– Все-таки я думаю, что мое пребывание здесь – идея не из лучших.
– А почему? – спросил он невозмутимо, уже успев разуться.
– Я могу сорваться и сделать то, чего не следовало бы, – призналась Саманта.
Тай приподнял ее подбородок и поглядел ей прямо в глаза.
– Как раз на это я и надеюсь.
– Ты невозможен, – произнесла она с укоризной и сама удивилась: неужели у нее еще остались силы на кокетство?
– Я такой, какой есть, – заявил он, обнял ее и принялся целовать.
Поцелуи длились до тех пор, пока она уже не могла думать ни о чем другом, как только скорее заняться с ним любовью.
«Не делай этого, Сэмми! – предупреждал ее внутренний голос. – Не теряй голову! Откуда ты знаешь, что ему можно доверять?»
Но она была глуха. Ей требовалось отрешиться от самой себя, от всех страхов, улететь прочь на ковре-самолете с тем, кому она поверила. Пусть ненадолго, пусть всего лишь до рассвета. Что в этом плохого?
Саманта закрыла глаза, и Тай опустил ее на свою необъятную кровать, словно на ковер-самолет. И они воспарили.
Тай смотрел на спящую в его постели Саманту и размышлял о причудах судьбы. Желая заманить ее в ловушку, он расставил ловушку для себя. И, кажется, попался. Он уже был готов признать, что, вопреки тщательно составленному плану и своим намерениям, элементарно влюбился. Теперь ему придется делить с ней бремя ее забот.
Бедная Саманта Лидс, доктор психологии... Он хотел использовать ее, именно использовать – более точного слова не подберешь, и незачем лукавить, но тем самым разбудил какого-то злого духа и вверг ее в пучину опасности. Тай был уверен, или почти уверен, что виновен в этом, и чувствовал себя последним подлецом.
Он осторожно высвободился из ее объятий. Саманта жалобно застонала во сне и заворочалась, но не проснулась. Постель хранила следы недавней любовной битвы. В комнате пахло духами и сексом.
Вот уж чего он не собирался добиваться от Саманты, так это сексуальной близости. Он, всегда такой осторожный в выборе женщин, всегда стоящий на страже собственных интересов и независимости, оберегающий свое драгоценное сердце от любовных стрел, не смог устоять против обаяния этой женщины. И сейчас, во сне, с сомкнутыми ресницами и чуть приоткрытыми губами, ее лицо было так притягательно и трогательно.
Тай неохотно оторвал взгляд, напоминая себе, что у него есть дела, о которых Саманте лучше бы не знать. Совесть немного мучила его, когда он оставлял ее одну спящей в мансарде, но Тай придумал объяснение на случай, если она, проснувшись, не найдет его рядом. Ему, мол, надо было прогулять собаку. Поэтому, облачившись только в шорты и кроссовки, он вышел в теплую ночь, свистнув псу, чтобы тот следовал за ним.
Везде царила такая странная, словно притаившаяся тишина, какая бывает перед рассветом. Уличные фонари казались нестерпимо яркими, под ними не было ни души, а вот там, куда не достигал их свет и сгущалась абсолютная тьма, мог скрываться кто угодно.
Тай настороженно замер. Его взгляд шарил по темным углам, он напряженно вслушивался в тишину, стараясь уловить самый слабый звук. Но человек, вышедший из тени через несколько секунд, не произвел ни малейшего шума при своем появлении, как будто он плыл по воздуху. Андре Наваррон был одет во все черное и казался частью той тьмы, что исторгла его из себя.
– Ну и выбрал ты времечко... – прошептал он.
– Другого не нашлось, – объяснил Тай и украдкой оглянулся на окна мансарды, которую только что покинул. – Время не терпит, – добавил он.
– Да уж, разумеется. Иначе ты бы не позвал меня, – Андре Наваррон улыбнулся своей зловещей улыбкой, смущавшей даже близких друзей и пугавшей недоброжелателей.
Тай дружил с ним много лет, хотя служба Андре в полиции Хьюстона была недолгой и не принесла ему особых лавров. Он никак не мог взять в толк, что приемы, освоенные им во время войны в Заливе, нельзя применять в городских условиях, да еще в мирное время. Он как приучился работать в одиночку, без надзора сверху и контроля за каждым шагом, так и не смог отвыкнуть и теперь, подобно Таю, стал очередным бывшим копом, занявшимся частными расследованиями.
Когда он работал независимо, цены ему не было. Он являлся по первому зову, не спрашивая заранее о характере задания, и пока ни разу не терпел провала.
Вот почему Тай и вызвал «кавалерию» на помощь.
Впрочем, бывали в истории случаи, когда и «кавалерия» не выручала. Но думать об этом Таю не хотелось.
Повернувшись с боку на бок Саманта ощутила неудобство, затем тревогу. Она не у себя... В чужой кровати...
Воспоминания пришли не сразу, но тогда она вздохнула с облегчением. Невольная улыбка осветила ее лицо. Она была с Таем, и это вылилось... Тело помнило, как они занимались любовью, пальцы еще не забыли, как гладили его горячую кожу, рот хранил вкус его поцелуев.
Ей вновь захотелось коснуться Тая, она протянула руку, чтобы потрогать его, но обнаружила пустоту. На смятой простыне оставался лишь след его тела, причем уже остывший.
Саманта почему-то сразу решила, что он поднялся, чтобы выгулять собаку – другое и не могло прийти ей в голову, но, выглянув из окна, она не увидела ни человека, ни пса. Впрочем, ей показалось, что она слышит чьи-то приглушенные голоса.
Отыскав на полу свою комбинацию, она проскользнула в нее и босиком спустилась по деревянным ступенькам вниз. «4.30», – заметила она красные цифры на циферблате электронных часов. Вот-вот рассветет.
В кухне Саманта плеснула на лицо холодной воды из крана, кое-как пригладила растрепавшиеся волосы и снова прильнула к окну. Никого. Но Тай должен быть здесь. Она не могла поверить, что он покинет ее после того, как примчался ночью за ней в студию, настоял, чтобы она ночевала у него и... после тех ласк, которыми они одарили друг друга.
Ей показалось, что она разглядела какое-то движение в тени под ближайшим деревом, и напрягла зрение. Черное пятно, которое поначалу выглядело слитной массой, вдруг распалось. От него сперва отделился пес, забегавший кругами по газону, затем фигура облаченного в шорты мужчины. На расстоянии лицо невозможно было рассмотреть, но Саманта сразу распознала в нем Тая. Но с ним был кто-то еще, кто не выходил из тени. Их двое. Кто же его собеседник и, по всей видимости, сообщник?
Саманта до боли прикусила губу. То, что она видела, ей не нравилось... если не выразиться покрепче. Ради кого Тай мог на рассвете тайком покинуть любовное ложе, не разбудив ее, не рассказав о своем свидании. Самые черные подозрения смерчем опять завихрились в ее мозгу. Не предупреждал ли ее полицейский инспектор, что нельзя доверять никому, тем более человеку едва знакомому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
