— Ничего подобного, — сказала я со всей силой, на какую была способна.
Глаза Грейнджа сузились.
— Должно быть, беременность Дженнифер стала для вас катастрофой. Может, вы не знали, что у нее начали приходить месячные. Она все еще выглядела как ребенок, но на самом деле менструации у нее начались уже несколько месяцев назад. Вы поняли: все выйдет наружу, когда родители узнают о ее беременности, и вам грозит судебное преследование. Вы получили бы очень серьезный приговор за то, что подобрали девочку с целью растления, зарабатывали на этом, и со временем, по выходе из тюрьмы, пребывание в которой, уверен, оказалось бы не самым приятным опытом, как вы можете себе представить, вам запретили бы снова работать с детьми. Строго говоря, вы просто стали бы безработной. Ставки были очень высоки для вас. Достаточно высоки, чтобы понять: девочка, которая все равно уже исчерпала свою полезность, девочка, с которой вы обращались как с товаром, эксплуатировали ее ради своей финансовой выгоды, являлась, в сущности, предметом разового использования.
— Нет, — сказала я, качая головой. — Здесь нет ни слова правды.
— Нет? И это неправда, что вы с Дэниелом Кином договорились: если вам сойдет с рук убийство Дженнифер Шеферд, вы поищете новую жертву, когда пыль уляжется? Для вас двоих это весьма прибыльное дело, слишком выгодное, чтобы совершенно его забросить, учитывая хорошо налаженный процесс и требования клиентов к новым материалам.
— Это в высшей степени смешно.
— Значит, Дэниел Кин напал на Джеффа Тернбулла не по этой причине? — Грейндж смотрел очень пристально, наблюдая за моей реакцией при упоминании имени Джеффа. — Джефф болтался поблизости, не так ли? А к вам должны были прийти люди, завсегдатаи, если так можно выразиться, организованного вами маленького клуба. Пока что мы нашли фотографии четырех разных мужчин, участвовавших в насильственных действиях, они несколько старше вас и Дэниела Кина, и мы точно не знаем, где он их нашел… может, вы сумеете нам в этом помочь? Нет? Им могло очень не понравиться, что в любое время дня и ночи здесь появляется какой-то учитель, который может догадаться, что происходит, узнать жертву, когда она приезжает или покидает это владение.
— Почему вы думаете, что на Джеффа напал Дэнни? — спросила я, задержавшись на первой части сказанного Грейнджем.
— При обыске владения мы нашли металлический прут — его засунули под кровать в черном мешке для мусора. На нем есть пятна крови и другие вещества — например волосы, — которые визуально совпадают с волосами Джеффа Тернбулла, хотя для подтверждения будет проведен анализ ДНК. Мы вполне уверены: именно это оружие было использовано для нападения на мистера Тернбулла.
Я в недоумении откинулась на спинку стула. Джефф, конечно, мешал бы, если бы Дэнни организовал это недоброе дело в своем доме. Но способ от него отделаться представлялся слишком уж экстремальным. И, как сказал Викерс, нападение казалось проявлением личной ненависти. Я убрала это в папку «подумать потом» и сосредоточилась на словах Грейнджа. Тон его смягчился.
— Послушайте, Сара, мы знаем, в жизни вам пришлось несладко, принимая во внимание исчезновение вашего брата и смерть отца. Понимаем и причины, которые могли привлечь вас к Дэниелу Кину, — он один-единственный во всем мире мог представить, как вы росли. Мы не исключаем, что вся эта идея принадлежала ему. Может, он и вас обманул. Вы, вероятно, думали, что все пойдет по-другому. Не осознавали, во что ввязываетесь, пока не стало слишком поздно.
Грейндж казался искренним. Однако я ни на секунду не поверила его сочувствию.
— В данный момент у вас большие неприятности, но мы посодействуем вам, если вы поможете нам. Скажете, что в действительности случилось с Дженнифер… заполните наши пробелы… мы сможем заключить с вами сделку. Вам будет предъявлено менее серьезное обвинение. Мы проследим, чтобы вы меньше времени провели в тюрьме… вполне возможно заключение в тюрьме открытого типа.
Я была не настолько глупа, чтобы поверить Грейнджу, но догадалась, что это означает. У них оказалось полно идей, но не имелось реальных доказательств. Они хотели, чтобы я признала себя виновной и в то же время помогла составить дело против Дэнни. После фотографий со сценами насилия над Дженни я ничуть не возражала, чтобы Дэнни надолго отправился в тюрьму — предпочтительнее навсегда, — но я должна заставить их понять: какой бы сообразительной я ни казалась, я не замечала происходящего через дорогу от моего дома.
— Все это сводится, — начала я, тщательно подбирая слова, — к сочетанию совпадений и стечения обстоятельств. Я могу представить, почему вы меня заподозрили. Было странно, что я без конца попадаю в поле вашего зрения, теперь я это понимаю. Но мое невольное участие в расследовании вызвано единственной причиной — я думала, что сумею помочь. Никто не помог, когда исчез мой брат. Я хотела, чтобы виновного, кем бы он ни оказался, поймали, и надеюсь, вы поймаете Дэнни Кина, действительно надеюсь. Но к этому насилию я никакого отношения не имею. Я даже не знала, что Дженни была знакома с Дэнни.
Секунду я помолчала, прокручивая в голове то, о чем мне требовалось заявить.
— Вы сказали, что мои вещи были в том доме. Это правильно. Но, как я говорила старшему инспектору Викерсу, на этой неделе я стала жертвой нападения. Теперь я уверена: на меня напал Дэнни Кин.
Я встала и повернулась к полицейским спиной, затем стянула с плеча футболку. За прошедшие дни синяк на плече сменил цвет с черного на желто-зеленый, но никуда не делся. Я повернулась к полицейским лицом и задрала штанину джинсов, чтобы показать им свое колено, опухшее и того же цвета, что и плечо. Я услышала сочувственный возглас Купера.
— У меня украли сумку. Вот почему я была не за рулем… ключи остались в сумке. — Я села. — Если бы у меня был доступ в тот дом, я бы, конечно, вернула ключи от машины. Сержант Блейк видел меня в день поминальной службы по Дженни. Он может подтвердить: я туда пришла пешком, несмотря на дождливый вечер, а потом меня отвезли домой. Я не знаю, как Дженни привлекла внимание Дэнни в качестве потенциальной жертвы, но мне известно, что она и Пол Кин вместе учились в начальной школе. Не понимаю, зачем напали на Джеффа. Почему ограбили меня. Думаю, на эти вопросы может ответить только Дэнни. Я даю вам слово, что не общалась с ним с тех пор, как была подростком.
Грейндж шевельнулся.
— Боюсь, это просто неправдоподобно. Вы жили в нескольких ярдах от него.
— Это правда. Мы поссорились. — Я очень ясно помнила, при каких обстоятельствах, и молила Бога, чтобы полицейские не потребовали объяснить, что тогда случилось. — На этой неделе я пошла в тот дом, чтобы поговорить с ним о моем брате, — вот так я и познакомилась с Полом. Если быть честной, я просто забыла о существовании этого мальчика. Я много лет его не видела.
— Зачем вам понадобилось сейчас расспрашивать Кина о брате?
Я беспокойно шевельнулась на стуле, пытаясь сообразить, как это объяснить.
— Случившееся с Дженни… оно просто вернуло меня назад. Я пыталась представить, что испытывают Шеферды, а затем подумала о своих родителях… в частности отце. До Чарли больше никому нет дела… никому, кроме мамы, и это ее сломало. Я потратила много лет, пытаясь сделать вид, будто Чарли никогда не существовал. Я старалась забыть случившееся с моей семьей, но не могла игнорировать это до бесконечности. Мне показалось, будто я могу что-то найти. Я подумала: может, никто не задал нужных вопросов или не поговорил с нужными людьми. Я подумала… я подумала, что смогу исправить положение вещей.
Озвученное, это выглядело глупо, и я сидела, глядя на свои руки и не желая видеть лица полицейских.
Раздался приглушенный стук, и Купер остановил запись, когда Грейндж пошел к двери. Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Я сидела молча, не предпринимая никаких попыток завязать разговор с Купером в ожидании возвращения Грейнджа. Я сделала все, что могла. Я сказала все, что должна была сказать. Оставалось только ждать, и я ждала.
1997 год Через пять лет после исчезновения
Телефон звонит. Я лежу на диване, подрезая секущиеся кончики волос маникюрными ножницами, и не делаю ни малейшей попытки ответить, хотя телефон всего в нескольких шагах от меня.
Мама выходит из кухни, и я слышу, с каким раздражением она снимает трубку, голос ее звучит резко.
Ее реплики отрывисты, на грани грубости. Через минуту она заглядывает из коридора.
— Сара, это звонит твой отец. Подойди и поговори с ним, пожалуйста.
Я поднимаюсь не сразу. Я сосредоточена на последнем локоне, аккуратно направляя ножницы под нужным углом, чтобы срезать единственный волосок с тремя раздельными кончиками, которые спиралями отходят от основного, как шпоры.
