– все исправить. Мне нужно найти какой-то способ переломить ситуацию. Миссури я не вижу, а вот блондинка Замбези наблюдает за мной, поглядывая на Франческу и на пассажиров в салоне. Росту в ней не более метра шестидесяти пяти, к тому же она худенькая, но стоит в боксерской стойке, и на лице у нее нет ни малейших признаков нервозности. Она усмехается, словно говоря: «Ну, давай, покажи, на что ты способна».
Занимающий кресло 2D длинноногий мужчина встает и потягивается, словно собирается на прогулку, а не участвует в захвате самолета. Заходит в кухню и прислоняется к двери кабины пилотов, оценивая обстановку. Потом кивает блондинке.
– Янцзы. – Уголки его губ подергиваются, когда он оглядывает ее с головы до ног. – Женщина, вот как?
– Да уж вот так.
Отвечает Франческа кратко и жестко, и я бросаю взгляд на нее, стараясь понять смысл их диалога, но она тоже сбита с толку, как и я. Пытаюсь сообразить, есть ли на этом высоком мужчине взрывчатка. Он в футболке, под ней не видно ни проводов, ни каких-либо выпуклостей на груди. Мужчина перехватывает мой взгляд и вопросительно поднимает брови. Я отворачиваюсь, прежде чем он успевает заметить отвращение у меня на лице.
– Никакого стекла. – Замбези показывает на поднос, куда Франческа ставит бокалы, которыми мы пользуемся в бизнес-классе.
Молча убирает их обратно в шкафчик и находит упаковку пластиковых стаканчиков. Я нарочито медленно открываю ящички, мои руки машинально достают из них бутылочки с водой и пакетики с соломкой, пока я мысленно обшариваю все уголки кухни в поисках чего-нибудь, что можно использовать как оружие. Еда, напитки, плита, кофеварка, холодильные шкафы… Ничего такого, что я сумела бы легко взять.
Если бы я разбила бокал, то, вероятно, спрятала бы где-нибудь острый осколок. Но как это проделать, когда эта парочка не спускает с меня глаз? В шкафчике стоят бокалы для портвейна с тонкими ножками, их можно легко и бесшумно отломать. Но будет ли заметно, если я засуну такой бокал в карман жакета? Я достаю пару хлопчатобумажных перчаток – Диндару нравится, когда мы их надеваем, подавая блюда и напитки.
– Шевелитесь быстрее!
Пальцы у меня по-прежнему липкие от крови Кармелы. Они прикасаются к записке, которую я нашла вместе с бисквитным пирогом Софии. Мне хочется вытащить ее, однако невыносима сама мысль, что угонщики отнимут ее у меня, эту тонкую ниточку, связывающую нас с дочерью.
Мамочке с любовью.
Опустив руку в карман, я сжимаю записку между ладонью и бедром, вспоминая, сколько дочь весила в два года, когда я носила ее полусонную от машины к входной двери. Ноги болтались в разные стороны, голова легонько била меня по груди.
Я вернусь к тебе, София.
Я мысленно повторяю эти слова, когда мы с Франческой идем по салону и наливаем воду под бдительными взглядами угонщиков. Я вернусь к тебе. С каждым повтором я все больше уверена в своем возвращении и в том, что у меня хватит сил пережить творящийся здесь кошмар.
– Все нормально? – Это Роуэн, пассажир, помогавший спасти Кармелу. Он снял пропитанную кровью спортивную фуфайку и надел почти такую же, только другого цвета. – Мне разрешили достать ее из ручной клади. – Он смотрит на мою забрызганную кровью униформу. – Хотите что-нибудь надеть? Я всегда вожу с собой запасную одежду на случай, если мой багаж потеряется.
– Спасибо. У меня все нормально.
Кровь Кармелы на униформе воспринимается мной как заслуженное наказание и напоминание о том, что уже утрачено.
– По-моему, у остальных нет взрывчатки, – тихо произносит Франческа, не сводя глаз с салона. – В руках у них я ничего не наблюдаю.
Угонщики расхаживают туда-сюда по салонам, крича на пассажиров, чтобы те держали руки на виду. Я внимательно разглядываю угонщиков, обращая особое внимание на то, как они размахивают руками. Невозможно определить, что у каждого из них под одеждой, но Франческа права: спусковых механизмов у них нет.
Смогли бы мы навалиться на Миссури и вырвать детонатор у нее из руки, прежде чем ей представится шанс пустить его в ход? Сердце у меня начинает колотиться, на лбу выступает пот. Шансы на успех ничтожны, а если наша попытка не удастся… Я вспоминаю случаи, когда Адам задерживал опасных преступников, а потом спокойно мне о них рассказывал. Какие-то кулаки, какие-то иглы, какие-то ножи. Сдержанно и мужественно.
Я вернусь к тебе, – беззвучно повторяю я свою мантру, и на сей раз думаю не только о Софии.
Когда Миссури вновь появляется в проходе, мы вытягиваемся в струнку: одного вида пластита и проводов у нее в руке достаточно, чтобы заставить нас подчиняться.
– Марш в экономкласс! И воду отсюда уберите! – Она поворачивается в сторону салона, снова хлопает в ладоши перед тем, как прокричать приказ: – Все в хвост самолета! Живо!
Последнее ее слово вызывает беспорядочную давку среди рванувшихся из бизнес-класса через бар в экономкласс.
Когда мы проходим мимо них, я слышу, как Миссури говорит Замбези:
– План меняется. Нужно увести их подальше от места наших действий.
Рядом с баром нас бесцеремонно разделяют на две группы, а потом распихивают по обеим сторонам экономкласса. Меня толкают к правому проходу вместе с Франческой, Роуэном и двумя журналистами. Впереди нас араб из кресла 6J, но он стоит на месте. Араб напряжен, и, когда мы протискиваемся мимо него, я улавливаю едкий запах застарелого пота. В хвостовой части замечаю дежурившую смену бортпроводников, сгрудившихся на полу. Дверь, ведущая в отсек отдыха со спальными местами, по-прежнему заперта. Там поняли, что происходит, и решили спрятаться?
– Всем сесть. Живо!
Мы буквально падаем на пол между рядами кресел с пассажирами экономкласса, и от внезапно образовавшейся скученности мне кажется, будто я не могу дышать. Я в передней части прохода, за мной Франческа, потом Роуэн, Дерек Треспасс и Элис Даванти.
– Руки за головы!
Сотни пар локтей взлетают вверх и замирают. Лахлан громко кричит. По всему салону, словно лесной пожар, расползаются приглушенные всхлипывания и плач.
Длинноногий Янцзы находится около бара. При приближении Миссури он отвешивает нарочито церемонный поклон и щелкает каблуками:
– Янцзы, прибыл для несения службы!
– Вы не очень-то торопились, – усмехается она.
– Я полагал, что у вас все под контролем.
Лицо Миссури дергается, будто она пытается решить, быть ей польщенной или выразить раздражение. И тут странный диалог двух угонщиков в носовой кухне внезапно становится ясным и понятным.
Женщина, вот как?
Да уж вот так.
– Они не знают друг друга в лицо, – говорю я Франческе. – Они впервые встречаются в реале.
Араб по-прежнему стоит на месте, глаза лихорадочно блестят. Я пытаюсь перехватить его взгляд, чтобы намекнуть, что он подвергает нас всех опасности, когда Миссури шипит ему:
– Ганг,
