бой рвались. Но не мог воевода этого позволить. Слишком много неизвестности было вокруг. Однако понимал Евпатий и ратников.
– Пока князь хворает, – чуть повысил голос Коловрат, – мы не будем сидеть без дела. Следить за татарами начнем да готовиться к мести. Это дело спокойствия требует. Завтра же утром я разошлю несколько дозоров в разные концы княжества, чтобы собрать нужные сведения. Покуда не прознаем все доподлинно о врагах наших, будем сидеть здесь. И сидеть тихо. Запасов у нас хватит. Как придет в себя Юрий, – совет с ним держать будем, как быть дальше. Куда идти и что делать. Али сам все решит.
Сказав это, Коловрат поднялся.
– Все, люди добрые, – объявил он, – на сегодня разговоры закончим. Всем спать, кроме дозорных. Утро вечера мудренее.
Ратники нехотя стали расходиться по своим землянкам и шалашам. Воевода тоже направился к себе. Устал сильно. Да и разговоры эти бодрости не прибавляли. Нужно было выспаться, наконец.
По дороге Коловрат решил заглянуть в землянку, где разместили князя Юрия. У входа стояли двое ратников с мечами на поясе. Коловрат специально приставил их здесь. Чтоб маячили на виду и лесное воинство привыкало к мысли, что среди них сам князь, а они все теперь – княжеская дружина. Последняя княжеская дружина.
Отворив скрипучую дверку, воевода проник в натопленное помещение. Здесь было просторно. Не княжеские палаты, конечно, но места для Юрия хватило. Полукруглый свод, укрепленный бревнами. По стенам – тоже бревна. В центре костер, дым из которого уходил через отверстие в земляной крыше. Правда, не весь. Отчего внутри сильно пахло гарью.
Раненого князя переложили с носилок на походную кровать, сбитую из бревен и укрытую лапником хвойным, а поверх него накидками, да еще всем, что попалось под руку для умягчения. Зато теперь раненого князя не трясли по ухабам и не морозили на снегу.
Напротив у стены имелась вторая лежанка, на которой поселили Варсонофия. Чтоб ни днем, ни ночью от князя не отходил. Для чего в углу были сложены все его пожитки.
Прямо сейчас лекарь пользовал Юрия. Сняв с него верхнюю одежду, смазывал рану каким-то вонючим снадобьем. Князь при этом безвольно лежал, тихо постанывая в забытьи.
– Как он? – поинтересовался воевода, разглядывая рану. Ему показалось, что она как-то поблекла, став из ярко-красной почти серой.
– Растрясли, – заявил Варсонофий, – али простудили. Хуже ему стало в дороге. Горячий стал. Бредит.
Князь действительно вдруг начал бормотать что-то бессвязное. Потом даже открыл глаза, посмотрел на Коловрата, но словно не узнал его. Лекарь тотчас поднес ко рту раненого кувшин со снадобьем. Влил в рот пару глотков. Князь проглотил, потом еще что-то пробормотал и вскоре снова провалился в забытье.
«О, господи, – подумал с горечью Коловрат, глядя на загноившуюся рану, – только б не помер. А то прощай, последняя надежда».
Но стращать лекаря не стал. Тот и так был запуган.
– Ты уж, Варсонофий, постарайся, – вместо этого попросил Коловрат, – вылечи нашего князя. Нам ведь без него никак нельзя. Сам знаешь.
Лекарь не поверил своим ушам. Даже прекратил обрабатывать рану и воззрился на воеводу, словно увидел какое-то чудище.
– Я постараюсь, – выдавил он из себя наконец-то.
С тем Евпатий и покинул землянку князя, направившись к себе. Внутри у него все было устроено почти так же, как и у князя. Царил полумрак. Едва горел костерок. Лада с Гостомыслом спали на одной из лежанок. Сегодня боярыня решила оставить сына на ночь при себе. Мамок и нянек поселили по соседству всех вместе.
Сделав шаг, Евпатий наступил на ветку из костра, и она с громким треском сломалась. Воевода замер в ужасе, оглянувшись на Ладу. Но та спала как ни в чем не бывало. Гостомысл, прильнув к мамке, тоже сопел во все дырочки.
– Умаялись, родимые, – улыбнулся в бороду Коловрат.
Уставший не меньше других за день воевода повалился на свободную лежанку у стены, крытую лапником, потянулся и мгновенно заснул. Впервые можно было не думать о том, что будет завтра. Хотя бы одну ночь.
На утро выспавшийся Коловрат первым делом вновь посетил землянку князя. Прошел мимо охранников, открыл скрипнувшую дверь. Костер почти потух, только угли тихо чадили. Варсонофий спал тут же рядом, приткнувшись лбом к деревянной лежанке князя. Прямо на земляном полу, где был раскидан лапник. Сам Юрий тихо постанывал во сне, то и дело дергая руками.
– Видать, всю ночь у постели сторожил, вот и сморило, – пробормотал вслух Коловрат, осторожно толкая в плечо лекаря.
Тот открыл глаза и в ужасе воззрился на воеводу.
– Я… Я не спал, Евпатий Львович, – выпалил он, принимаясь тереть глаза кулаком, – только присел…
– Не суетись, – тихо, но твердо приказал Коловрат и кивнул на раненого: – Ну, как он?
– Лучше не стало. Всю ночь бредил, – признался лекарь, – я в него цельную плошку отвара от горячки влил. Только ближе к рассвету чуть отпустило.
– Ясно, – кивнул Коловрат, направляясь к выходу. – Я сейчас Марфу кликну, пусть посторожит. А ты сам-то поспи. Не хватало еще, чтобы ты у нас захворал. Кто тогда князя лечить будет?
– Я все сделаю, Евпатий Львович, – закивал Варсонофий, – как прикажешь.
– Вот и молодец, – усмехнулся Коловрат, выбираясь на свет божий.
Перекусив у огня, чем бог послал, воевода тут же, за костром, собрал первый военный совет после падения Рязани. Призвал на него Лютобора, Ратишу, Захара и Добрана – то был старший из ратников, коего Ратиша оставил заместо себя командовать лесной стражей, до тех пор, пока воевода сам не явится. И Добран справился. Потому Коловрат решил его призвать на совет, хоть тот и не был до сего дня ни сотником, ни тысяцким, но имел уважение среди других ратников. Невелик был теперь выбор у воеводы.
– Итак, други мои, – начал Евпатий, – князь наш захворал не на шутку. За седмицу не поправится. Придется нам ждать его выздоровления. А покудова постараемся узнать о врагах наших все, что сможем.
Сказав это, Коловрат отхлебнул из деревянной чарки отвара трав лесных, что успела взять с собой в путь Лада. По такой же чарке было в руках у его собеседников. Густой отвар морозным утром бодрил.
– Как прознаем доподлинно, чем татары заняты, где их и сколько, тогда и думать начнем, как им жизнь сладкую устроить. К тому дню, может, еще кто из выживших найдется. А пока все наше воинство – это пять десятков конных ратников и два с лишком десятка бойцов с самострелами. Да еще десяток мужиков, кроме вил, ничего в руках не державших.
Коловрат отпил еще отвара, помолчал.
