В самую точку. Он меня зацепил. В конечном итоге Викерс всегда находил нужный аргумент. Я не хотела помогать полиции, но у меня не хватило духу заставлять Шефердов ждать правды.
Надо отдать ему должное, инспектор сумел избежать победного тона, когда вывел меня из комнаты для бесед и повел по коридору в переднюю часть здания полицейского участка. Он рассказывал о комнатах, мимо которых мы проходили: «А здесь мы беседовали с вами, помните, в тот вечер, когда вы нашли тело Дженнифер, там мой кабинет». Большую часть болтовни я пропускала мимо ушей, страдая от взглядов, которыми меня одаривали коллеги Викерса. Видимо, новость о моем освобождении дойдет до них только через некоторое время. Общей же реакцией стала, похоже, плохо скрываемая враждебность, пока мы с Викерсом шли по коридору.
Войдя в зону приема посетителей полицейского участка, в ту часть, которая открыта для частных лиц, мы оказались почти в центре скандала, затеянного одним человеком. Пораженные, мы с Викерсом одновременно остановились, застыв бок о бок. Высокий широкоплечий мужчина боролся с двумя констеблями в форме и женщиной. Женщина вцепилась в его руку мертвой хваткой. Когда он попытался стряхнуть ее, она повернула голову, и я узнала Вэлери. Мужчина орал во все горло, осыпая ругательствами секретаря — гражданскую служащую. Она остолбенела за своим поцарапанным и пожелтевшим экраном из плексигласа, и ее трудно было в этом обвинить. Ярость мужчины переходила все границы. Я, тоже похолодев, узнала его. Майкл Шеферд практически утратил самоконтроль, и его поступки невозможно было предугадать. И если он знал, что меня арестовали по подозрению в причастности к убийству его дочери, я никак не хотела находиться в одной с ним комнате, даже окруженная полицейскими.
— Я хочу говорить с инспектором, и хочу говорить сейчас! — потребовал он; его голос дрожал от еле сдерживаемой ярости.
— Если вы на секунду успокоитесь… — выдохнула Вэлери, и я подумала, что эти слова и та манера, в какой они были произнесены, способны произвести лишь обратный эффект.
— Заткнись! — рявкнул Шеферд. — Что ты понимаешь?
Я не заметила движения Викерса, но внезапно он оказался рядом с этой маленькой группой. При его появлении Шеферд испустил тяжелый вздох и перестал сопротивляться.
— В скандале нет необходимости, мистер Шеферд. Простите, что не мог подойти раньше. Видите ли, я был занят.
— В новостях передали, что вы кого-то арестовали. Это правда? — Слова стремительно выскакивали из Майкла Шеферда.
— Мы придерживаемся определенной линии расследования.
Я вздрогнула, когда кулак Шеферда обрушился на стойку перед ним.
— Вы постоянно это говорите, но при этом ничего мне не сообщаете. Я не знаю, что происходит. Я просто не… я не…
Шеферд озадаченно качал головой, его злость сменялась растерянностью и отчаянием. Викерс невольно глянул в мою сторону. Я поняла: он доволен тем, что я увидела, в каком состоянии находится отец Дженни. Он был уверен, что это убедит меня, как ничто другое, сделать то, что ему нужно. Я ненавидела его за это, но он оказался прав.
Викерс не рассчитал, как быстро Майкл Шеферд оправится и насколько чутко реагирует на происходящее вокруг. Заметив, что на секунду утратил внимание Викерса, Шеферд круто развернулся и увидел, куда смотрит полицейский. Я отпрянула назад, когда взгляд его угольно-черных глаз нашел меня и его брови сдвинулись.
— Ты, — произнес он, прерывисто дыша, и двинулся ко мне. — Ты в этом замешана, да? Это тебя они арестовали.
Два полицейских в форме бросились на перехват по судорожной команде Викерса и остановили его в паре шагов от меня. Я не сошла с места и не отвела глаз под взглядом Майкла Шеферда. Он испепелял.
— Я только что хотел сообщить вам о мисс Финч, — сказал Викерс, быстро подойдя и встав между нами, что вряд ли помогло бы, если бы Майкл Шеферд вырвался. Тем не менее я оценила его рыцарственное поведение. — Мы убедились в ее непричастности к убийству вашей дочери, мистер Шеферд. Более того, она помогла нам выяснить, что происходило с Дженни до ее смерти, и продолжает оказывать всяческую помощь.
Шеферд все еще сверлил меня взглядом, и я поняла: он убил бы меня, если бы поверил, что я причинила вред его дочери.
— Вы уверены? — хрипло спросил он.
— Абсолютно. Она не имеет никакого отношения ни к растлению вашей дочери, ни к ее смерти.
Ранее, в комнате для бесед, Викерс не казался мне столь убежденным в этом, но ему требовалось успокоить Шеферда, и быстро.
Шеферд повернул голову — слова детектива не успокоили его.
— К растлению?
Всего на секунду на морщинистом лице Викерса промелькнула неуверенность.
— Мне кажется, вам об этом сказали. Детектив-констебль Уэйд говорила об этом с вами и вашей женой сегодня днем.
— Она нам солгала, — прошипел Майкл Шеферд. — Это неправда. Все это неправда. Если вы кому-нибудь сообщите, я подам в суд.
Викерс слегка пошевелил в воздухе ладонью, как будто это могло утихомирить стоявшего перед ним мужчину.
— Я знаю, это трудно принять, но вам нужно знать о случившемся. Мы полагаем, что… э… покушение на растление… напрямую привело к смерти Дженнифер, мистер Шеферд. К сожалению, это правда, и тому имеется множество доказательств, которые мы собираемся использовать для осуждения ответственных за это лиц. А значит, часть их станет всеобщим достоянием, и мы никак не сможем утаить их от средств массовой информации. Мы не планируем обнародовать эти фотографии и видеозаписи, я могу вас в этом заверить, но некоторые из них будут показаны в суде и о них сообщат, однако без каких-либо подробностей.
— Фотографии, — повторил Майкл Шеферд, судя по всему, не слыша Викерса. Он повернулся ко мне: — Вы их видели? Вы видели мою Дженни?
Мне не стоило отвечать или как-то подтверждать этот факт. Я хотела сказать ему, что отказывалась смотреть и постараюсь забыть увиденное, если когда-нибудь смогу, но не успела я заговорить, как он снова повернулся к Викерсу.
— Вы сказали ей? Показали ей? Сколько еще людей видело эти снимки? Все, полагаю. Все смеялись и отпускали шуточки. Насмехались над моей дочерью. Над моей девочкой, и она для вас всего лишь шлюха, да? Маленькая проститутка, которая получила по заслугам.
Лицо у него дергалось, подбородок дрожал. Вэлери попробовала успокоить его, но он не обращал на нее внимания.
— Все узнают. Все об этом узнают, и я ничего не могу поделать.
Он упал на колени и разрыдался, закрыв лицо руками. Мы все стояли молча, в ужасе, завороженные зрелищем полного отчаяния этого большого человека.
— Вэл, Бога ради, уведи его и дай чаю или чего-нибудь там, — напряженно произнес Викерс. — В ящике у меня есть виски, налейте ему двойную порцию, а потом увезите домой. Проследите, чтобы газетчики не видели его в таком состоянии.
Схватив за руку, он подтолкнул меня к выходу мимо этой группы.
— Здесь мы уже ничего не можем сделать, а вот в больнице вам есть чем заняться, — сказал он, нетерпеливо потянув меня, когда я замешкалась. — Теперь вы видите, почему это важно? Этот человек уничтожит себя, если мы вскоре не раскроем это дело.
Вообще-то Викерс мне нравился, и я понимала, что им двигало. Мне не хотелось высказывать сомнения, что задержание убийцы Дженни может оказаться недостаточным, чтобы спасти ее отца, но все же я так думала.
Мы вышли из полицейского участка через боковую дверь, которая вела на стоянку автомашин. В камере я потеряла счет времени и удивилась, что солнце уже садилось. На секунду я остановилась и сделала долгий, глубокий вдох; никогда воздух не пах слаще. Я нарочно дала Викерсу уйти шагов на пятьдесят вперед, желая уединения. Когда я пошла за ним к его машине, неожиданно полыхнула вспышка. Я в растерянности оглянулась и увидела одинокого фотографа, стоявшего справа от меня, он немного подался вперед с огромной камерой в руках. В ту секунду, когда я повернулась и дала ему нужный ракурс, он стремительно сделал шесть или семь снимков, сверкая вспышкой столь же яркой и беспощадной, как проблесковый огонь. Я вскинула руку, закрываясь от камеры, и краем глаза увидела, как Викерс повернулся и бежит к нам. Я не могла понять, что происходит — для начала, откуда фотограф узнал, кто я, — но с горькой ясностью осознала потерю того, за что боролась. Одного снимка окажется достаточно, чтобы мне навсегда распрощаться с анонимностью. Полиция, может, нехотя и признала мою невиновность, но из невиновности хорошего материала не сделаешь. А вот из подозрений и домыслов — можно, как слишком хорошо мне было известно.
Кто несет за это ответственность, долго гадать не пришлось. Когда Викерс схватил фотографа, из-за машины появилась фигура.
— Сара, вы хотите рассказать мне об аресте? Почему полиция привезла вас сюда для беседы? Каким образом вы причастны к смерти Дженни?
