взглядом. – Он не сказал, за что?
– Не сказал, – пыталась сохранить строгий тон она, хотя делать это становилось всё труднее, видя, как остро отреагировал Женя, изо всех сил старавшийся не показывать свои эмоции. – Ты пришел за мной очень… вовремя.
Громов тяжело вздохнул и отодвинул тарелку, облокотившись на стол. Он закрыл ладонями лицо. Это поразило Таню. Раньше она не видела его в таком… загнанном состоянии. Женю впервые за всё время знакомства хотелось пожалеть и бросить идею бередить эту тему, но Алексеева понимала, что если сейчас сорвется на жалость, то Громов в свойственной ему манере замнет этот разговор и едва ли они когда-нибудь найдут возможность к нему вернуться.
– Странно, что он вообще рассказал тебе об этом, – задумчиво отметил Евгений.
– Странно, что ты не рассказал мне об этом.
Женя убрал от лица ладони, грустно и устало ухмыльнувшись.
– Как ты себе это представляешь? «Таня, рад знакомству, я твой партнер и однажды я едва не угодил за решетку?»
Таня ничего не ответила, опуская глаза. Вполне логично, что люди о подобных ситуациях будут всегда стараться умалчивать. И, тем более, это вписывалось в поведение Громова, который предпочитал молчать даже о хороших фактах собственной биографии. Если они не были связаны с фигурным катанием, разумеется. Воспользовавшись паузой, Евгений положил ладонь на правое плечо, которое немного повредил на последней тренировке в Австрии. Он нажал пальцами на определенные точки, отведя руку в сторону. Плечевой сустав громко хрустнул и Татьяна подняла на него глаза.
– Болит? – она поднялась со стула, подошла партнеру и поправила короткий рукав его темно-синей футболки, что задрался наверх после манипуляций с плечом. Громов почувствовал прикосновение холодных пальцев, всегда ярко контрастировавших по температуре с его теплой кожей.
– Не болит, – нарочито сухо и напряженно ответил, желая, чтобы Таня скорее отошла. – Просто неприятно. Сковывает.
Несколько секунд Таня стояла рядом, разглаживая пальцами шов на рукаве футболки. Она понимала и ощущала, что Громов от их близости напрягался с каждой секундой всё больше. Она убрала ладони от плеча Евгения и вернулась к столу, взяв с него тарелку и намереваясь помыть. Несколько секунд Громов хмуро наблюдал за Таней, собираясь с мыслями.
– Я подписывал соглашение о неразглашении, – внезапно признался Евгений.
Таня закрыла кран с водой, внимательно посмотрев на Громова.
– И Мельников подписывал его тоже. От лица Федерации.
– Мне лучше присесть? – приложив мокрую ладонь ко лбу, поинтересовалась Таня, грустно улыбнувшись. Не верилось, что Евгений решился рассказать об этом, хотя приятного ожидалось мало.
– Да, пожалуй, – задумчиво ответил он, опуская взгляд на стол.
Когда Таня собралась сесть не напротив Евгения, а рядом с ним, и чуть нагнулась, чтобы вытащить из-под стола табурет, Громов положил ладони на тонкую талию и потянул на себя, посадив на свои колени.
– Что… – Алексеева от произошедшего даже не смогла закончить вопрос. Она сделала глубокий вдох, чувствуя тепло тела Громова.
– Захотелось, чтобы ты выслушала именно так, – тихо произнес, своим дыханием обжигая её шею.
Евгений решил, что будет тяжело вспоминать о произошедшем, смотря Тане в глаза, а потому это было лучшим решением. К тому же, тело партнерши было в определенной мере родным и приятным, и это должно было скомпенсировать душевный дискомфорт, что вот-вот накроет.
– Хорошо, – кивнула Таня, совершенно забывая, что сидеть на коленях совсем не по-дружески.
– Это было пять лет назад, за год до прошлой Олимпиады, – Громов неосознанно обвил руками талию партнерши, крепче прижимая к себе. – Мы вернулись с чемпионата Европы и начинали готовиться к чемпионату мира. Тренировка закончилась поздно, в одиннадцатом часу. Я отвез Алису, а потом поехал домой.
Таня положила ладони поверх рук Евгения, начиная успокаивающе поглаживать пальцами выступающие на них вены.
– В этот день в подъезде не работал лифт, и я поднимался пешком, – продолжил он, а затем прервался на несколько секунд. Таня выжидающе молчала, понимая, что Громов в красках вспоминал день, который, судя по всему, был далеко не лучшим в его жизни. – На шестнадцатом этаже, – тише произнес он, – четыре мужчины зажали в углу мою соседку, Агнию.
Татьяна зажмурилась, понимая, что дальше произошло, и сжала его запястья пальцами.
– Ты не смог пройти мимо? – предположила она.
Евгений уткнулся носом в её темные волосы, ощущая сладкий, приятный аромат миндаля, и прикрыл глаза.
– Не смог, Таня, – шепотом ответил он на выдохе.
Несколько долгих минут партнеры молчали. Громов не хотел продолжать, а Алексеева боялась спрашивать о том, что случилось дальше. Но спустя ещё пару минут всё же несмело сделала это.
– Сначала я попросил оставить её в покое, но они, как оказалось позднее, по-русски не понимали, – начал Евгений, открывая глаза, и отстранено посмотрел на духовой шкаф. – А если и понимали бы, то вряд ли послушали.
– Ты полез в драку?
– Да, – кивнул Громов, вспоминая, как полетела в сторону спортивная сумка с коньками, как он развернул к себе одного из мужчин, и как остальные трое тут же накинулись на него. – Я оттолкнул одного на лестницу, но тот схватил меня за руку, и мы покатились вниз вместе. Я помню сильный удар головой об одну из ступеней, а дальше – пустота.
Евгений замолчал. Молчала и Таня. Он понимал, что партнерша принимала всё, что он рассказывал, очень близко к сердцу, пропуская через себя. Иначе она не умела.
– Плюша? – улыбнулся Громов, зная, что это слово непременно вернет её в чувства. – Ты тут?
– Тут, – хрипло ответила Таня, всё ещё сжимая ладонями руки партнера. – Что было потом?
– Четыре дня без сознания и борьба, – вздохнул Евгений. – Борьба врачей за мою жизнь и борьба Арсения за то, чтобы меня не посадили.
– Так… – тихо произнесла Татьяна и приложила ладонь ко лбу, пытаясь прийти в себя после услышанного. Она понимала, что разговор затевался, чтобы прояснить ситуацию с тюрьмой, но всё это померкло на фоне переживаний за жизнь Громова. – Что с тобой было?
Евгений тепло улыбнулся, проведя носом по плечу Тани. Он был уверен, что из двух вопросов – о нём и о тюрьме, она первым делом решит узнать именно о
