темноте, а мне от нее нужно, чтобы она на несколько шагов зашла в подвал…
– Я скажу ей, что тебе плохо, – объясняю я. – Она должна тебе помочь. Как только Бекка спустится по ступенькам, ты бежишь в кухню, а потом на улицу, хорошо? Нигде не останавливайся, поняла?
– А ты со мной?
– Тебе придется проделать все это одной, дорогая. – Я внимательно смотрю ей в лицо. – Ты сможешь, знаю, что сможешь.
Свет под дверью мелькает, Бекка перемещается по кухне. Времени у нас в обрез.
– Теперь давай за дверь, дорогая. Сиди тихо, как мышка.
София занимает позицию на верхней ступени лестницы и вжимается в стену. Света слишком мало, чтобы я мог разглядеть ее лицо, но я знаю, что дочь смотрит на меня. Жаль, что не могу показать ей поднятые вверх большие пальцы вместе с ободряющей улыбкой, которую она вряд ли увидит. Наверху хлопает дверь.
– Готова? – шепчу я.
– Да.
Я слишком поздно понимаю, что велел Софии лишь бежать, но куда именно, не сказал. Тетя Мо не откроет дверь глубокой ночью, а третий коттедж в нашем уголке города своего рода загородный «гостевой» дом, туда редко кто приезжает. Следующий ближайший к нам дом, если напрямик, находится за парком в жилом микрорайоне. Даже если дочери удастся пересечь парк, к кому ей идти? Ее подруга Холли живет где-то в том районе, но даже мне трудно отыскивать ее дом в лабиринте улиц. А если София заблудится?
А если Бекка догонит ее?
Я собираюсь рискнуть и заговорить шепотом с Софией, когда раздается скребущий звук и тяжелый удар. Я гляжу на верхнюю ступеньку подвальной лестницы, но там нет ни тени, ни движения поперек полоски света под дверью. И тут я внезапно ощущаю над головой поток холодного воздуха. Бекка на улице, рядом с входной дверью и угольным желобом. Засыпное окно и маленькая шахта – примерно десять на двадцать сантиметров – спрятаны в траве у фасадной стены дома. В подвал желоб входит через стену примерно в метре от пола, а наклон самой его трубы делает невозможным увидеть что-либо на улице.
С потолка что-то падает, ударив меня по плечу, и отскакивает на пол. Я слышу, как к засыпному окну придвигают бетонный блок, и температура воздуха тотчас меняется, будто окно закрыли.
На мгновение я замираю, прислушиваясь к бегущим в сторону дома шагам Бекки. Хлопает входная дверь, и меня охватывает отчаяние. Наш единственный шанс убежать отсюда… Бекка сделала все, чтобы не дать его нам. Я зову Софию обратно.
– Но мне нужно быть готовой, когда она откроет дверь.
– Она ее не откроет, дорогая.
Ударившее меня по плечу оказывается обычным пакетом из супермаркета. Ручки его стянуты в тугой узел, который София не может развязать. Она разрывает пластик, вынимает оттуда бутылку с водой и два завернутых в фольгу сэндвича. Один протягивает мне.
– Тебе придется меня покормить, – говорю я.
– Как маленького?
– Да.
София берет в руки по сэндвичу, свой она уже ест, а другой протягивает к моему открытому рту. Он с сыром, нарезанным крупными ломтями, без спреда, чтобы смочить сухой хлеб, и первый кусок застревает у меня в глотке. На мгновение меня охватывает паника, что я подавлюсь, но потом кусок проскакивает в пищевод, и я снова могу дышать. София копирует меня, жадно глотая куски, отчего вся трясется, после этого снова откусывая от сэндвича.
– Сейчас лучше?
Она кивает, потому что не может ответить с набитым ртом. Ведущий ночного эфира на радио ласково сообщает, что у них есть новая информация по горячей новости сегодняшнего вечера и ночи, я шикаю на Софию и вытягиваю голову в направлении звуков радио.
Сегодня вечером премьер-министр провел экстренное заседание правительства после подтвержденного захвата «Боинга-777» активистами из Группы действий за спасение климата. Полагают, что более 350 человек оказались в заложниках на борту рейса № 79, впервые выполняющего беспосадочный перелет из Лондона в Сидней. Угонщики заявляют, что намереваются оставаться в воздухе, пока не закончится топливо, если правительство не примет их требования поставить своей главной целью к 2030 году сократить до нуля углеродосодержащие выбросы и установить штрафы для авиакомпаний, не способных приложить целенаправленные усилия к использованию возобновляемых источников энергии. Несколько минут назад премьер-министр сделал следующее заявление…
– Папа, это мамин самолет.
Когда эфир переключается на репортера, работающего на месте события, мы слышим глухой шум собравшихся – щелканье фотокамер, разговоры журналистов друг с другом – и почти физически ощущаем какую-то не поддающуюся описанию свежесть ночного воздуха. Я представляю премьер-министра, стоящего на ярко освещенной Даунинг-стрит.
Просто скажи «да», безмолвно молю я его. Чего бы они ни хотели, просто согласись. Ему же не надо держать слово, так ведь? Эти люди – преступники. Террористы. Просто скажи «да». Я тяну стягивающие мне запястья браслеты в отчаянии оттого, что меня заставили стать сторонним наблюдателем в критической лично для меня ситуации. И каждое новое сообщение по радио делает меня еще более беспомощным.
– Мне хотелось бы выразить сочувствие семьям пассажиров и членов экипажа рейса № 79. Компания «Уорлд эйрлайнс» лично связывается со всеми родственниками, чтобы как можно скорее обеспечить их информацией об изменении обстановки.
Мой мобильник наверху, и аккумулятор был почти на нуле, когда я забирал Софию из школы. Пытаются ли они мне звонить? Хотя не исключено, что, с другой стороны, я больше не числюсь членом семьи Майны. Я представляю, как она пишет по электронке в отдел кадров, давая номера подруги, своих родителей… Вследствие моего недавнего прекращения супружеской жизни прошу внести изменения в мое личное дело. Меня охватывает злоба, но не на Майну, а на себя. Семейная жизнь рушилась у меня на глазах, а я ведь мог ее сохранить. Я не был за тысячи километров от нее, не слушал сообщения по радио, не был прикован наручниками на глубине почти двух метров. Я был рядом с Майной, вторым пилотом, а не пассажиром, и не сделал ничего.
Премьер-министр продолжает:
– Индонезийские авиадиспетчеры идентифицировали захваченное воздушное судно и получили официальное разрешение на перехват самолетами ВВС. В настоящее время мы устанавливаем, какие действия были предприняты с того момента, как рейс № 79 перестал поддерживать радиоконтакт с наземными службами.
Аккуратно обойдя вопрос о причастности и степени виновности правительства, он умолкает, а потом переходит к самому главному.
– Ни в коем случае не следует заблуждаться. – Снова пауза. – Это террористический акт.
Я не голосовал за этого премьер-министра, не голосовал за его партию, но он, по крайней мере, четко определяет, что есть что и кто есть кто. Не активисты, не защитники окружающей среды, не клоуны-хиппи, останавливающие уличное движение своими «танцами дождя». Террористы.
– И мы не пойдем на поводу
