Ты — центр моего мира, и мы выстоим перед лицом этого хаоса. Я позаботился о том, чтобы спокойная и благословенная жизнь наполнила грядущие дни для нас и для грядущих поколений здесь, в Дарлинг-Хаусе.
Прости меня, любовь моя.
За новые и прекрасные начинания,
Твой Уильям Дарлинг
Я положила письмо на стол и окинула взглядом аккуратно разложенные здесь вещи, надеясь, что собранные таким образом, они натолкнут меня на какое-то прозрение.
Письмо Уильяма, траурный кулон с волосами Пенелопы, копия фотографии из газетной статьи, на которой Уильям и Джулия изображены вместе с Горацием и его сестрой Лейлой в ночь его исчезновения. Фотография, оставленная на полу стеклянной мастерской после взлома, на которой Джулия держит Пенелопу, а ее нога стоит на бриллианте размером с мяч для гольфа.
Я уставилась на фотографию, где они были вместе, все молодые, красивые и счастливые. Как случилось, что спустя несколько часов Гораций пропал навсегда?
Неужели они замышляли убить его? Неужели моя родословная была совсем не такой, как мне внушали? Неужели блестящее наследие Дарлингов было ложью?
Из письма Уильяма следовало, что его действия были вызваны необходимостью. Необходимостью защиты.
А что насчет стекла? Что именно, по мнению дедушки или призрачного мистера Поттера, оно помнило?
И если стекло действительно что-то помнило, почему оно молчало?
Из пианино позади меня прозвучала нота.
Джулия наблюдала за мной. Ждала, когда я догадаюсь о том, что должно быть так отчаянно очевидно.
Я вздохнула и опустилась на старую полировальную скамью Алистера.
— Что ты делаешь здесь одна?
Я обернулась.
Эфраим прислонился к дверному косяку. Он держал длинный черный зонт на боку, как трость.
— И давно ты там стоишь?
— Это я задаю вопросы. — Его зеленые глаза сверкнули гневом. Он был одет во все черное. Черная рубашка на заказ. Черные джинсы.
Черное настроение.
— Эфраим, у меня нет сил на твою вспыльчивость. Я сказала Блейку, что пойду в студию. Твоя команда специальных агентов, я уверена, внимательно следит за мной.
— И все же, — он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь, — я нахожу тебя здесь одну.
— Я не одна, — ответила я совершенно искренне.
— Призраки не в счет, — огрызнулся он. — Стекло тоже не в счет.
Я указала на люстру Уильяма, тяжелую и усыпанную мерцающим стеклом и кристаллами.
— Разве ты не слышал? Стекло знает все.
— Слышал. — Он подошел ближе, его приближение было отмечено вспышкой молнии и мгновенным грохотом, от которого задрожали стропила. — Интересно, что стекло могло наблюдать здесь сегодня ночью? — прорычал он. — Могло ли оно увидеть, что за тобой следят? Что тебя ранили? Схватили? Возможности бесконечны.
Мой желудок скручивало от каждого резкого и ужасного слова.
— Я же сказала, что служба безопасности знает, что я здесь. — Я знала, что дело не в этом. Я нарушила свое обещание оставаться рядом с Эфраимом. Он имел право сердиться.
Но он не понимал. Я была со стеклом. И почему-то это давало мне ощущение безопасности. Даже если я не могла объяснить, почему именно.
— Мне нужно было быть здесь. Это единственное место, где я могу ясно мыслить.
— Если бы ты попросила, я бы тебя проводил.
— Я хотела побыть одна.
— Ты не можешь! Разве не понимаешь, что ты в опасности?
— Я должна разобраться с этим. У меня нет выбора.
Его взгляд упал на фотографии на столе, на мгновение остановившись на фотографии Пенелопы и Джулии.
— Я же говорил тебе, когда Дарлинг-Хаус снова будет в безопасности, мы найдем бриллиант и покончим с этим. Пусть мертвые будут мертвы, Уитни.
Я громко рассмеялась.
— Это что-то новенькое.
Он нахмурился.
— И что это значит?
— Твои прогулки под луной по болоту, скрытые в темноте, как у какого-то безрадостного антигероя в духе Бронте, осуждающего себя за то, что произошло с Сетом. Ты переживаешь тот день так же часто, как и я. — В груди у меня все горело, напряжение и подавленность последних дней подступали к горлу. — Ты так же сломлен, как и я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он подошел ближе, прижав меня спиной к полировочной скамье.
— Ты меня бесишь.
— А ты лицемерная задница.
Он схватил меня за подбородок и прильнул к моим губам, прежде чем я успела отвернуться.
Задняя часть моих бедер уперлась в скамейку, выведя меня из равновесия, так что мне ничего не оставалось, как обхватить его шею руками, чтобы не упасть.
Его губы были жестокими и требовательными, его язык танцевал с моим, а руки переместились на мою талию. Он поднял меня, обернув мои ноги вокруг своей талии, и отнес к стоящему в углу пианино, а затем грубо усадил меня на край.
— Мы всегда будем прокляты, — прошептала я, прижимаясь к его шее.
— Не будем, — огрызнулся он.
— Эфраим.
— Хватит! — его пальцы добрались до моих джинсов, расстегнули их и спустили с бедер с отработанной легкостью. За ними последовали мои кружевные трусики. А затем он снова прижал меня к себе, и я легла на крышку пианино.
Его губы нашли чувствительную плоть моей внутренней поверхности бедра.
Искры вспыхнули за моими веками.
— Любовь Уильяма защитила Джулию, — прорычал он, впиваясь пальцами в мою кожу.
— Пусть мертвые останутся мертвыми.
Он усмехнулся.
— Хорошо, что мы не призраки, Уитни Дарлинг.
А затем он принялся усердно доказывать мне, что мы живы.
Глава 27
Уитни Дарлинг
— Недавно мы с Эфраимом встретили вашего родственника. — Я налила в стакан виски из хрустального графина, стоявшего на столе дедушки.
Наконец наступил торжественный вечер. Бальный зал официально открылся пятнадцать минут назад, и гостей уже встречали в холле сотрудники, которых Моника проверила и привезла для этого мероприятия. Разумеется, вместе с дополнительной охраной Эфраима.
Соломон Поттер, одетый в шикарный черный смокинг, стоял напротив меня у дверей на веранду. Эта сцена очень напомнила мне первую ночь, проведенную в Дарлинг-Хаусе, когда он передал мне загадочное письмо Алистера и положил начало всей этой авантюре.
— У меня довольно много родственников, — сказал он.
— У меня такое чувство, что вы, возможно, не встречали этого человека раньше.
Он приподнял кустистую белую бровь.
— Понятно. Я так понимаю, это была не традиционная встреча в парке?
— Не совсем, — сказала я. — Он утверждал, что дружил с Уильямом Дарлингом. Мы встретились на кладбище Бонавентура и, похоже, он очень много знает о Дарлинг-Хаусе.
Соломон кивнул, не выглядя удивленным.
— Моя семья связана с вашей так долго, сколько она существует. Ты понимаешь, есть такие узы, которые длятся вечно.
— А секреты? Они тоже вечны?
Морщинки появились вокруг его глаз, и он терпеливо покачал головой.
— Иногда. Но клянусь тебе, если бы я знал больше о том, как все это закончить, то сказал бы тебе об этом с самого начала.
Я провела рукой по передней части своего винтажного платья эпохи Гэтсби. Я, конечно, знала об этом. Но мне было приятно слышать, как он это говорил. Я чувствовала себя в безопасности. Откинула голову назад и стала рассматривать мерцающую люстру над его головой.
— Мне нужен другой защитный амулет, — сказала я. — Что-нибудь посильнее шалфея. Еще один талисман. Это может быть что угодно. Мне все равно. Я заплачу, сколько бы это ни стоило. — Я выпрямилась, сдерживая поток слез.
— Уитни.
— Я не хотела возвращаться сюда. Но вернулась. И теперь все стало еще опаснее и сложнее, чем раньше. Я не могу допустить, чтобы кто-то еще пострадал. Я не могу потерять, — мой голос дрожал, — я не могу потерять…
— Эфраима?
Я кивнула.
— Дорогая, я понимаю. Клянусь, я понимаю. — Соломон опустился в дедушкино кресло, закинув одну ногу на другую, и покрутил пальцем костяное ожерелье на шее. — Боюсь, что еще один амулет не поможет решить этот вопрос.
