— Вот бы жизнь была мыльной оперой… — начал Гарри.
— И что тогда? — спросил Ричард.
— Ну, если бы это была дешевая мыльная опера, я бы положил руку тебе на плечо и произнес: «Спасибо, брат!» Знаешь, как это бывает в фильмах. Но я этого не сделаю.
— И не надо.
— Ну вот и хорошо, — сказал Гарри, оставляя чаевые. — Я рад, что мы друг друга поняли.
В субботу Гарри лег спать пораньше, предварительно тщательно выгладив костюм к завтрашнему выступлению. Он уже решил, что наденет синие штаны из акульей кожи, леопардовую рубашку, выпрошенную у матери, длинный плащ и сережку в левое ухо. «Доктор Мартене» в сочетании с драм-машиной, привезенной Ричардом из Хобарта, должны смотреться очень даже круто.
— Ирония постмодернизма поствосьмидесятых, — бормотал он, обнюхивая рубашку, чтобы убедиться, что от нее не пахнет духами матери. — Вот и драм-машина в жилу. Они у меня еще попляшут!
Сослуживцы со вчерашнего дня уговаривали Гарри пропустить с ними рюмочку-другую, но он отказался. Во-первых, не хотел выступать по телевизору с опухшей рожей, а во-вторых, боялся наткнуться в пабе на Пиппин и Венди — как бы он ни клялся Ричарду, что выкинул Венди из головы, эта история все еще не давала ему покоя.
Гарри уже знал, что именно будет завтра играть. Каждому участнику полагалось всего по два номера, так что выбор был не из легких, но он решил исполнить «Экстаз» — песню «Блонди» в собственной аранжировке (в основном из-за драм-машины) и новую песню, которую сам написал для Венди пару недель назад — на случай, если она вдруг придет на выступление.
В глубине души Гарри все еще надеялся, что как только Венди поймет, что вся жизнь Пиппин сводится к резиновой шапочке и крашеным волосам, она может запросто передумать. К тому же, оставив группу, Пиппин лишила себя последнего козыря. Что она теперь могла предложить Венди?
В воскресенье Гарри вскочил ни свет ни заря, опередив даже отца, который в семь утра принялся барабанить в дверь флигеля, придерживая одной рукой поднос с завтраком — тосты, джем и крепкий кофе.
— А мы думали, у тебя похмелье, — объяснил мистер Гилби, — кофе вот тебе приготовили.
— Да нет, я вчера пораньше лег. Я же профессионал.
Переваривая эту новость, мистер Гилби осторожно поставил поднос на пол.
— Спасибо, — произнес Гарри, прикрывая зевок.
— Мать так просится на твое выступление. Я ей обещал еще разок спросить. Не передумал? Может, все-таки разрешишь?
— Не могу, — покачал головой Гарри. — Потом по телевизору посмотрите.
— Главное, чтобы не совпало по времени с повтором «Двух толстух»[38] — я их ни на что не променяю, — предупредил отец, закрывая дверь.
Все оставшееся утро Гарри провел как в тумане. Нервничая, он все перепроверял по сто раз, и после того как дважды подключил драм-машину, трижды спрыснул подмышки дезодорантом, пять раз перебрал аптечку в машине на случай аварии, так утомился, что хоть опять спать ложись.
Но без двадцати десять он уже шагал по холлу муниципалитета Хобарта — в одной руке гитара, в другой — синтезаторная установка Невила.
— Флип? — спросил он девицу с короткими светлыми волосами, мобильным телефоном и планшетом для бумаг.
— Да, слушаю вас?
— Меня зовут Гарри Гилби, я из группы «Барабанные палочки «Блонди» в наших надежных руках». У нас тут произошли некоторые перемены…
— Вам давно пора в гримерную, — перебила его Флип, указывая в сторону закутка за ширмой.
— А можно мне сначала чая выпить? — спросил Гарри, заметив чашку в ее руке.
— Нет, — отрезала она. — В гримерную. У меня музыкантов — как собак нерезаных, не знаю, куда девать.
Направляясь в сторону гримерной, Гарри заметил, что съемки уже идут полным ходом. Три камеры и несколько мощных прожекторов были направлены на девочку лет шести с накладными косичками-крендельками, аккордеоном и каким-то зверьком на поводке. Вроде бы хорьком. Она исполняла песню «Одинокие овечки» из фильма «Звуки музыки»[39], а хорек в повязанном на голове платочке бегал из стороны в сторону с крошечным картонным аккордеоном.
Покачав головой, Гарри решил, что не вынесет такого. За сценой висел длинный список участников — названия групп и номеров были напечатаны жирным черным шрифтом. Кое-кого из них Гарри знал, например «Исподнее дьявола», небезызвестную группу металлистов из Моул-Крика, время от времени выступавших в Комптоне. Заметив в списке «Межконтинентальных плейбоев», Гарри застонал. Раз уж и они здесь, все остальные могут просто отдыхать. Их ведь пятеро, и все щеголяют в золотых парчовых костюмах и галстуках.
— Вы из «Барабанных палочек «Блонди» в наших надежных руках»? — спросила гримерша.
— Да, — ответил Гарри. У него не было сил что-либо объяснять.
— Присаживайтесь. — Девушка заправила ему за ворот что-то вроде обеденной салфетки и покрыла нос толстым слоем тонального крема. — Плащик вот сюда можно положить, на спинку стула.
— Я в нем буду выступать, — промычал Гарри с закрытым ртом. — Ирония восьмидесятых.
— Что? — переспросила гримерша, которая, по всей видимости, примерно тогда же и родилась.
— Сначала нас было двое, а теперь остался один я — пришлось вместо барабанщицы взять драм-машину. Так что барабанщицу гримировать не надо. Отсюда — ирония восьмидесятых. Из-за драм-машины.
— Как скажете, — не слушая, ответила девушка.
— А нельзя ли без пудры? — попросил Гарри, заметив, что она тянется за пуховкой.
— Вы уверены?
— Пусть лучше блестит.
— Вообще-то, кроме вас, от пудры еще никто не отказывался, — возразила девушка.
— Думаете, Крис Стайн и Клем Бурке пудрились на пути к Олимпу? Я лично сомневаюсь.
— Какой еще Клем?
Гарри поспешно встал, чтобы малограмотная свистушка не изуродовала его еще больше. Обходя ширмы и прожектора, он случайно наступил на подол своего плаща и грохнулся на пол. Встав, Гарри вздохнул и отошел в сторону.
Он чувствовал себя полным идиотом. Его костюм казался здесь абсолютно неуместным. К тому же гримерша не пожалела оранжевого тонального крема, и теперь нос был похож на спелый абрикос.
— Гарри! — крикнула Флип с противоположного конца студии.
Обмякнув, Гарри понял, что настал его черед. Сейчас — или никогда! Искусственные барабаны Невила Скруби жаждали показать себя в деле.
— Вам туда! — Флип указала на человека в кепке и наушниках. — Вас требует администратор.
Человек в кепке помахал ему рукой, продолжая что-то увлеченно обсуждать с родителями девочки с хорьком; вокруг толпился выводок ее братьев и сестер, похожих на нее как две капли воды. В дальнем углу зала разминалась утиная почтальонша — низкие крякающие звуки лишили Гарри последних остатков мужества.
