— От берега не отходить, — обернулся Монокль, но смягчился, увидев боль в моих глазах. — Не больше десяти ярдов по лесу, понял?
Я закивал и ступил под свод деревьев с благоговением. Их, конечно, мне довелось видеть и раньше, в саду Барроухельма. Но тут они были совсем другие. Выше, сильнее, свободнее. А пружинистый желто-зеленый ковер под ногами. Я присел, поглаживая сухие, жесткие цветки. Положил руку на теплую почву, которая была здесь вместо песка.
— Я отсюда никуда не уйду, знаешь ли, — сказал оказавшийся рядом Буран. Неприкасаемый махнул рукой. — Никуда.
Море и стоящая на якоре «ИзоЛьда» выглядели из тени леса еще прекраснее. Волны ласкали берег, над головами шептали деревья, воздух пах зеленью, но совсем не так, как в душных теплицах.
Наша команда разбрелась вокруг места высадки, изучая открывшийся мир. Кто-то плюхнулся на песок, кто-то сел на берегу, сунув ноги в воду и изумленно шевеля пальцами.
— Если здесь все засеять… — проговорил я, сглотнув.
— Нет, — мотнул головой Буран. — Здесь нельзя. Нельзя губить такую красоту. Хотя что ты понимаешь, деревенщина.
Я сел на землю, а затем и лег, глядя, как качаются на фоне синего неба пушистые ветви деревьев. Растения чуть кололись сквозь рубаху, но мне это даже нравилось.
— Здесь можно жить, — сказал Буран. — Это самое главное в нашем путешествии. Можно и возвращаться, как считаешь?
— Чувствуешь? — не ответил я. — Ничего не дрожит, не качает. Голова кружится от этого!
И тут в лесу грянул выстрел.
От этого звука на берегу воцарилась тишина, Буран пригнулся, схватился за мечи. Лицо моментально стало хищным.
— Зверь, — крикнул с берега Господин Подлость. Он, замотанный в белые тряпки, стоял по колено в воде. — Скоро вернутся. Все тихо.
Буран выпрямился, вогнал мечи обратно в ножны, а я опять откинулся на спину. Земля грела. Как же здесь все отличается от того, что там, далеко, в замерзающей под сине-красным небом Пустыне.
— Я не хочу возвращаться, — вырвалось у меня.
— Ну, в этом я ни разу не сомневаюсь, зная тебя. Вот только мы должны, — заметил Буран, — мы должны рассказать об этом всем там, на севере.
Он подмигнул мне и ушел.
Я поехал и на вторую вылазку. Капитан отпустил тех, кому не посчастливилось остаться на ледоходе, и Энекен очень просил, чтобы «Эди» пошел с ними. Монокль, разумеется, разрешил. В его жесте я прочитал нечто вроде: «Да будто нужен он мне тут».
Лагерт плыть отказался. Сорольд тоже. Второй инструментарий посомневался и в итоге махнул рукой и спустился в родную вотчину. Так что мы все поместились в одну шлюпку и отчалили.
— Смотри, Энекен. Все зеленое! — говорил я, пока мы шли к берегу. А тот тянул шею и улыбался. Лав прикрыл глаза, о чем-то размышляя. Клинки гребли молча, вкладывая все силы в каждое движение.
— Эди… Зеленое. Такое зеленое!
Великан был счастлив.
Когда шлюпка ткнулась носом в песок, мы вытащили ее на берег.
— Я хочу туда! — ткнул пальцем в лес Энекен. — Туда!
— Так идем!
Жерар сел на берегу, вытянул ноги и минуту сидел недвижимо. А затем плюхнулся на спину. Клинки преклонили колени. Единственный наемник выпрыгнул в воду и замер, прислушиваясь к ощущениям.
— Зеленое! Зеленое! — шептал Энекен, шагая среди деревьев. — Зеленое!
Лав шел рядом, хмурился почему-то. Поглядывал по сторонам настороженно.
— Не верится, что мы дошли, правда? — спросил я его. Он замялся ненадолго, а затем кивнул. В его душе ворочалась неприятная тревога, но за оружие он не хватался.
Перед нами оказался огромный, в два человеческих роста, камень, утопленный в земле. Он был облеплен зеленым мхом, а через черную щель расколотого валуна тянулось к солнцу юное деревце. Я коснулся тонких листьев — на ощупь как мягкие иголки. Какое же это чудо!
Мы обогнули валун, и тут Энекен остановился.
— Что такое? — спросил я его.
— Что это? — воскликнул Лав, и я обернулся, вглядываясь туда, куда он указывал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мне на голову легла тяжелая рука, и где-то за глазами вспух холодный колючий шар.
— Мне очень жаль, — незнакомым голосом произнес Энекен.
Лед внутри головы взорвался и разлетелся по телу. Из моего горла вырвалось мычание умалишенного, глаза закатились, из открывшегося рта потекла струйка слюны: «Мне очень жаль». Холод выкручивал жилы и вены. Острые иглы царапали мозг, от чего перед глазами вспыхивали новые солнца. Но вместе с болью в мою сущность проникало нечто иное. Покой. Это был покой. Черный Капитан, которого я искал все наше путешествие, подарил мне то, чего так жаждала душа глупого эмпата.
Я упал.
Энекен присел рядом, по-отечески положив руку мне на плечо.
— Ты интересный человек, Эд ан Бауди. Ты должен все это увидеть.
— Идемте, — сказал Лав, он выглянул за камень, — они точно отправят за нами людей. Мы теряем время.
— Не торопи, — равнодушно промолвил Черный Капитан, так долго притворявшийся дурачком. — Вставай, Эд. Тебя ждет новая жизнь.
И я поднялся. Совсем другим человеком. Свободным, обретшим смысл и цель жизни. Теперь все, кроме служения Ему, казалось нелепым. Терзания, переживания, сомнения — мусор, который был больше не нужен.
— Мы могли бы еще подождать, — произнес Лав. — Чего тебе так срочно это все втемяшилось?
— Я устал от этой личины, — Энекен похлопал в ладоши. — Было интересно, но я устал.
Я смотрел на толстяка и чувствовал в нем привычную тьму Радага. Теперь, когда Черный Капитан не прятался, мрак в нем бурлил вязкими щупальцами. И этот мрак мне нравился. Восхищал своей чистотой.
— Так тому и быть, — бросил Энекен. Прислушался. — Еще немного.
Лав кивнул.
И тогда из леса к нам выскользнула Лайла. Я не сразу узнал ее без повязки, но сердце подсказало. Даже после ледяных пальцев Черного Капитана, перебравшего мне мозг, внутри образовался комок счастья.
Она жива! Жива!
Лайла шла медленно, глядя мне прямо в глаза, а я жадно поедал взглядом ее стройное обнаженное тело, которым мечтал обладать, но не мог даже коснуться из-за страха осквернить нашу дружбу. В правой руке сказительница держала компас.
— Вот теперь пошли.
— Монокль мертв? — спросил я.
— Он уже был мертв. Хозяин оказал ему милость и избавил от страданий, — ответила она. — Рада тебя видеть, малыш Эд.
Энекен взял у нее артефакт, сунул в поясной кошель.
— Туда, — махнул Черный Капитан рукой и устремился вглубь леса.
Лайла остановилась рядом со мною, подняла мой подбородок пальчиком, чтобы заглянуть в глаза.
— Нравлюсь?
— Да, — выдохнул я. Никаких сомнений, никаких страхов, никаких мыслей. Лишь безграничная радость, столь, наверное, неуместная, но мне было плевать. Она жива. Жива и рядом. И как же прекрасна.
— Теперь все будет иначе, — сказала Лайла.
***
Все дорогу по темнеющему лесу я искал в себе следы чудовища, которым стал, и не находил. Мы шли под деревьями и пересекали шумные ручьи, проходили поля хвойного кустарника, и над нашими головами светился бледный шар луны. Четыре фигуры в тихом мире. Я понимал, что изменился, но никак не мог найти в себе хоть толику возмущения. Все было так, как должно было быть! Мое предыдущее существование казалось фальшивым, неправильным. Тот я был жалок.
Наконец Энекен устал и объявил ночевку. Он сел на поваленное дерево и предоставил Лаву возможность организовать костер. Я хотел помочь, но ан Шмерц остановил меня жестом, мол, ты не знаешь, как это делать. Лайла, которой Черный Капитан отдал свою рубаху, утопала в ней, как в халате, и постоянно поглядывала в мою сторону. На губах ее играла улыбка, но когда я пытался с ней заговорить, она лишь прижимала палец ко рту и шептала:
— Потом.
