— Мы с этим разберемся, — сказала я.
— Это никого не касается, кроме нас, — продолжал Эфраим, притянув меня к себе. — Сплетни не живут долго. Это пройдет.
Папа хмыкнул и покачал головой.
— А как же эти взломы? Есть ли причина, по которой в наше время никто под этой крышей, ни охрана, ни кто-либо другой, не может сказать мне, что, черт возьми, происходит? Неужели так трудно поймать вандала и вора?
То, как он смотрел, заставило меня снова почувствовать себя маленькой девочкой, но мне было все равно.
— Мы разбираемся с этим. Полиция, к сожалению, не очень помогла.
— Похоже, на них не стоит надеяться?
— У нас не так много улик, — сказала я. — Кто бы ни стоял за этим, он, похоже, точно знает, куда и когда идти, чтобы не попасться.
Папа хмыкнул, затем снял свои грязные ботинки и бросил их в угол холла.
— Я был в нескольких днях от заключения нового контракта. Мне пришлось перенести это на три недели, чтобы приехать сюда и взять все в свои руки. Черт, твоя тетя Адель выглядит так, будто подошла к ослу не с той стороны. А твоя мать еще более нервная, чем обычно. А это уже о чем-то говорит. Нет, в этой ситуации потребуется нечто большее, чем дополнительная охрана.
— Папочка, мы…
— Заткнись, Уитни.
Эфраим отпустил меня, шагнув вперед.
— Достаточно. Ты приходишь сюда посреди ночи, нарушаешь наш покой и оскорбляешь меня. Я могу извинить все это, но ты не уважаешь мою жену, и нам больше нечего сказать друг другу. — Он указал на дверь. — Уходи.
Папа уставился в пустоту, в нем боролись удивление и ярость.
— Это мой дом.
Эфраим покачал головой, злобно улыбнувшись.
— Этот дом принадлежит Уитни. Он был оставлен ей. Никому другому.
— Что ж, она прекрасно справляется с управлением им.
Лицо Эфраима стало таким красным, каким я никогда не видела. Он направился к моему отцу, возвышаясь над тем, кто был значительно ниже ростом и слабее.
— Уходи, сейчас же.
— Ты хоть понимаешь, какая ответственность лежит на этом месте? — спросил папа, уже более мягким тоном. — В наше время, если грабитель упадет со ступенек и сломает ногу, он в итоге подаст на тебя в суд. Скорее всего, он выиграет. — Он провел рукой по своим седым волосам. — Глупость.
Я глубоко вздохнула и расправила плечи. Я любила своего отца. Но никогда его не пойму. Он всегда был разочарован своей жизнью в Дарлинг-Хаусе. Он был рожден для того, чтобы быть королем своего собственного замка. А потом он женился на моей матери и стал еще одним Дарлингом, живущим под крышей дедушки Алистера.
Так было заведено у Дарлингов.
Мама сказала мне однажды, что он поклялся ей, что хочет такой жизни. Но вскоре после того, как они поженились, он, похоже, передумал. Он был на грани взрыва. Дедушка Алистер помогал его сдерживать. Но теперь он не принадлежал этому миру.
Топот моего отца эхом разносился в холле, когда он забирал пальто и ботинки, прерванный лишь шквалом проклятий, когда проходил мимо меня. Он распахнул входные двери и остановился на крыльце, чтобы бросить взгляд на охрану Эфраима.
— Я люблю тебя, Уит, — сказал он и ушел.
Я повернулась к Эфраиму.
Он стоял посреди холла, засунув руки в карманы джинсов.
— Мне жаль, что так получилось, милая.
Он протянул руки, и я шагнула к нему, зарываясь лицом в его голую грудь.
— Как ты думаешь, это правда? — спросила я. — То, что он сказал о заголовках?
Эфраим вздохнул и достал телефон из заднего кармана.
Я повернулась в его объятиях, чтобы посмотреть, как он нажимает несколько кнопок, открывая приложение местных новостей и прокручивая вниз ленту. И там, в самом центре, под заголовком «Падение Дарлингов?» была наша фотография, на которой мы стояли рядом с офицером Эвансом на кладбище Бонавентура, а ярко-белый брезент был наброшен на надгробие Пенелопы.
Он нажал на ссылку, и мы молча стояли и читали вместе.
В статье с поразительными подробностями излагались проблемы нашей семьи. От необычных условий дедушкиного завещания до неоднократных взломов и усиленной охраны Дарлинг-Хауса. Там было все, все. Включая оскверненную могилу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И отсылка к источнику? Мисс Эванджелин Уокер.
Я испустила долгий вздох.
— Похоже, твоя бывшая подружка отомстила.
— Давай на время забудем об этом. — Эфраим отключил телефон и развернул меня лицом к себе. — Уитни, Эванс по-прежнему считает, что за этим стоит кто-то из своих. Если это так, то кто-то из твоей семьи или близких к ней людей пробрался на кладбище Бонавентура и раскопал могилу столетней давности той ночью. В ту же ночь, когда мы были там. А я не верю в совпадения. Кто бы это ни был, он следил за нами. Или, по крайней мере, знал, куда мы пошли.
Я застонала.
— Твой отец — единственный, у кого есть ресурсы. Я не знаю, как он это делает. Но собираюсь выяснить это.
Я опустила глаза, не в силах встретить взгляд Эфраима. Он был прав. Кроме Фрэнсиса, я не знала никого другого в доме, кто мог бы за несколько часов раскопать могилу. Если только они не наняли кого-нибудь.
— Это мог быть Фрэнсис.
Эфраим покачал головой.
— Мы с тобой оба знаем, что это не так.
— Что мы действительно знаем о нем?
— Кроме того, что он мой близкий друг? Фрэнсис любит твою сестру. Он никогда не сделает ничего плохого для нее.
Я подняла на него глаза, уставшая, растерянная и сытая по горло драмой в Дарлинг-Хаусе.
— Влюбленные люди постоянно причиняют друг другу боль.
Его взгляд смягчился, и он погладил меня по щеке большим пальцем.
— Я должен рассказать Эвансу о сегодняшнем визите твоего отца.
— Знаю, — вздохнула я, и что-то глубоко внутри меня сломалось. — Мне нужно побыть одной.
Эфраим кивнул, затем прижался поцелуем к моему лбу.
— Не уходи далеко.
Настойчивый, стонущий ветер дул со стороны океана, ударяясь о каменные стены стеклянной студии и заставляя окна вибрировать и дрожать. На столе передо мной лежала коллекция, казалось бы, не связанных между собой артефактов, которые, как я знала, указывали на общую реальность, лишь частично раскрытую.
Я вздохнула. И именно от того, что произошло много лет назад, зависели все мои надежды.
Я понятия не имела, чем занимался мой отец на кладбище. И вообще, имеет ли он отношение к найденному там скелету. Я не могла позволить себе думать об этом, что бы ни говорил Эфраим. Ведь если бы я это сделала, это означало бы, что он замешан не только в том, что потревожил могилу. Это означало бы, что он причастен ко всем неприятностям в Дарлинг-Хаусе. И хотя я знала, что он действительно ненавидел это место по своим собственным причинам, но не могла поверить, что он мог подвергнуть нашу семью таким страданиям.
Что же касается того, как Дарлинги оказались прокляты?
Очень похоже на то, что Уильям убил Горация Леру, и Джулия об этом знала.
Это было единственное объяснение того, почему тело Горация было похоронено в безымянной могиле. Могиле Пенелопы. Но где же тогда была Пенелопа?
И где был бриллиант?
Я посмотрела на фотографию, где она лежала в любящих объятиях убитой горем Джулии.
Как связано исчезновение Горация Леру со смертью Пенелопы?
Перед моим внутренним взором промелькнула яркая череда вариантов произошедшего. Ни один из них не был приятным. И ни один из них не был жизнеспособным.
Я уставилась на тонкое письмо в своих руках, люстра Уильяма над головой отбрасывала на старую бумагу золотистый отблеск.
Моей Джулии,
Никакие слова не могут исправить тяжелые события, постигшие наш дом. Что мы потеряли — я не могу написать. Боль слишком велика.
Я не смогу исправить то, что сделал. Только мои руки будут нести ответственность. Я не защитил тебя так, как должен был, любовь моя. Об этом я бесконечно сожалею.
