Отстранение майора Гладышева от исполнения должности начальника штаба дивизии было, конечно, правильным. Но «бездеятельность» Гладышева была не его виной, а бедой. Гладышев просто не был готов выполнять такую ответственную должность, не знал, что и как делать. Он большую часть своей службы был административным работником военкоматов. То же самое можно сказать и о заместителе Гладышева, начальнике оперативного отделения капитане Гаевом, растерявшем в запасе даже те небольшие знания, которые имел раньше.
Гладышев и Гаевой, не успев «оглядеться» за короткий период формирования дивизии, были вынуждены руководить штабом сразу в такой тяжёлой обстановке. И, понятно, не справились. Гладышев, кроме того, слишком обособил себя и не смог установить делового контакта с подчинёнными, основанного на взаимном доверии.
Чтобы стать достаточно умелым начальником штаба дивизии, мне, например, прошедшему курс обучения в Военной Академии имени М. В. Фрунзе, и то потребовалось более года практической работы в боевых условиях. Только в 89-й стрелковой дивизии я почувствовал себя уверенно, как начальник штаба!
О том, как наша Академия учила своих питомцев, видно из отзывов прославленного полководца маршала К. К. Рокоссовского. Этот отзыв дан моим однокурсникам, подполковник Тарасов был старостой курса «А».
«…В ночь на 16 июля Рокоссовский выехал в район Ярцева. На ходу был создан штаб группы из 15–18 командиров. Десять из них только что окончили академию имени Фрунзе. Штаб группы возглавил подполковник С. П. Тарасов. (Подчёркнуто мною. К. Р.) Размещался штаб в автомобилях. Работники его постоянно находились в движении, так как устойчивой связи с частями и соединениями не было и приходилось обходиться живой связью. Впрочем, новый командующий был доволен своим импровизированным штабом. „К достоинствам офицеров управления, — писал он позднее, отнесу глубокое осознание важности возложенной на них задачи, смелость, доходящую до самопожертвования, а также способность быстро разбираться в запутанной обстановке и проявлять инициативу, не раз я в мыслях добром поминал академию имени Фрунзе, подготовившую этих товарищей“».
«Рокоссовский» В. Кардашев.
В 337-й не на высоте была и разведка, начальник которой, старший лейтенант Зайцев, находясь большей частью на НП комдива, не руководил подчинёнными ему разведподразделениями. По правде говоря, вина Зайцева была только в том, что разведрота дивизии и разведвзводы полков не умели брать пленных. Все остальные виды разведки были организованы правильно, и претензий к Зайцеву не было.
После первого моего визита на НП, мы возвращались на КП под вечер с полковником Дементьевым. На НП остался полковник Дзеульский.
Николай Иванович знал многих сержантов и бойцов по имени. Иногда он кричал куда-то с тропы вниз:
— Ну как, Петька, дела? — и ещё не раз окликал других знакомых.
Потом этим же путём я шёл с полковником Дзеульским. Оказалось что и начарт знает всех командиров артиллеристов, вплоть до командиров орудий, по фамилиям, а иных и по именам. Дзеульский тоже кричал с тропы вниз на огневые позиции:
— Митя, сколько выстрелов сделал сегодня? Как откат?
— Откат нормальный, был орудийный мастер, товарищ полковник! Порядок.
Дементьев окликал своих знакомых грубовато-фамильярно — Петька, Митька, а Дзеульский — мягко.
— Ну и память у вас, Сандр Саныч! — удивлялся я.
Александр Октавианович и своего начштаба называл по имени — Серёжа!
«…До чего же легко и до чего же выгодно быть хорошим… Гораздо приятнее и выгоднее, чем плохим». Это выражение вычитал где-то я. Очень верно! И неплохо бы прямо таки заставлять заучивать это изречение. Будь добр и терпим, понимай человека, не руби с плеча. Да только жаль, что если человек не воспитан в раннем детстве доброте, прежде всего личным примером родителей, в зрелом возрасте почти невозможно отрешиться от привычек, приобретённых в прошлом. Поэтому слишком часто бывает так, что человек умом понимает, что хорошо, а что плохо, а привычка оказывается сильнее ума. Часто на людях человек выглядит вежливым, добрым, но это маска, лицемерие. Дома он становиться хамом, то есть самим собой. Если в данном случае этому человеку выгодно быть хорошим, то он хороший. Но он становиться жестоким и безжалостным, когда кто-то мешает ему, и когда он может сделать это безнаказанно.
9.5
Дела кадровые. Дела дивизионные. Командир дивизии полковник Н. И. Дементьев
В конце октября в 337-ю стрелковую дивизию прибыло несколько человек командного состава, на пополнение убыли. Я обратился к комдиву с тем, чтобы получить от него указания на распределение прибывших по должностям. И получил указание весьма неожиданное и единственное в своём роде за всю службу начальником штаба дивизии.
— Давай Рогов, договоримся так. Я лично беседую и распределяю прибывших командиров на замещение должностей от командира батальона и выше. Все остальные, в том числе и все штабные командиры, распределяются и перемещаются с твоего ведома.
— А начальники штабов полков?
— И начальники штабов полков, и начальники отделений штаба дивизии.
— А если у вас будут другие соображения?
— Когда будет надо, я подскажу. Не за тридевять земель мы будем находиться друг от друга. И многие другие вопросы решай сам, не бойся ущемить мои права. Учись самостоятельности, пригодиться в будущем.
В дальнейшем Николай Иванович твёрдо придерживался этого правила. И вообще, вся наша совместная служба строилась на полном доверии.
Вскоре я познакомился с заместителем командира дивизии по тылу, интендантом 2-го ранга, заменившем на этом посту полковника Михеева, ветерана 228-й. Интендант был «прожжённым» хозяйственником, снабженцем какого-то треста, и привык делать дела по принципу «не подмажешь — не поедешь». Этот товарищ был искренне уверен, а этому его научила многолетняя практика, что все нужные люди клюют на приманку, и только надо знать на какую. В первый же приезд к комдиву, интендант зашёл ко мне познакомиться и решить несколько вопросов.
— Товарищ, начальник штаба, — обратился ко мне замкомдива по тылу, после ознакомительных разговоров: — Командир дивизии сказал мне, что по вопросу подбора командира автороты мне нужно поговорить с вами. Прошу вас, подберите подходящего. А чтобы не скрипело…
Интендант 2 ранга поставил на стол бутылку коньяка и положил пачку сигарет «Казбек».
Я не удержался и рассмеялся. Нашёл чем уговаривать! Я и сейчас, через 25 лет после войны, не понимаю вкуса коньяка, как и водки. Но уж лучше водка! И никогда «не облизываюсь» в предвкушении выпивки.
— Это вы мне ставите такую гадость? — спросил я интенданта.
Интендант понял мои слова по-своему.
— Знаете, сейчас трудно достать «КВ» или, хотя бы, «пять звёздочек». Как-нибудь после.
На завтра я высказал своё мнение об интенданте комдиву. Тот рассердился и резко ответил:
— Не люблю, когда наговаривают друг на друга. Я сам в состоянии составить своё мнение о человеке без подсказки. Даже если это делает и комиссар! Не советую заводить больше таких разговоров.
Нельзя сказать, что полковник был прав на сто процентов. Но то, что он доверялся собственным мнениям-наблюдениям, без шептунов, делало ему честь. А вот о последующем моём командире я этого сказать не мог.
Вскоре послал я замкомдиву по тылу нового командира автороты, вместо лейтенанта Холодова, ветерана 228-й стрелковой дивизии.
А в 616-й отдельный сапёрный батальон совсем молоденького лейтенанта, недавнего школьника, проучившегося один год в училище, тоже на должность командира роты. Личный состав сапёрного батальона тогда был подготовлен не ахти как, и командирам приходилось учить солдат в ходе выполнения заданий.
Кому, кому, а сапёрам досталось в минувшую войну! По крайне мере, наравне с пехотинцами, вынесшими на своих плечах самую тяжкую ношу войны. Раньше, то есть до Великой Отечественной войны, на сапёров смотрели как на нестроевые или небоевые части:
— Сапёры? А-а, это те, которые дороги и мосты делают?
Конечно, сапёры делали не только дороги и мосты. Они сооружали переправы и руководили переправой войск. Они строили сложные оборонительные сооружения, осуществляли маскировку войск, выполняли роль инструкторов во время выполнения фортификационных работ пехотой и другими родами войск. И, всё-таки, сапёры были больше строителями. В прежние времена в наступление впереди шёл пехотинец, иногда — кавалерист. При отступлении, позади всех шёл опять же пехотинец, прикрывая отход остальных. В боях же 1941–45 годов зачастую впереди шёл сапёр, разминируя вражеские минные поля, и позади всех шёл сапёр, прикрывая инженерными сооружениями отход войск. И в разведке сапёр был необходимейшим человеком, который делал проходы в минных полях, своих и вражеских, и закрывал их после выполнения разведчиками своей задачи.
