– Приезжайте сюда.
Обернулся к комиссару и сообщил:
– Упустили.
Уже торжествующий француз – а он имел основания ликовать, найти в Париже за неделю человека, имея только фотокарточку, сможет не всякий, хлопнул ладонями по столу:
– Как упустили?
– Не знаю как, – вздохнул Николай Степанович, опускаясь в кресло. – Приедет, выясним. У вас никаких сбоев не было?
– У нас порядок, – сокрушенно заявил Манго. – Был. Всплыл он на дю Кокдор, мои люди обходили доходные дома, опознала по фото консьержка. Тут же вызвали вашу наружку, передали наблюдение. Они повели его по улице, мои снялись и вернулись в агентство.
Полчаса спустя в кабинет вошел филер Разведчасти.
– Что произошло? – тут же задал вопрос контрразведчик. Слушая недолгий отчет, Гумилев вспомнил, как в самом начале жандармской карьеры, в Москве, вместе с начальником «Летучего отряда» вот так же выслушивал от агента обыденное «скрылся от наблюдения». Тогда главный филер, наследник легендарного Медникова, ничуть не стесняясь присутствия ротмистра из столицы, сгреб рукой физиономию подчиненного и невозмутимо отпустил зуботычину. У Гумилева, стоящего напротив понурого Короткова, на мгновенье ощутимо зачесались руки воспользоваться тем же методом, из-за ошибки наружников вся предыдущая подготовка летела псу под хвост. Впрочем, приступ злости быстро прошел, да и не в стиле полковника были этакие воспитательные способы.
– Где старший? – поинтересовался он, дослушав.
– Квартиру втихую осматривает. Вдруг следок какой отыщется.
Глава агентства согласно кивнул. Николай Степанович тоже продолжать не стал, действие логичное и первоочередное, чего уж тут.
«Черти разведочные, – с бессильной яростью подумал он. – Подсунули молодняк, абы лбы поздоровее, что вот с них спросишь? Опытный наблюдатель точно бы крышу не проморгал, старый ведь трюк – снять квартиру без черного хода, чтобы слежка на парадном сосредоточилась, а отступление иными путями себе обеспечить».
Он осознавал, что рассуждения эти лишены смысла. Филеры Охранного, даже самые артистичные и наблюдательные мастера своего дела, оставались совершенно неинтеллигентными, часто малограмотными выходцами из унтер-офицеров, умело растворяющимися в российской толпе, но совсем негодными для работы в Париже. В Разведчасть отбирали более образованных, городских, часто из детей обедневших служащих или мелких чиновников.
– Пусть доложит, как закончит, – вздохнув, приказал он агенту. – И активизируйте работу, раз упустили! Отрабатывайте вокзалы в первую очередь. Комиссар, – он обернулся к Манго, но тот, поняв, уже снимал трубку телефона: русский прав, вокзалы сейчас первое дело.
17.12.1932 г. Франция. Париж, улица Трюффо
Мельников появился на конспиративной квартире спустя час после Юзика.
– Как они тебя нашли? – первым делом поинтересовался он. – И кто?
– Не знаю. – Григулявичус успел успокоиться и обдумать ситуацию. – Я выходил на связь с парижским бюро «Объединенки», как только приехал. Потом с Павлом Николаевичем и с тобой. Жил сначала в гостинице «Наполеон», на авеню Фридленд, бывал у Лопато и еще в Высшей школе социальных наук, насчет учебы, там занятия начинаются в январе. Больше нигде не светился. Может, охранка французам розыск на меня послала? Но я по паспорту Антуана с Варшавы жил, своим именем только в нашем бюро представлялся. Оттуда меня вести не могли, я же после встречи с тобой на улицу дю Кокдор переехал, до сегодняшнего дня слежки не было.
– Или не заметил, – раздраженно бросил боевик. И обернулся к сидящему на диване съемщику явки: – Сюда его вели?
– Нет, – ответил Горев. – Ты же знаешь, у нас тут система налажена. Кто приходит, за хвостом присматриваем. За ним не шли, сбросил. Или померещилось.
– Точно не померещилось, – обиделся молодой подпольщик.
– Помолчи. – Инженер напряженно обдумывал положение. С утра пришло подтверждение от Хилла. Операция началась, группа переходила на новые документы, сворачивала все связи и уезжала в Марсель, на заранее подготовленные квартиры. Работы предстояло много, новых людей набирать поздно, задерживаться нельзя, до прибытия шаха осталась неделя. Получил он и весточку от Савинкова. Борис предупреждал о непонятной охоте жандармов на сидящего сейчас перед Мельниковым боевика и о требовании английской разведки организовать с ним встречу. Старший товарищ на всякий случай передал способ связи в Роттердаме, но решение оставил за тезкой.
Инженер чуял опасность. Логики в сообщении о гоняющихся по Парижу за мальчишкой-марксистом, пусть даже хлопнувшим невзначай подполковника (невелик чин, и генералов убивали!), «охранниках» не просматривалось. Потому он спросил прямо:
– Юзик, на кой черт ты жандармам?
– Как то есть? – опешил тот. – Я же Никишова…
– Плевать на Никишова, – раздельно процедил главарь. – Из-за его трупа сюда никого посылать не стали бы, а по твою душу целый полковник прикатил, и непростой полковник!
– Кто? – вмешался хозяин явки.
– Гумилев.
– Ого! Я его знаю, Рейснер показывала в двадцать втором, в Москве, – сказал Горев, и одновременно изумленный Юозас выпалил:
– Поэт?
Борис перевел взгляд с одного боевика на другого и ответил обоим сразу:
– Он самый. – Посмотрел на Григулявичуса и задал вопрос задушевно, но тоном, исключающим недомолвки:
– Что ты скрыл от партии, парень?
Молодой подпольщик похлопал глазами и ответил, несмотря на психологический подход, ожидаемо:
– Ничего. Товарищ Инженер, я как было рассказывал.
Отвечая, Юозас судорожно прикидывал, стоит ли открываться нынешнему командиру. Зачем его ищут, он, разумеется, знал, но вот нужно ли знать это Мельникову, это был вопрос… поразмыслив, он решил, что темнить смысла не имеет, и добавил:
– Может, из-за бумаг?
– Каких бумаг? – насторожился собеседник.
– У Никишова документы были при себе, жандармские. Я их сунул подальше, не при себе же таскать. Может, их так и не нашли?
– Ты имеешь в виду, кроме удостоверения? – уразумел бомбист. – М-мать, «жандармские документы», – передразнил он. – Уточняй в следующий раз, молчун чертов! Тебя же никто не поймет, когда ты по слову в час цедишь, как на допросе.
Суть он уловил сразу. Григулявичуса искали не в связи с акцией. Парень в Питере утащил с трупа что-то важное, убитый подполковник служил при штабе Корпуса, место нешуточное, там и иной поручик доступ мог иметь невообразимый. Из-за некоторых бумажек, Мельников знал это прекрасно, не только дружественный Париж, жандармы и Лондон перевернуть не задумаются, да и любой на их месте тоже. Беглец из России, видимо, действительно ничего не скрывал. Но те, кто расспрашивал щенка-чухонца по приезде, услышав про жандармские документы, поняли так, что речь о служебном удостоверении. Уточнять не стали, да и что тут заслуживающего внимания?
«Засветился он изначально в Парижском бюро «Объединенки», это наверняка, – лихорадочно соображал Борис. – За ними следят, да и провокаторы там могут быть. Слежки раньше не было, тут он не ошибается, я сам проверял его хвост перед прошлой встречей. Про нас тогда охранка не знает, так? Скорее всего».
Однако для группы Юзик становился угрозой. Брать на экс человека, за которым идет охота русской, а вполне возможно, и французской полиции – совершенно ненужный риск.
«Убрать? – мелькнула шалая мысль. – Вздор, зачем? Парень свой, кровью проверен и ей же повязан, да и не дурак, хоть и путаник, как выяснилось. А экс не последний, еще пригодится. Деталей операции он не знает, остальных моих ребят тоже, никто его не посвящал, да с ним до сегодняшнего дня и не виделся никто. Я же все равно меняю паспорт, одежду, даже внешность, – подвел итог террорист. – Ничего особенного мальчишка разболтать просто не сможет, даже если вдруг попадется. Но лучше не попадаться, лучше пусть расскажет британцам, вдруг тем удастся вытащить отсюда полезное зернышко, глядишь, жандармам свинью подложить выйдет, все польза».
Англичан он не опасался. Невозможность разболтать что-либо существенное о планах группы относилась и к ним, а после проведенной акции его и Хилла «акции» в Intelligence Service вырастут настолько, что опасаться удара с этой стороны не придется. Или, если брать обратный вариант – возникшее желание убрать единственного человека, знающего заказчика, то разницы все равно никакой. Придя к заключению, он приказал Гореву:
– Оставь нас. – Дождался, пока хозяин квартиры выйдет, и обернулся к Григулявичусу:
– Юзик, слушай сюда. Тебя гонят псы натасканные. По твоему следу могут и нас зацепить невзначай, согласен? Так вот, – не дожидаясь ответа, продолжал Мельников, – в этот раз ты на экс не идешь, а из Парижа надо срочно убираться. Но дело для тебя есть, тебя будут ждать в Роттердаме, это Голландия. Вот деньги, мало, но на дорогу хватит. Встретишься с человеком, он из иностранцев, сочувствующий. Много партии помогает, в эмиграции, сам теперь знаешь, без помощи местных плохо приходится. Расскажешь ему все про бумаги Никишова, запоминай пароль и место.
