— Там новый мир, мой огроменный друг. Новый мир. Эта стрелка теперь показывает нам путь обратно. Южный Круг позади! Оледенительная игрушка указывает на проход. Слева все чисто. Надо бы справа проверить, но зачем?
Капитан вытащил компас из кармана.
— Посмотри на небо! Это совсем не те края, к которым мы привыкли, друг. Мы добрались, понимаешь! Буди команду, думаю, все захотят об этом узнать!
— Слушаюсь, капитан! — радостно ответил Жерар и полез по лестнице обратно.
— А что дальше? — спросил я Монокля, дрожа от холода. Рубенс щелкнул крышкой, посмотрел на лазуревый свет.
— Дальше? — он хмыкнул. — Дальше разберемся.
Наутро нас ждал новый сюрприз. Хоть вся команда и провела большую часть ночи наверху, а кое-кто даже успел напиться на радостях, утром мы снова были на верхней палубе. Слева от нас всходило солнце, а впереди, чуть правее, на горизонте появилась черная линия.
— Суша! Суша! — исступленно орал Седьмой. — Суша!
Полосу увидел Гушлак, стоящий у руля. Разбудил капитана, а тот вновь поднял всю команду.
— Спящий указал нам путь, братья! Слава Спящему, уберегшему нас! — гудел Тас Бур, и Клинки Солнца восторженно ревели, вторя ему. А тот, кто на самом деле протащил корабль сквозь Южный Круг, прикладывался к подзорной трубе и улыбался. Лав с биноклем отбивался от желающих поглядеть и словно поедал далекий берег взглядом, не собираясь ни с кем делиться. Буран с детским восторгом на лице стоял у фальшборта и совсем не походил на смертоносного бойца. Наемники Ока безмолвными фигурами застыли на верхней палубе, но под сокрытыми белыми тряпками тоже таились улыбки. Я чувствовал их.
— Что это? Что это в небе? — крикнул кто-то, и все посмотрели наверх, не понимая, о чем речь.
Там, в яркой синеве, двигалось небольшое белое существо, оно то махало крыльями, то расправляло их и будто зависало в воздухе.
— Это невероятно! Невероятно! — завопил Академик. — Светлый Бог! Это против всех законов!
— Вон еще! Еще!
К первому созданию присоединились его собратья. Их резкие крики показались мне самой сладкой музыкой. Жизнь. Здесь есть жизнь. Те мертвые пустоши, которые иногда навещали меня в кошмарах, оказались лишь снами.
Энекен захлопал в ладоши от восторга. Я прилип к фальшборту, наблюдая за неизвестными мне существами. Они были совсем не похожи на все то, к чему я привык. Очень маленькие и быстрые. Что вообще могло подняться в небо кроме акул и китов? Как они взлетают? Отталкиваются от воды? Или только крыльями? Но как они держатся в воздухе и играют с высотой?
Много вопросов крутилось в голове, и все они были светлые, не обремененные сожалениями или сомнениями. Знаете… Я, может быть, даже говорил такое ранее. Но… Мне удается прочувствовать лишь горе. Светлое я вспоминаю только потом, с сожалением, что не узнал его в лицо, когда был рядом. И вот в тот момент на верхней палубе все беды растворились за непередаваемым ощущением сиюминутного счастья. Теплый ветер бил в лицо, наверху с криками носились диковинные создания, а впереди виднелся берег. Да еще и ощущения команды как-то собрались во мне, и от общей радости подгибались ноги.
Наверное, моя улыбка была еще шире, чем у Бурана.
Наверх выбрался даже Фур-Фур. Он стоял у поручней, положив на них забинтованные руки, и смотрел в небо через прорезь повязок, закрывающих его лицо. Я не удержался и подошел к нему. Братья ан Шураны смешались с другими моряками, и потому мой недруг показался слишком одиноким. Незаслуженно, в такой-то момент.
— Мы дошли, — сказал я.
Фур-Фур дернулся, покосился на меня. Вокруг глазниц кожа потемнела, потрескалась. Взгляд воспаленных глаз был безумен.
— Ты герой, — почему-то вырвалось из меня. — Я бы так не смог. Там, внизу.
Меня обдало волной недоумения, недоверчивости. Но Фур-Фур ничего не сказал, просто отвернулся и опять уставился в небо.
— Ну да я и не смог, ты знаешь. Ты молодец. Я думал про тебя хуже. И про Фарри ты был прав.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эти слова убили во мне ощущение счастья. Не предал ли я только что друга?
— Нет, он хороший, — поспешил оправдаться я, — но ему пришлось играть эту роль. Ты же понимаешь? Чтобы сделать что-то, нельзя всегда быть благородным и честным. Иногда приходится испачкаться.
Фур-Фур опять посмотрел на меня, проскрипел сквозь повязку:
— Чего тебе от меня надо?
— Просто хотел сказать, — смутился я, сам не понимая своего порыва. — Прости.
Я отошел, чувствуя на себе его странный взгляд. И вдруг попал в объятья Бурана. Неприкасаемый подкинул меня вверх, улыбаясь.
— Я сейчас тебе что-то скажу, плакса, но ты постарайся забыть это как можно скорее!
Он держал меня на руках, за подмышки, будто маленького ребенка.
— Если бы не ты с твоей рыжей болтливой подружкой — я бы подох где-нибудь во льдах, унеся с собой к Темному только трупы и снег. Жаль, что только мы с тобой это видим! Жаль, что Торосик не здесь. Вот бы посмотреть на его рожу!
Его слова окончательно добили счастье в моей душе. Фарри... Фарри мечтал о том, что мы сделали. Он приложил столько сил и ушел незадолго до победы. Как бы я хотел увидеть его лицо сейчас. Кричать с ним вместе от радости. Вспоминать все, через что протащила нас жизнь. Разделить победу. Он ведь единственный не сдавался. Когда вокруг не осталось никого, кто пожелал бывзять ответственность, бывший воришка, ребенок в глазах окружающего мира, сделал то, чего не смогли сделать умные, опытные, сильные взрослые. Сделал и…
Победил? Все-таки он победил, да?
Буран всмотрелся в меня и опустил на палубу, посерьезнел.
— Да… Жаль… — повторил он.
Я остался на палубе, раздавленный вернувшимися темными мыслями. Никто из нас не заслуживал того, чего мы добились, больше, чем мой друг.
Никто.
Глава двадцать седьмая «Мне очень жаль»
Самым сложным оказался момент, когда Монокль отбирал людей, вынужденных остаться на борту «ИзоЛьды». Капитан построил нас на палубе, так чтобы каждый видел берег, а затем пошел вдоль строя. Его, конечно, слушали, но все смотрели туда, где среди утопленных в песок камней нас ждали деревья. Высокие желтоватые стволы с пышными зелеными кронами. Ветер шептал что-то, заблудившись среди ветвей. Колыхались странного вида растения, ковром устилавшие землю. Темно-зеленые, отмеченные солнечными пятнышками.
Очень хотелось дотронуться до них рукой.
Монокль шел вдоль строя, приближаясь ко мне.
По песку вдоль воды бегали крошечные зверьки, похожие на тех белых созданий, но поменьше. Иногда они вспархивали вверх и исчезали в лесу. Волны шуршали по берегу, и наш корабль качался им в такт.
Барри Рубенс приближался. Вперед уже вышел Сорольд, как обычно с флегматичной улыбкой, за ним оказался безымянный инструментарий, также отнесшийся к произошедшему с равнодушием, вышли трое Клинков мрачнее тучи, отделился от своих один из наемников Ока, застенчиво улыбался Лагерт, хныкал Энекен, а рядом с ним стоял вызвавшийся добровольно Лав. Чуть в отдалении играл желваками обиженный Жерар.
Когда Барри остановился напротив меня, то я даже дыхание затаил, но капитан и не взглянул в мою сторону.
— Шлюпки на воду! — гаркнул он.
Не помню, как мы добрались до берега. Лодки с шуршанием ткнулись носами в песок, а дальше… Я очнулся на коленях. Песчинки в моих руках сыпались сквозь щели между пальцев, приятно щекоча кожу. Легендарная Суша не оказалась вымыслом и частью старых сказок!
— Не зевать! Здесь может быть все что угодно! — прокричал откуда-то Монокль. — Юрре, отправь своих по берегу, одного дай нам! Всем держаться рядом! Тас Бур, бери своих, идем туда.
Два пары наемников разошлись в разные стороны, оставляя за собой глубокие следы на песке. Монокль и Юрре ан Лойт зашагали в сторону леса, и за ним двинулись вооруженные Клинки во главе с Тасом Буром. Я поспешил следом, убедившись, что меч закреплен на поясе и легко выходит из ножен.
