Несмотря на затронутую тему, что была болезненной для любого профессионального спортсмена, Арсений тепло улыбнулся. Таня в своих вопросах резко переключилась с Громова на него самого, и это очень льстило.
– Разрыв мениска коленного сустава и близлежащих связок.
Таня встретилась взглядом с его светло-голубыми глазами, и ей показалось, будто Арсений вновь ощутил эту боль. О таком частом и серьезном повреждении среди фигуристов она была наслышана, но её это, к счастью, миновало.
– Не подумай, – качнул головой Арсений, посмотрев на собеседницу. – Я пытался вернуться. Как все мы пытаемся. Лёд снился мне ещё долгое время.
Алексеева поджала губы от сожаления и понимающе кивнула.
– Тем более Громов уже был в парном, а я рассчитывал остаться в одиночном, – продолжил Мельников. – Но не вышло. Не знавшая травм молодежь стремительно обогнала меня…
* * *
Женя сидел перед телевизором в своей квартире, пытаясь сосредоточиться на хоккейном матче и посмотреть нормально хотя бы третий период. Во время второго отрезка матча ему позвонила Алиса и поздравила с победой, а затем с восторгом описала свою первую со времен аварии прогулку на улице. Калининой было можно передвигаться самостоятельно уже шесть часов в сутки, и её это несказанно радовало. Она вскользь упомянула, что хочет в скором времени попробовать встать на коньки.
Громов задумчиво кивал, отмечая, что Алиса приходит в себя, оправляясь после того, что пережила. Всё это происходило не без квалифицированной помощи психолога. Приятно удивило Евгения то, что Калинина посчитала их прокаты блестящими и даже попросила передать Тане, чтобы та не держала долго в голове своё падение и отпустила эту неудачу. Но Громов чувствовал, что за этим напускным дружелюбием в её голосе всё-таки оставались боль и зависть.
После разговора, Громов взглядом следил за перемещениями шайбы по ледовой площадке, но мыслями был глубоко в себе. Он вспоминал отвратительное поведение Тани и не понимал, за что она так его наказывает, потому что с такими друзьями, как говорится, и враги не нужны. Хотелось, чтобы Алексеева вновь стала собой, а не пыталась строить из себя невесть кого, постоянно усиливая тему их дружбы. Громов полагал, что это действительно лучший вариант развития их отношений в данный момент. Он считал, что был честен, предложив такое, но Таня, похоже, так не думала.
Евгений нахмурился, понимая, что он действительно не был откровенен до конца. О какой дружбе может быть речь, когда Таню постоянно хочется держать рядом с собой и… Целовать?
А в лучшем случае и вовсе не ограничиваться поцелуями…
* * *
– Что вы имели в виду, когда разговаривали с Женей сегодня? – снова повернула разговор в сторону своего партнера Таня, боясь, что это может разозлить Арсения, но этого, к счастью, не произошло.
– Это старая, но до сих пор больная тема для Женьки, – ухмыльнулся он, сделав глоток вина.
Таня пристально смотрела на собеседника, ожидая продолжения.
– Я спас его от тюрьмы, – пояснил Арсений, самодовольно наблюдая за тем, как округляются глаза Алексеевой. – А он до сих пор даже «спасибо» не сказал, представляешь? Я спас его карьеру, а он…
Мельников печально улыбался, но Тане было не до смеха. Во-первых, услышанное шокировало.
Во-вторых, она увидела Громова, переступившего порог ресторана.
Евгений повернул голову и сразу же нашел взглядом партнершу. Он, предположив, что Арсений поведет её в ближайший к Федерации ресторан, не ошибся.
И чем ближе подходил Громов, тем больше ударов пропускало сердце Тани.
– Собирайся, мы едем домой, – безапелляционно произнес он, подойдя к столу.
– А я думал, что это мы с Таней поедем домой, – довольно улыбнулся Арсений, за счастье считавший любую возможность вывести Громова из себя. И, судя по его реакции, между ними с Таней, вопреки словам Евгения, был не только лёд.
– Собирайся, завтра ранняя тренировка, – фигурист повысил голос, посмотрев на Алексееву с такой яростью, что та была вынуждена встать и начать надевать пальто. Взгляд Громова, вкупе с услышанной информацией о тюрьме, давал Тане повод думать, что он вполне способен её убить, а потому лучше не перечить. По крайней мере до Олимпийских игр.
– Я оплачу, не переживай, – кивнул Арсений, когда Евгений потянулся во внутренний карман куртки за кошельком. – У тебя и так намечаются большие финансовые трудности в связи со штрафом.
Громов бросил испепеляющий взгляд на Мельникова, и Таня решила, что ей пора уйти, в надежде, что Евгений отправится следом, и разборки между бывшими соперниками не случится. Она сдержанно поблагодарила Арсения за ужин и быстро вышла из ресторана. Евгений поспешил за ней.
– Влюбленный Громов – это что-то новенькое, – кинул ему вслед Мельников, позволяя своим губам растянуться в улыбке.
* * *
Всю дорогу до станции метро Татьяна и Евгений не разговаривали, но шли неподалеку друг от друга. Таня быстро и раздраженно перебирала ногами, мечтая скорее оказаться наедине с партнером, чтобы устроить допрос с пристрастием. Евгений перебирал ногами куда медленнее. Один большой шаг Громова приравнивался к примерно трем злым и быстрым шагам Тани. И то, как быстро она семенила стройными ногами, лелея тщетную надежду оторваться, очень веселило Евгения, заставляя забыть о том, что произошло минутами ранее в ресторане.
В полупустом вагоне фигуристы могли сесть рядом, но предпочли сидеть напротив, стреляя недовольными взглядами. Евгений вновь вспомнил, как легко Таня упорхнула на ужин с Мельниковым, а она, в свою очередь, злилась за ситуацию с призовыми и с трудом сдерживалась, чтобы не расспросить партнера о светившей ему тюрьме прямо здесь и сейчас.
Когда Громов вдруг неожиданно отчего-то самодовольно ухмыльнулся, Таня, не стерпев подобного хамства, встала со своего места и села рядом.
– Ты что-то находишь смешным? – раздраженно спросила она.
– Скорее – приятным, – ответил он, повернув к партнерше голову. – Мне нравится, что ты сама поняла, что мы едем ко мне.
Евгений почти засмеялся, видя как глаза Тани сначала округлились, а затем налились ещё большей агрессией.
– Так мне больше некуда ехать! – громко воскликнула она, ударив ладонями по коленям, а затем заметила осуждающий взгляд сидящей напротив них пожилой женщины.
– Да, но это ведь и хорошо? Будешь под моим тщательным
