В один из дней, когда Джоанна гостила в замке у родителей, отец спросил ее, счастлива ли она в браке.
— О да! — с гордостью ответила она. — Я люблю своего мужа.
— Но один из куртуазных законов гласит: «В саду скупости цветок любви вянет».
— Ох уж эти мне куртуазные законы! — беспечно рассмеялась дочь лорда Артура. — Я так давно не бывала при дворах, где они в ходу, что даже не помышляю о подобных пустяках.
— Да, ты живешь, словно в заточении, дитя мое, — вздохнул отец. — Но, полагаю, вы с Обри не откажетесь присутствовать на коронации нашего нового государя Ричарда в Лондоне?
Пропустить такое событие было невозможно — к этому сэра Обри обязывал долг вассала. Больше того — супруг Джоанны был счастлив перспективой быть представленным новому королю и даже раскошелился на обновки ради такого случая. Но именно в Лондоне произошла первая серьезная размолвка Джоанны с мужем.
Во время их пребывания в столице в дом, который они наняли на время коронационных торжеств, явился какой-то бедолага-оборванец, представившийся родным братом Обри. Однако лорд его не признал и велел слугам гнать прочь. Джоанна же, вопреки его воле, велела вернуть незнакомца и, втайне от мужа, накормила и подробно расспросила.
Зачем она это сделала, нарушив волю Обри? Невозможно было не заметить, как незнакомец похож на ее супруга: те же черты лица, те же светлые прямые волосы, тот же нортумберлендский говор, от которого и сам Обри не сумел избавиться за годы, проведенные в Восточной Англии.
Ее последние сомнения рассеяла беседа с чужаком. Нортумберлендец знал множество подробностей о жизни ее мужа, а под конец поведал, как тот покинул их старое родовое поместье, после чего семья не имела о нем никаких вестей.
Джоанну это поразило до глубины души. Выходит, семья Обри не получала от него помощи? Как же так, ведь муж постоянно отправлял им и деньги, и товары, перегонял на север лучших лошадей. На это брат Обри только развел руками. Мало ли что могло статься? Может, виной всему разбойники — на дорогах по-прежнему неспокойно, а может, леди неверно истолковала слова супруга. Хотя, надо признать, Обри всегда был прижимист…
Это было низко! Джоанну впервые охватило отвращение к мужу. Но когда она потребовала от него ответа, Обри пришел в неописуемую ярость и заявил, что не желает давать ей отчета ни в чем, если она верит какому-то проходимцу, а не ему. Им решительно не о чем говорить, коль скоро она без всяких оснований подозревает его во лжи!
Джоанне пришлось сделать вид, что слова мужа вполне ее убедили. К тому же она еще не была готова признать, что ошиблась в человеке, которого выбрала себе в мужья.
Между тем во время торжеств по случаю коронации Ричарда Обри вновь отличился на турнире в конно-копейных сшибках. Король поздравил его с победой и осведомился, намерен ли столь выдающийся боец принять участие в войне за Святую землю. Обри, рассыпавшись в почтительных извинениях, заявил, что у них с супругой иные планы: за шесть лет брака небо не послало им наследника, и теперь они намерены совершить паломничество по святым местам. Они уже побывали в Уолсингеме, посетили гробницу Святого Томаса в Кентербери и уже готовы отправиться в Сантьяго-де-Компостела в Испании.
— Но что может быть более угодным Всевышнему, чем война с неверными? — искренне удивился Ричард.
Обри, однако, стоял на своем. Правда, узнав, что в таком случае ему, как и всем прочим, кто отказался от участия в походе, придется выплачивать в казну «Саладинову десятину», лорд призадумался. Но нашел-таки способ избежать поборов, объявив во всеуслышание, что они с супругой отправятся молиться о рождении наследника в те монастыри, что лежат на пути крестоносного воинства. И если их молитвы не возымеют действия, он также возьмет крест и примкнет к воинству короля Ричарда.
Это была всего лишь уловка. Так Обри мог уклониться от обременительного налога, не беря на себя никаких обязательств. Но избежать паломничества теперь было невозможно, благо родня Джоанны решила поддержать намерение супругов: лорд Артур предоставил им средства на дорожные расходы в виде векселей ордена Храма, которые можно было обратить в звонкую монету в любом из Орденских домов, а также надежную охрану в пути.
Все это привело Обри в восторг. Его необдуманные слова каким-то чудом воплощались в реальность. Ведь самому ему ни за что не удалось бы осуществить столь продолжительное и дорогостоящее путешествие, — уверял он де Шамперов.
Джоанна же помышляла лишь о том, что наконец-то увидит иные края, другие страны. В ней, как и во всех де Шамперах, жила страсть к перемене мест. Ее родители немало разъезжали, но эти поездки были связаны с делами в их замках и имениях на восточном побережье и в Уилтшире, в Уэльсе и Нормандии. В раннем возрасте Джоанне не раз приходилось сопровождать владетельную чету, и всякая поездка радовала ее и наполняла новыми впечатлениями. А теперь перед ней открывался огромный неизведанный мир!
Джоанна знала, что и ее родители вскоре после свадьбы совершили паломничество в Святую землю. Леди Милдрэд, прибывшая в Незерби, чтобы проститься с младшей дочерью, сказала с улыбкой:
— Знаешь, девочка, когда мы с твоим отцом уезжали, наши отношения были далеко не простыми. Мы очень любили друг друга, это так, но было нечто, не позволявшее мне испытывать полное счастье. Потом это прошло. Мы были вместе, вдали от всего света, наши беды остались в прошлом, нас никто не знал. Почти два года мы прожили в Иерусалиме, нас принимали при дворе короля Бодуэна III, а твой отец сражался в рядах его войска при взятии Аскалона. Я ждала его и молилась, и только там поняла, как глубоко мое чувство к нему. И он вернулся с победой! О, как же мы стали близки и необходимы друг другу…
Оборвав себя на полуслове, леди Милдрэд притянула к себе дочь и нежно коснулась губами ее лба.
— Надеюсь, и вы с Обри на чужбине по-новому оцените ваш союз, а все недоразумения уйдут в прошлое.
Джоанна тоже надеялась на перемены. Покидая Англию, она улыбалась, как дитя, предвкушающее рождественские подарки, и Обри отвечал на эту ее улыбку теплом и нежностью.
Поначалу было решено, что супруги де Ринель большую часть пути проделают на судне, принадлежащем ордену тамплиеров. Но в первую же ночь разразился шторм, и когда они высадились в одной из бухт на побережье Нормандии, Обри объявил, что отказывается следовать дальше морем. Иначе его ждет неминуемая кончина от морской болезни. Нет, только сухим путем, останавливаясь в Орденских домах, где им обязаны предоставлять кров и пропитание! Как же иначе, ведь его супруга — родная сестра маршала ордена Храма Уильяма де Шампера!..
