class="p1">— То есть он мог что-то пронести?
— Госпожа капитан, прошу вас быть точнее в вопросах, — вставил адвокат нервно, его щека подернулась. — Мой клиент не знает, чего другой человек мог или не мог делать.
Варрон хмыкнула.
— Вы слышали о том, что Центральный банк ограбили?
— Слышал.
— У вас есть предположения о том, кто это сделал?
— Нет.
— То есть, вы не думаете, что это Сизый?
— Вы можете не отвечать, — вставил адвокат. — Мы здесь обсуждаем факты, а не ваши домыслы.
Алек не видел лица Варрон, но весь её вид показывал, как она наслаждается каждой секундой. Капитан снова хмыкнула — ему даже показалось, что сквозь улыбку — и, обернувшись к одностороннему стеклу, крикнула:
— Алек, принесите, пожалуйста, графин воды. Здесь очень душно.
Алек, не торопясь, поставил на поднос графин и несколько стаканов. Руфин открыл перед ним дверь в допросную, расплываясь в предвкушающей улыбке.
Самодовольное расслабленное выражение стекло по лицу Янниса расплавленным воском. Он непроизвольно сглотнул, зрачки по-звериному дернулись, расширяясь, а уголки губ бесконтрольно поползли вниз. Сын Волка нервно обернулся на еще ничего не понимающего адвоката и сглотнул.
Алек поставил кувшин на стол рядом с собственным портретом, молча налил воды в стаканы. Первый поставил перед притихшим Яннисом, второй передал в протянутую руку капитана. Их пальцы соприкоснулись; Алек вздрогнул, хотя не почувствовал ничего необычного. За шесть лет совместной службы он дотронулся до её голой руки впервые.
— Было весело, но у меня нет времени на игры, — с хрипотцой произнесла Варрон, сделав глоток. — Вы напали на полицейского и дали сбежать подозреваемому. Или вы помогаете следствию, или вас ничего не спасет от тюрьмы.
Адвокат, только сейчас сообразивший, что произошло, исступленно бегал глазами от портрета к лицу Алека и обратно.
— Да, я не очень хорошо получаюсь на портретах, — усмехнулся он, усаживаясь на стул напротив задержанного.
— Нам нужно обсудить это с клиентом наедине, — глаз адвоката нервно задергался.
Яннис молча сверлил следователей темным тоскливым взглядом.
— Как тебе удалось? — тихо спросил он.
— Можем обменяться историями, если тебе так интересно. Куда ты спрятал Сизого?
— Не отвечайте без согласования со мной! — голос адвоката перешел на писк.
— Он сбежал тогда. Я не видел его трое суток. Клянусь.
— Кто был заказчиком похищения артефактов?
— Я не знаю. Сизый так мне ничего и не сказал.
Адвокат подскочил, сжал плечо Янниса, и тот замолчал. Варрон скучающе размяла шею.
— Получается, вы ничем не можете нам помочь, господин Яннис. Мы готовы на уступки, но за ценную информацию. А теперь получается, вам нечего предложить. Как жаль, четверо душ будет погублено.
— Четверо? — прохрипел он.
— А вы так быстро забыли о троих подопечных, которые доблестно защищали вашу честь? Вы знаете, что за сопротивление полиции при исполнении можно поехать на каторгу.
Адвокат продолжал крепко держать подопечного за плечо, но тот скинул его ладонь и едва заметно дернул губой. Алек заметил кончики клыков — Яннис явно терял самообладание.
В допросной повисла тишина, вязкая и горячая, как жутковатый наваристый суп, в котором варился один волк.
— Я не знаю, где Сизый, — ответил он наконец, игнорируя попытки адвоката взять инициативу в свои руки. — Но если вы отпустите моих парней, я помогу вам поймать Серого Лиса.
* * *
Яннис дописал сообщение, поставил внизу размашистую подпись и полное имя.
— Так нужно, — пояснил он. — Лис как-то определяет, написано ли письмо рукой заказчика или кто-то пытается выдать себя за меня. Конверт нужно доставить в определенную почтовую ячейку на Центральной почте. Никаких маячков и магии, просто бумага в обычном конверте. Ответ придет мне лично в общину.
— Вы уже так с ним связывались? — уточнила Варрон, вглядываясь в слова, неряшливо выведенные на бумаге.
Яннис белозубо улыбнулся:
— Я имею право не отвечать на вопросы, не имеющие отношение к делу.
Алек, оставшийся в этот раз за стеклом, поджал губы. Сын Волка категорически ему не нравился.
— Простая почтовая ячейка на Центральной почте? — Руфин потер подбородок. — Ну это настоящий бред, любой мог бы её вскрыть.
— Не любой. Лис — артизан, мастер замочных дел. Наверняка ячейка заперта на заговоренный замок. Тем более, там большой поток разных людей, мало ли кто приходит и уходит. Забрать письмо можно без лишних подозрений. Надо пробовать.
— Что ж, хорошо, — Варрон положила документ рядом с незапечатанным конвертом. — Это соглашение с судьей. Мы отпускаем вас в общину. С вами поедут двое наших людей под прикрытием, они будут рядом постоянно. Выезд за пределы общины запрещен. Троих сыновей Волка, напавших на следователей, временно перевезут в тюремный блок за городом — если вы нас обманете, то они поедут прямиком на каторгу. Я лично выберу самую отвратительную.
— Он нас кинет, — буркнул Руфин уверенно. В руке он держал небольшой карманный нож из стандартного полицейского набора. Полностью стальной, он выглядел прочным, но Руфин задумчиво гнул его во все стороны, складывал пополам посреди лезвия, выпрямлял кончиками пальцев. Следователь всегда заигрывал с легкой бытовой магией, когда думал о чем-то: сейчас он определенно забирал мягкость ткани из полицейской формы, в которую был одет, и распространял это свойство на сталь ножа.
Алек скривился, не желая выгораживать сына Волка, но нехотя проговорил:
— Нет, этот трясется над своей репутацией. Он ещё не превратился в большого босса, по типу Эстета, а считает себя главой стаи. И он их не предаст.
— Ну Лиса же подставляет.
— Лис — не стая, — резюмировал Алек, не отрывая взгляда от Янниса. Тот медленно встал и, заметно припадая на левую ногу, вышел из допросной вслед за Варрон. Алек, глядя на его кособокую походку, подавил злорадную улыбку, но приятное послевкусие осталось.
Они едва успели допить кофе, как капитан вернулась в офис, меряя комнату чеканным, почти военным шагом.
— Зорбас, — бросила она. — Переоденьтесь во что-то незаметное и замаскируйтесь. Едьте на почту, пока она открыта. Красс, сообщите ищейкам, пусть следят. После этого сразу ко мне, обсудим дальнейшие шаги.
Едва проклюнувшееся добродушие мигом рассеялось; Алек смурно кивнул и вышел. В глубине души ему всегда казалось, что из Руфина получился бы более успешный старший следователь, чем он сам — слишком молодой и недостаточно опытный. Алек сравнивал себя с Варрон и Лукро и понимал: он не отрастил достаточно толстую броню, слишком лично воспринимал некоторые вещи, иногда недостаточно глубоко копал. Короче, еще учиться и учиться.
Но все равно было обидно.
Замещающая мазь в этот раз ему не полагалась, поэтому он скривился и наклеил кустистые усы. Усы видали и лучшие времена: они растрепались и кололись, поэтому постоянно хотелось чихать. Ехать
