В конце концов я не выдерживаю и наклоняюсь за длинной расческой.
– Можно помочь? – робко спрашиваю разрешения.
– Конечно, о чем речь, – милостиво соглашается дочь.
В течение нескольких минут в полном молчании тщательно расчесываю Фликин хвост. Уже не осталось ни одного спутанного клубка шерсти, но я продолжаю свое занятие просто ради удовольствия. Несмотря на жесткость, приятно ощущать рукой длинный конский волос, ниспадающий подобно водопаду. Разминаю пальцами гелеобразный лосьон «Ковбой мэджик» и втираю в волосы по всей длине хвоста, который на глазах становится мягче. Неожиданно в голову приходит занимательная мысль. Интересно, догадался ли кто-нибудь сделать из черного конского волоса струны для скрипки? А если нет, то почему?
– Значит, так, – начинаю я и тут же умолкаю, потому что не знаю, как подступиться к волнующей всех нас теме.
– Что ты, мама? – недоумевает Ева, выглядывая из-за спины Флики. Дочь уже чистит лошадь с другой стороны.
– Думаю, нам надо поговорить. Что скажешь?
– О чем?
– О твоей дальнейшей судьбе.
Голова Евы снова скрывается за лошадиным туловищем, и видно только, как мелькает рука со щеткой. Так долго и усердно Флику еще не чистили.
– Хочешь вернуться к Натали?
В ответ – молчание.
– Ладно, – не отступаю я, – если не хочешь, наймем для тебя репетитора. И можешь ездить верхом на Восторге. То есть пока мы не подыщем тебе другую лошадь.
– Не хочу другую лошадь.
– Послушай, Ева…
– Или я поеду верхом на Джо, или вообще не поеду.
Ева бросает щетку в поддон и, поднырнув под развязки, удаляется по проходу, бросив меня в компании Флики.
Отстегиваю развязки и оставляю у стены, а потом беру Флику за капсюль, завожу в денник и снимаю недоуздок. Закрыв дверь денника, вешаю на нее недоуздок. Если бы для лошадей существовал гардероб, Фликин был бы лиловым. Комплект для ухода, недоуздок, корда, чембур, чепрак, щетки и даже ведра для воды – все выдержано в лиловом цвете.
Оставив Флику в деннике, поднимаюсь по темной деревянной лестнице в квартиру. Чувствую себя приговоренным к смерти преступником, идущим на эшафот.
Ева лежит на моей кровати и безутешно рыдает. Фредди разлеглась на подушках, а возле нее свернулись клубочками котята. Теперь они со спины скорее напоминают не крыс, а поросят. Их мамаша, прищурившись, наблюдает за нашими действиями.
– Ева, милая, успокойся.
Дочь берет бумажный носовой платок, который я подаю, и громко сморкается.
– Скажи, ты хочешь вернуться к Натали?
– Она не возьмет меня обратно.
– Неизвестно. Но ведь речь не об этом. Мне надо знать, чего хочешь ты.
Ева поворачивается покрасневшим от слез лицом. Похоже, у нее сейчас произойдет очередной срыв. Я отступаю на шаг, собираясь с силами, чтобы продолжить разговор.
– Ничего не знаю! – кричит дочь. – Почему я все испортила?! Не хочу чувствовать себя виноватой, и не могу представить свою жизнь без Джо! Особенно теперь, когда умер папа! А я хочу, чтобы он был жив! – Ева падает на скомканную постель и заливается слезами. Похоже, успокоится она не скоро.
Тихонько подхожу к изножью кровати и сажусь рядом. Осторожно поглаживаю по спине, а потом тоже прикладываюсь на подушку и шепчу на ухо ласковые слова. Глажу по колючей, почти лысой голове. Постепенно Ева успокаивается, и ее тело выглядит обмякшим и безвольным.
– Доченька, давай вернемся вместе в дом, – предлагаю я.
– Нет, не хочу, – сдавленным голосом отказывается Ева.
– Ну, пожалуйста.
– Нет, приду чуть позже, а сейчас мне нужно побыть одной.
С горестным вздохом целую бритый затылок и пячусь к двери, стараясь не наткнуться на мебель.
На обратном пути навещаю Восторга, который встречает меня радостным ржанием. С упоением целую бархатистый нос лошади, высовывающийся из денника в отверстие для подачи пищи.
* * *
Вернувшись в дом, застаю Дэна в своем кресле. В руках у него банка с пивом. Мой бокал по-прежнему на столе. Молча хватаю его и усаживаюсь на полу напротив развивающего центра.
Джереми клюет носом, но еще бодрствует.
– Ну как, поговорили? – интересуется Мутти. – Или лучше не спрашивать?
– Ничего утешительного сообщить не могу, но теперь хотя бы знаю, что должна сделать.
– И что же именно?
– Надо срочно уговорить Натали взять Еву обратно или продать мне Дымчатого Джо.
– А если она отвергнет оба варианта?
– Тогда плохо дело. – Не отрываясь смотрю на огонь в камине.
Однако через некоторое время понимаю, что в мое отсутствие произошли какие-то события. Вскидываю голову, как от удара, и встречаюсь глазами с Мутти и Дэном.
– Ну, что там у вас? – Я уже не скрываю раздражения.
– Пожалуй, оставлю вас вдвоем, – поднимается с места Мутти.
– Нет, Урсула, – машет рукой Дэн. – Конечно, если вы не хотите присутствовать… Но я думаю, все образуется и… – неуверенно бормочет он.
– Послушайте, вы оба! Ну сколько можно испытывать мое терпение? Давайте, выкладывайте, что тут у вас произошло?
– Хотим кое-что предложить. – Дэн выпрямляется в кресле. – Имей в виду, никто не станет настаивать, если тебе наше предложение придется не по душе.
– Господи, какое еще предложение?
Беседа с дочерью изрядно меня вымотала, и теперь я вымещаю раздражение на Дэне и Мутти. А еще мне тревожно на душе.
Очень тревожно. Ясно, Дэн и Мутти собираются сразить меня наповал.
Дэн смущенно морщит лоб и отводит взгляд.
– Понимаешь, я вот тут подумал… Может, вместо того чтобы строить новый дом на ферме «Рассвет», лучше сделать пристройку к этому дому… Тогда и Урсула будет всегда рядом с нами.
Смотрю на обоих и тупо моргаю.
– И это все? – Мрачные подозрения еще не рассеялись.
– Все! – отвечают хором Мутти и Дэн.
Допиваю залпом вино и начинаю судорожно хихикать. Смех переходит в истерику, и я уже не понимаю, что делаю: плачу или смеюсь. Скорее всего, и то, и другое. А я-то думала, что придется уговаривать Дэна. Боялась, он не захочет жить под одной крышей с Мутти.
Дэн мигом оказывается на полу рядом со мной, а за ним и Мутти. Но из моего невнятного блеяния понять что-либо невозможно. Да будь я даже в нормальном состоянии, все равно ничего объяснить не сумела бы. Не устаю удивляться, сколь зыбкая грань разделяет порой в жизни трагедию и комедию.
* * *
На следующий день отправляюсь в Уайлдвуд, хотя не слишком ясно представляю цель своей миссии. Руководствуюсь единственным стремлением предоставить дочери варианты выбора, а там пусть решает сама.
Ящик на стойке ворот лопочет что-то нечленораздельное.
– Это Аннемари Циммер, мать Евы, – кричу я в ящик. Мне нужно встретиться с Натали.
– К-х-х-х…чью-ю-ю-ю, – откликается ящик.
Я уже успела привыкнуть к этим звукам, после которых обычно открываются ворота, а потому поднимаю в машине стекло и жду. Однако ворота открываться не спешат.
Снова опускаю стекло и наклоняюсь к ящику:
– Эй, отзовитесь!
– Кчх-х-х… уич-ч-ч-ч-… ур… нах-х-х-х…
По тону понимаю, что передо мной извиняются и пытаются что-то объяснить.
Высунувшись из окна, снова кричу в ящик:
– Я ни за что не уеду, пока не увижусь с Натали. Так что или откройте чертовы ворота, или я оставлю машину здесь, а сама перелезу через забор. Что вам больше нравится?
Ящик на некоторое время умолкает, но по треску ясно, что канал не отключен. Потом слышится щелчок: кто-то на противоположной стороне выключает микрофон. Господи, только бы открыли ворота! Кирпичная стена высокая, и даже если я на нее заберусь, то как спуститься вниз, не представляю.
К моей радости, ворота наконец открываются.
Нахожу Натали на крытом манеже. На ней черные бриджи и высокие сапоги. Я стою снаружи, у двери в комнату отдыха и наблюдаю.
В руках у Натали беспроводной микрофон, она инструктирует девочку на чистокровной лошади темно-гнедой масти. Если рассматривать по отдельности, всадница и лошадь смотрятся великолепно. Но вместе единого целого не составляют.
– Нет, Даниэль, не так. Совсем не так! – кричит в микрофон Натали. Она явно раздражена. – Ты его не чувствуешь, а он расплылся под тобой, как блин на сковородке. Соберитесь! Давай, работай ногами. Пусть задняя часть туловища подастся вперед. Ну, вот, уже лучше… Нет, опять не то! – Натали с расстроенным видом качает головой. – Не просто толкай его вперед с помощью ног, так не пойдет. Следи за передней и задней частью туловища, они должны уравновешивать друг друга, находиться в гармонии.
На манеже вместе с Натали еще три девочки. Они ловят каждое ее слово и наблюдают за подругой. Меня пока никто не замечает. Вероятно, охранник не позвонил и не предупредил Натали.
– Ну, наконец! Вот то, что надо! – радостно кричит Натали, подняв вверх палец. – Красота! Чувствуешь толчок? Вот так и держись! И запомни, как надо. Красота, Даниэль, просто красота!
Девочка на лошади проезжает мимо, и тут Натали замечает мое присутствие.
