Рокен вздохнул.
— Я твой друг.
— Ух, ты! — Женя так и села от неожиданности.
— Рассказывай, что тебя тревожит, — парень опустился рядышком.
— Не хочу я об этом говорить, — насупилась Женька.
— А что это у тебя?
Он схватил её за левую руку, где на запястье серебрилась браслет-змейка с глазами-жемчужинами. Подарок Эшесса… Женя обычно хранила его в шкатулке, но перед вылетом зачем-то надела… Наверное оттого, что ей нестерпимо хотелось поговорить с асше и поплакаться ему в… форму инспектора… Она с трудом поборола искушение. Чего бы он ей насоветовал? Заламин — такой далёкий от культуры и физиологии джамрану. И потом… Голограмма!?
«Хм».
Зато теперь рядом сидел яркий и осязаемый представитель джамранского рода, держал за руку и уверял в своей дружбе. Почему бы не порыдать ему в жилетку. Буквально. Но что-то Евгению останавливало…
«Да к чёрту всё!»
Шердан с Сингером и так засветились по самое не могу. Рокен-то в курсе, что у них под балахонами.
— Браслет.
— Естественно. И откуда он у тебя?
— Как будто сам не знаешь. Заламин-наггир подарил.
— Змеюк этот, что ли? Хвостатый…
— Какой-какой?
Женька прыснула. Несмотря на паршивое настроение, после эпитетов Рокена её разобрал смех.
— Ничего он не хвостатый.
— А что же такое растёт у него из спины?
— Гибкое жало, будет тебе известно! А на конце…
— Кисточка?
Женя так и захрюкала от прорвавшегося наружу смеха.
— Ты смеёшься, — улыбнулся Рокен. — Это уже хорошо.
— Ха-ха-ха! Нехилая кисточка?!.. — заливалась она. — И такая… Острая!
Он обнял Женьку за плечи, притянул к себе, и она упёрлась носом ему в жилетку.
— И что ты нашла в этой помеси змея со скорпионом? — шутливо спросил Рокен, легонько дуя ей в макушку. — Признавайся?
— Он асше, — пробормотала Женя, перестав смеяться. — Роки… А не слишком ли ты…
Джамрану вёл себя подозрительно нагло.
— Знаю-знаю, — Рокен убрал ладони и повертел ими. — Я бы бросил вызов джамранским законам, если бы твоим мужем был Занден. Но командор… У него — хлыст. Ни чета всяким там жалящим хвостам. А себе я не враг.
Судя по ироничному тону, парень валял дурака.
— Балбес! У Эшесса — яд и остриё.
— Так он ещё и кусается!? — картинно перепугался Рокен, вытаращив глаза. — И колется?!
Евгения смеялась как ненормальная, пока смех не завершился слёзами, особенно после упоминания о Талехе и его потрясающем хлысте. Женька сама вцепилась в Рокена и неожиданно заговорила… О своей горькой доле. О том как её притащили сюда из прошлого помимо её воли… Обо всём остальном, включая инфо-вирус. И особенно о том, как её обманули — Талех и дмерхи… Слёзы лились ручьём. А поскольку кожаная жилетка Рокена не соответствовала разжалобительным стандартам и ничего не впитывала, джамрану предусмотрительно снабдил землянку салфеткой. По-братски обнял и сочувственно выслушал, не перебивая, а в конце безжалостно произнёс:
— Я тебя предупреждал.
— Не напоминай!
— А что? — удивился Рокен. — Разве я не прав? Говорил я тебе? Или не говорил?
— Конечно говорил, — она понурилась. — И оказался прав… Но мне и так тошно, без этих напоминаний.
— Посмотри на ситуацию с другой стороны.
— Уже смотрела. По совету Шердана.
— И как?
— Никак.
— И я о том же. Нашла, кого слушать. Капюшон!
— А кого? Тебя, что ли?
— Хотя бы. Я — джамрану, как и Талех.
— Ага, только без хво… тьфу… без хлыста.
— Хлыст — дело наживное, — заметил Рокен. — Как и хвост, у линдри — в трансформации макакири.
— Или рога, дружочек.
— Мне они ни к чему, — лукаво шепнул он. — Я обхожусь… традиционными средствами…
Женька шлёпнула распоясавшегося джамрану по руке. Он состряпал постную физиономию.
— Тебе ещё нужен совет?
— Валяй.
— Слушай. Возможно, парадокс — наилучший вариант. Иначе, тебе пришлось бы делать выбор… Сложный выбор. А Талех взял ответственность на себя. И все довольны…
— Да ну? — Женя нахмурилась.
— Почти… Гипотетически.
— Да я уже триста раз в голове это прокручивала. И знаешь, что меня бесит?
— Что?
— Талех не доверял моему выбору. И поэтому, типа, избавил меня от моральных терзаний…
— А была гарантия, что ты захочешь остаться?
— Теперь мы об этом никогда не узнаем, — трагическим голосом произнесла Женька. — А вот представь. Он вынудил меня остаться… А потом, потом… Если бы он погиб в сражении с наггеварами у Карпариса? Если бы Влада не оказалось рядом, если бы… Да мало ли чего! Страшно подумать…
От переизбытка чувств она растеряла слова.
— Не переживай, — серьёзно ответил Рокен. — У тебя есть я.
— Вот значит как? Самоуверенные, эгоистичные джамрану!
— Пойми, Ева, — вздохнул генетик. — Джамрану не помышляют о худшем. Они презирают фатум и обожают риск, — и, подумав, добавил. — Оправданный риск. Взгляни на это с нашей стороны.
— Хм… Видишь ли, Роки. Ничего нового я от тебя не услышала. То же самое мне предлагал и дмерх. И настойчиво предостерегал, мол, не слушай этих джамрану.
— Знаешь, Ева. Что бы там не журчал дмерх, одного джамрану ты, по крайней мере, должна выслушать. Своего мужа.
— Я тоже так думаю, — кивнула Женя. — Я же до сих пор здесь и просто взяла тайм аут… Видеть его пока не хочу!..
Каждый поразмышлял о своём…
— Надо же, — усмехнулся Рокен. — Какая невероятная история. Ты — из прошлого. И звать тебя не Ева… А то я всё гадал, откуда это имя — Женя. Потом рассудил, что прозвище.
— Нет, это уменьшительно от Евгения.
— Как это, уменьшительно? Сокращённо?
— Ну, примерно.
Благодаря урокам Сандера, Женька выяснила, что у джамрану нет уменьшительных имён. Только укороченные — что-то вроде прозвищ. Талех иногда называл Каримера Каримом. А Женя дразнила Рокена — Роки. Знакомясь друг с другом, джамрану часто сообщали прозвища, а не собственно имена. Но это считалось уместным только в межличностном общении. В деловых и субординационных контактах сокращения не приветствовались. Только имена, реже с генометриками. Сандер объяснил ученице, что личные встречи предполагают интимность, субординационные — дистанцию, что и обезличивает генометрики для официальных партнёров. Партнёры по обмену раскрывают друг другу генометрики только в процессе длительных и серьёзных отношений. На приёмах имена вообще не звучат. Исключение — супружеские генометрики.
«Очевидно, джамрану обязаны знать своих героев в лицо».
Зато на вечеринках любой мог по желанию сохранить инкогнито.
«Странная, странная джамранская система».
И неизменно заманчивая…
— Теперь я понимаю, почему тебе по нраву древний земной рок, — заявил Рокен и хитро улыбнулся. — Пойдём в каюту, включим музыку и предадимся…
— Не до музыки мне, — хмуро ответила Женька. — Как я могу думать о каком-то роке, когда Талех… Как ты не понимаешь?! Он усомнился в моих чувствах к нему! Что я сделала не так? Была недостаточно смелой, милой, соблазнительной с ним?.. Чушь! Почему он и мысли не допускал, что зная о временной петле, о вероятности раздвоения во времени, я рискнула бы и осталась с любимым мужчиной? Трудно было обсудить это со мной?
— Ева, — Рокен снисходительно усмехнулся. — Ты опять меряешь всё человеческими мерками. Джамрану — не люди. У нас иные соображения. С моей точки зрения Талех поступил верно. Он… Он, если хочешь, совершил дерзкий поступок во имя любимой женщины. Взвалил на себя этот груз и… Знаешь, скорей всего тебе покажется, что это абсурд, или попахивает мистикой, и даже патетикой, но… Ещё и поэтому он выжил тогда, возле Карпариса, осознавая свою ответственность перед тобой… Ева, командора не так-то легко убить. И раз Талех использовал всё, и пошёл на сговор, чтобы оставить тебя здесь, то будь уверена, он постарается сделать твою жизнь счастливой…
Женя сидела, раскрыв рот.
— … По джамранским понятиям конечно. Но он — джамрану. А по-нашему, счастливый — это синоним полноценному, изумительному, яркому. Сама ведь язык изучала.
— Ну, да, — рассеянно ответила Евгения, — есть такое.
— Я тоже сумею, — проникновенно намекнул Рокен, — тебя осчастливить. У меня с собой горошины счастья, с первоклассным роком… Возьми пару, закрой глаза, и я унесу тебя в страну неги…
— Обалдел!? — Женька вырвалась из объятий нахала и вскочила. — Трибунал, тюрьма, патоген и офицер по этике — полный набор счастья. Выбирай на вкус.
— Не всё сразу, — усмехнулся джамрану. — А то столько удовольствий скопом, чересчур жирно… Но я бы предпочёл отбывать срок подопытным статистом в шоу гремлинж.
— Извращенец! — заявила Женя, но тут же села обратно и полюбопытствовала:
