тебя природа. Никаких кольчуг, кирас и бронежилетов — драка ведётся обнажёнными до пояса. Никаких извинений, примирений, прощений — только смерть противника!
Мы спускались вниз уже сплочённой боевой группой вампиров и Гончих. Никто не дерзнул встать у нас на пути, и когда мы подступили вплотную к полыхающему кругу, я наконец увидел всех участников страшного фарса.
