она бежала по эскалатору. В каждом носке оказалось по пятаку. Она протянула их на ладони вместе с монетой Куйгорожа.
– Если вернетесь, сообщите всем, что у нас цену за проезд подня…
– Редакция! Мне надо в редакцию! – перебила Варя. – Вы сейчас сказали про цену, и я вспомнила! Я ж в редакцию на автобусе ездила, чтобы не опоздать. А обратно экономила – шла до метро пешком.
Куйгорож по-петушиному раскрыл крылья и заухал.
– Сразу бы так! – Водитель шустро завел двигатель.
– Раз я вспомнила, куда мне, я там найду того, кто мне нужен?
– Вполне возможно. Если еще десяточку накинете, я вас даже подожду и обратно отвезу. – Он почему-то внимательно посмотрел на Куйгорожа.
Совозмей покряхтел, покашлял и выплюнул еще одну монету.
– Ишь, запасливый какой! Давай-давай, сюда ее!
Маршрутка резво покатилась по улицам. Редкие пешеходы тут же исчезали в тумане, встречных машин почти не попадалось.
– Здесь всегда так… пусто? – спросила Варя, не отрывая взгляда от городского пейзажа, так сильно напоминавшего московский.
– Вообще-то, нет. Ты, видимо, не очень-то любила… любишь Москву?
– Почему же? Мне нравилось. Нравится.
– Разве это «нравится»? – Водитель покрутил головой по сторонам. – Со скуки помереть мне уже нельзя, но, будь я жив, точно бы тут загнулся.
За окнами мелькали однотипные многоэтажки, понуро бултыхали по рельсам трамваи, слепым взглядом смотрели окна супермаркетов, пунктов выдачи заказов и круглосуточных магазинчиков, расположившихся на нижних этажах жилых домов. Казалось, кто-то смешал в одной картинке несколько знакомых Варе столичных кварталов, десятки проделанных ею маршрутов от метро до автобусной остановки, от остановки – до работы. Или наоборот.
– Хотите сказать, это моя загробная версия Москвы? – спросила Варя, хотя заранее знала ответ.
– Ну, или твоя, или этого вот – огнедышащего. Хотя вряд ли его, – хмыкнул водитель.
– Если бы я прямо сейчас на самом деле угорела в бане и умерла, то оказалась бы тут?..
– Или в месте, очень похожем на это.
– А вы?
– Что я?
– Вы не тут живете? Ну, пребываете…
– Я? Не-е-е. Я здесь сегодня просто работаю.
– Вы перевозчик душ?
– Я водитель маршрутки, которая возит души.
Варя с содроганием уставилась в унылую хмарь за окном. Вот такое, значит, она нажила себе Тоначи. Метро, остановки, маршрутки. Полупустые туманные улицы. Последнее, наверное, потому, что людей она всегда старалась не замечать. В транспорте было удобно прятать глаза в телефон. На улице – если не шел дождь или не валил снег – тоже. Дом – работа – супермаркет – дом. Метро – маршрутка – метро. Получите, распишитесь – что заказывали, то и прислали.
Выходит, в очереди на эскалатор каждый видел свое не просто так. Парень в костюме явно ехал на любимую работу. Девушка в бабушкином платочке – на какую-то чудесную гору, ведомую только ей. Девочка же издали углядела карусель, которую, видимо, обожала при жизни…
А что же она, Варя? И не любит ничего по-настоящему? Не видит, не чувствует… Еще живая, а влачит существование, как в Царстве мертвых.
Как бы ни хотелось, невозможно было отвести глаз от окна. Смотри, запоминай. Вот так, вот в этом ты и жила.
Маршрутка свернула на боковую улицу и завиляла на поворотах. А вот и здание редакции. Приземистое, вытянутое в выцветший желтовато-зеленый трехэтажный прямоугольник. Водитель мягко затормозил у крыльца с почти вертикальным пандусом. «Американская горка» – так называл ее Львовский, насмехаясь над тупой исполнительностью строителей. Зимой какой-то шутник тайно заливал пандус водой, и самые смелые коллеги на перекурах катались с крыльца в сугроб.
– Чего сидим? У вас времени, что ли, воз?
– Да-да, конечно, – закивала Варя и вышла вслед за Куйгорожем. Прежде чем подняться по лестнице, она обернулась: – А тот, кого я ищу, точно там будет?
– Откуда мне-то знать? – Водитель почти возмущенно развел руками. – Если нет, придумай, как найти. Я вас тут жду.
– Мы здесь примерно на два часа…
– А сколько уже прошло?
Варя посмотрела на часы Люкшавы.
– Сорок минут. Ну, местных.
– Тогда буду ждать вас полтора часа. Вернетесь позже – уже не будет смысла везти обратно. Не успеете.
Когда Варя взялась за ручку входной двери, водитель окликнул ее:
– Эй! Слышь? Совет вам дам бесплатный: не распространяйтесь, что вы тут временно.
Пустой холл отозвался на Варины шаги глухим эхом. Она ожидала увидеть кругом пыль и разруху, как в фильмах, где герои попадают в давно заброшенные здания, но полы оказались идеально чистыми. На подоконниках зеленели пышные комнатные пальмы, бело-розовой роскошью цвели орхидеи. Интересно, цветы просто так растут или им тоже надо было погибнуть от руки нерадивого хозяина, чтобы попасть в Тоначи?
Куйгорож ткнул клювом в кнопку лифта, и сверху что-то защелкало, загудело. Обычно Варя поднималась по лестнице… Стоп. Раньше и лифта никакого не было. В трехэтажке-то. Варя лишь мечтала о нем: зашел – и как в кино, едешь со стаканчиком кофе наверх, а рядом с тобой – какой-нибудь симпатичный клерк из соседнего офиса. Говорит «хэллоу» или там «гутен таг», раскланивается и выходит, оставляя напоследок многозначительную улыбку. Теперь лифт был. Именно такой, о каком она мечтала. Неужто такой подарочек от Тоначи лично для нее? Кому-то – зеленую гору, кому-то – карусель, а Варе – голливудский лифт. Она горько улыбнулась своему отражению.
Куйгорожу лифт понравился. Он так и этак крутился перед зеркалом, топорщил перья на голове, расправлял огненные крылья, с явным наслаждением вонзал когти в красный ковровый настил.
Когда створки лифта открылись на верхнем этаже, оба с опаской вышли наружу. В коридоре было чисто и пусто. Только в каком-то из кабинетов слышались плеск воды и металлическое поскрипывание. Куйгорож и Варя переглянулись и, не сговариваясь, направились на звук.
Она узнала ее сразу. Баба Люда умерла три года назад от пневмонии. Кашляла, а все равно продолжала убирать в офисах. Все повторяла: «Я же на сдельной». Заодно ухаживала за цветами, хотя в ее обязанности это не входило. Когда бабы Люды не стало, растения завяли. Собственно, именно так в редакции и узнали о ее смерти. Кто-то посетовал на пыль и на то, что в горшках земля как камень, а Львовский мимоходом бросил в ответ, что уборщица сама уже как две недели в земле.
И вот теперь юная гибкая Людмила с упоением намывала полы в пустых кабинетах копии редакции в Тоначи. Смахивала пыль с мониторов и клавиатур, к которым никто не прикасался, но однажды непременно прикоснется – иначе зачем они здесь? Развела на окнах целый ботанический сад, который пока мог радовать только ее.
– Варенька, ну наконец-то! – белозубо улыбнулась она и тут же сама себя одернула: – Ой. Я имела в виду: что же ты так рано?
Варя хотела было сказать, что она только на минуточку, но спохватилась, вспомнив совет водителя маршрутки. И лишь пожала плечами. Мол, так получилось.
Уборщица прислонила швабру к стене, засеменила навстречу Варе и по-матерински прижала ее к себе. Варя почувствовала прикосновение, но ни тепла, ни холода от ее тела не ощутила.
– Я ведь все рабочие места держу в полном порядке, – с поспешной деловитостью сообщила Людмила, отстраняясь и утирая глаза. – Птица у тебя красивая. Как оранжевая королевская лилия. А я вот как-то вспоминала тебя, когда твой стол протирала. Как знала, что ты именно сюда придешь. Ты такая ответственная, преданная своему делу. Не думала, конечно, что так скоро. Жаль, молодая совсем… – Людмила вела их по коридору и не унимаясь говорила, говорила.
В офисе все было ровно так, как если бы редакция ушла на обед, а Варя вернулась первой. Груды бумаг на столах, цветные стикеры на компьютерах. На Варином столе царил
