возьми же себя в руки.
Ганг?
Араб кивает, встает, чуть раздвинув ноги, по центру свободного пространства и внимательно смотрит в дальний конец салона. Меня пробирает озноб, когда я вспоминаю, как отметала прочь свои подозрения и корила себя за них.
Миссури приказывает мужчине, находящемуся на другой стороне салона:
– Нигер, следи за проходом!
Ганг. Нигер.
Реки, понимаю, наконец-то связав все воедино. Миссури – главарь банды, она стоит около бара вместе с блондинкой Замбези и длинноногим Янцзы. Ганг – молодой человек, среднего роста и хрупкого телосложения, у него нездорового цвета кожа человека, не привыкшего к физическим нагрузкам. На носу очки в проволочной оправе, черные волосы стоят дыбом, словно он только что их взъерошил. Ганг переступает с ноги на ногу, руки он то засовывает в карманы, то теребит ими пуговицы или воротник. Чешет шею, кусает нижнюю губу, смотрит через проход, а потом переводит взгляд на угонщиков в хвостовой части салона. Возможно, чувствуя, что я на него смотрю, он опускает голову. Я пытаюсь улыбнуться, Ганг заливается краской и вновь принимается повторять нервные и суетливые движения. По ту сторону прохода стоит мужчина, которого Миссури назвала Нигер. Я рассмотрела его, когда нас заставляли садиться на пол.
Я поворачиваюсь к соседям и шепчу:
– Я насчитала шестерых, включая того, что в кабине пилотов.
– Вы полагаете, их больше? – спрашивает Дерек. Я понимаю, что он моложе, чем мне казалось: у него ранняя лысина и морщины на лбу.
– Остальные держат руки за головами. – Роуэн поднимается на колени и оглядывает салон. Пассажиры сидят в креслах или на полу, воцарилась гнетущая и пугающая тишина. Он оглядывается на угонщиков и вздрагивает. – Подумать только, они сидели среди нас, а мы ничего не знали.
– Кое-кто из нас знал… – Элис Даванти смотрит в мою сторону, но эту тему никто не подхватывает. Нам нужно придумать план.
После событий 11 сентября компания «Уорлд эйрлайнс» развернула тренировочную программу с целью обучить нас навыкам поведения во время захвата самолета и противостояния угонщикам. Руководимое бывшим пилотом и специалистом по боевым искусствам обучение проходило в ангаре на частном аэродроме в Глостершире. Тренировались мы в носовой части списанного «Боинга-747». Все утро мы дрожали, сидя в пальто на пластиковых стульчиках рядом с самолетом, пока инструктор излагал нам основы психологии и обучал навыкам переговорщиков. После обеда нас разделили на две группы – бортпроводников и пассажиров – и познакомили с актерами, которые станут изображать пассажиров и террористов. Я узнала мужчину из сериала «Холлиокс» и женщину, год назад снимавшуюся в рекламе сети универмагов «Джон Льюис».
– Постановочная игра, в какой вам предстоит участвовать, разработана как наиболее приближенная к реальной ситуации, – произнес инструктор. – Физически вы не пострадаете, но психологически по ходу ее развития можете испытать сильный стресс. Если вам понадобится выйти из игры, свистните в свисток, и мы остановим ее.
Мы обменивались нервозными улыбками, надеясь, что никто из нас не прекратит столь захватывающего развлечения.
Мне казалось, мы станем чувствовать себя глупо. Неловко и стеснительно. Игра будет напыщенной, реакции – шаблонными, и сначала так оно, возможно, и было. Те, кто играл бортпроводников, поднялись на борт первыми; мы приветствовали пассажиров и проверяли их посадочные талоны, изготовленные с максимальной степенью достоверности. Провели инструктаж о мерах безопасности, сели на откидные сиденья, а потом «взлетели». Включили звуковые эффекты, и самолет тихо завибрировал.
Табло «Пристегнуть ремни» погасло, раздался звонок, и мы начали имитировать подачу напитков, а гул разговоров между проходами сделал обстановку весьма правдоподобной. И еще более шокирующей, когда раздался громкий удар и чей-то визг. Я подняла голову и увидела мужчину в шапке-маске «балаклава» с пистолетом в руке. Другой мужчина держал нож у горла женщины и тащил ее к двери кабины пилотов, а третий что-то швырнул в проход прямо мне под ноги. Я завизжала и рухнула за тележку, которую толкала перед собой, и неожиданно между кресел поползло разраставшееся облако дыма. Потом еще больше криков и визга, а у меня даже не нашлось времени подумать, что это всего лишь игра.
Жаль, что сейчас я не могу свистнуть в свисток.
Лахлан плачет все громче, и мужчина в дальнем конце салона, сидевший, как и мы, полусогнутым на полу, кричит, чтобы кто-нибудь заткнул этого гребаного младенца!
– Сам заткнись! – кричит в ответ Пол Талбот.
– Он же целыми часами орет! Это просто наплевательство на остальных!
Это Дуг, теперь немного протрезвевший, но такой же горластый. Его невеста прижимается к нему, умоляя успокоиться и не привлекать к себе внимания.
– Наплевательство? Мы вот-вот погибнем, а вы еще об этикете беспокоитесь? – усмехается Пол.
– Я больше не могу.
Дуг встает, оглядывает салон безумным взглядом, словно выбросился бы из самолета, если бы только сумел добраться до люка.
– Руки за голову! – орет на него угонщик из дальней части прохода, но Дуг будто бы его не слышит. Джинни цепляется за жениха.
– Милый, сядь! Только так можно все это пережить.
– Все это пережить? Мы ничего не переживем. Мы погибнем, Джинни.
Вокруг нас эхом отдаются рыдания, салон охватывает истерия. Те, кто не плачет, смотрят на Дуга и Джинни. А я гадаю, может, это наш шанс проскочить мимо Миссури в кабину пилотов. Но когда я гляжу на нее, она стоит на прежнем месте, не отвлекаясь на эту интермедию.
– Нет. – Джинни вздергивает подбородок, полная решимости сохранять оптимизм. – Мы не погибнем. Долетим до Сиднея, поженимся и…
– Я не могу на тебе жениться.
Воцаряется жуткое безмолвие, и даже с учетом происходящего мое сердце обливается кровью при виде искаженного болью и злобой лица Джинни.
– Ты о чем?
Дуг опускает голову.
– Я тобой увлекся… Все произошло очень быстро, а ты так радовалась, мне не хотелось тебя расстраивать, но…
– Что – «но»?
– Я уже женат.
Голос у него такой, что он вот-вот расплачется, но в окружающих его лицах нет ни капли сочувствия.
– Вот гад! – восклицает кто-то из задних рядов.
– Подходящее времечко выбрал, – бормочет Дерек.
Джинни принимается реветь, а сидящая рядом женщина обнимает ее. Я жду, когда кто-то из угонщиков рявкнет ей: «Руки за голову!» – но им или безразлично, или они этого не заметили.
Я смотрю на угонщика, следящего за передней частью прохода, где мы сидим. Он выглядит таким же потрясенным признанием Дуга, как и Джинни. Не послужил ли этот скандал тому, чтобы показать, что мы все-таки люди, а не безликие заложники?
– Как вас зовут? – с улыбкой спрашиваю я.
– Ганг.
– А по-настоящему?
– Этого вам знать не положено.
– Меня зовут Майна. Вообще-то я Амина, но все звали меня Майной, на английский манер. – Это я помню из вводного инструктажа перед антитеррористическими учениями: Как можно чаще произносите свое имя. Подробно рассказывайте угонщикам
