Кораблю
Морей [красавец] окриленный!Тебя зову – плыви, плывиИ сохрани залог бесценныйМольбам, надеждам и любви.Ты, ветер, утренним дыханьемСчаст<ливый> парус напрягай.Ты колыханьемЕе груди не утомляй.
* * *
О боги мирные полей, дубров и гор,Мой Аполлон ваш любит разговор,Меж вами я нашел и Музу молодую,Подругу дней моих невинную, простую,Но чем-то милую – не правда ли, друзья?И своенравная волшебница моя,Как тихой ветерок иль пчелка золотая,Иль беглый поцелуй, туда, сюда летая
<На Воронцова.>
Полу-милорд, полу-купец,Полу-мудрец, полу-невежда,Полу-подлец, но есть надежда,Что будет полным наконец.
<На Воронцова.>
Певец-Давид был ростом мал,Но повалил же Голиафа,Кот<орый><?> был<?> и генерал<?>,И, положусь<?>, не про<ще><?> гр<афа>.
Прозерпина
Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат,Кони бледного ПлутонаБыстро к нимфам ПелионаИз aèда бога мчат.Вдоль пустынного заливаПрозерпина вслед за ним,Равнодушна и ревнива,Потекла путем одним.Пред богинею коленаРобко юноша склонил.И богиням льстит измена:Прозерпине смертный мил.Ада гордая царицаВзором юношу зовет,Обняла – и колесницаУж к аиду их несет:Мчатся, облаком одеты;Видят вечные луга,Элизей и томной ЛетыУсыпленные брега.Там бессмертье, там забвенье,Там утехам нет конца.Прозерпина в упоенье,Без порфиры и венца,Повинуется желаньям,Предает его лобзаньямСокровенные красы,В сладострастной неге тонетИ молчит и томно стонет…Но бегут любви часы:Плещут волны Флегетона,Своды тартара дрожат:Кони бледного ПлутонаБыстро мчат его назад.И Кереры дочь уходит.И счастливца за собойИз элизия выводитПотаенною тропой;И счастливец отпираетОсторожною рукойДверь, откуда вылетаетСновидений ложный рой.
<Из письма к Вульфу.>
Здравствуй, Вульф, приятель мой!Приезжай сюда зимой,Да Языкова поэтаЗатащи ко мне с собойПогулять верхом порой,Пострелять из пистолета.Лайон, мой курчавый брат(Не Михайловской приказчик),Привезет нам, право, клад…Что? – бутылок полный ящик.Запируем уж, молчи!Чудо – жизнь анахорета!В Троегорском до ночи,А в Михайловском до света:Дни любви посвящены,Ночью царствуют стаканы,Мы же – то смертельно пьяныТо мертвецки влюблены.
К Языкову
(Михайловское, 1824)Издревле сладостный союзПоэтов меж собой связует:Они жрецы единых муз,Единый пламень их волнует;Друг другу чужды по судьбе,Они родня по вдохновенью.Клянусь Овидиевой тенью:Языков, близок я тебе.Давно б на Дерптскую дорогуЯ вышел утренней поройИ к благосклонному порогуПонес тяжелый посох мой,И возвратился б оживленныйКартиной беззаботных дней,Беседой вольно-вдохновеннойИ звучной лирою твоей.Но злобно мной играет счастье:Давно без крова я ношусь,Куда подует самовластье:Уснув, не знаю, где проснусь. —Всегда гоним, теперь в изгнаньиВлачу закованные дни.Услышь, поэт, мое призванье,Моих надежд не обмани.В деревне, где Петра питомец,Царей, цариц любимый рабИ их забытый однодомец,Скрывался прадед мой Арап,Где, позабыв ЕлисаветыИ двор и пышные обеты,Под сенью липовых аллейОн думал в охлажденны летыО дальней Африке своей,Я жду тебя. Тебя со мноюОбнимет в сельском шалашеМой брат по крови, по душе,Шалун, замеченный тобою;И муз возвышенный пророк,Наш Дельвиг всё для нас оставит.И наша троица прославитИзгнанья темный уголок.Надзор обманем караульный,Восхвалим вольности дарыИ нашей юности разгульнойПробудим шумные пиры,Вниманье дружное преклонимКо звону рюмок и стихов,И скуку зимних вечеровВином и песнями прогоним.
Разговор книгопродавца с поэтом
Книгопродавец.Стишки для вас одна забава,Немножко стоит вам присесть,Уж разгласить успела славаВезде приятнейшую весть:Поэма, говорят, готова,Плод новый умственных затей.Итак, решите: жду я слова:Назначьте сами цену ей.Стишки любимца муз и грацийМы вмиг рублями заменимИ в пук наличных ассигнацийЛисточки ваши обратим…О чем вздохнули так глубоко?Не льзя ль узнать?
Поэт.Я был далеко:Я время то воспоминал,Когда, надеждами богатый,Поэт беспечный, я писалИз вдохновенья, не из платы.Я видел вновь приюты скалИ темный кров уединенья,Где я на пир воображенья,Бывало, музу призывал.Там слаще голос мой звучал:Там доле яркие виденья,С неизъяснимою красой,Вились, летали надо мнойВ часы ночного вдохновенья!..Всё волновало нежный ум:Цветущий луг, луны блистанье,В часовне ветхой бури шум,Старушки чудное преданье.Какой-то демон обладалМоими играми, досугом;За мной повсюду он летал,Мне звуки дивные шептал,И тяжким, пламенным недугомБыла полна моя глава;В ней грезы чудные рождались;В размеры стройные стекалисьМои послушные словаИ звонкой рифмой замыкались.В гармонии соперник мойБыл шум лесов, иль вихорь буйный,Иль иволги напев живой,Иль ночью моря гул глухой,Иль шопот речки тихоструйной.Тогда, в безмолвии трудов,Делиться не был я готовС толпою пламенным восторгом,И музы сладостных даровНе унижал постыдным торгом;Я был хранитель их скупой:Так точно, в гордости немой,От взоров черни лицемернойДары любовницы младойХранит любовник суеверный.
Книгопродавец.Но слава заменила вамМечтанья тайного отрады:Вы разошлися по рукам.Меж тем как пыльные громадыЛежалой прозы и стиховНапрасно ждут себе чтецовИ ветреной ее награды.
Поэт.Блажен, кто про себя таилДуши высокие созданьяИ от людей, как от могил,Не ждал за чувство воздаянья!Блажен, кто молча был поэтИ, терном славы не увитый,Презренной чернию забытый,Без имени покинул свет!Обманчивей и снов надежды,Что слава? шопот ли чтеца?Гоненье ль низкого невежды?Иль восхищение глупца?
Книгопродавец.Лорд Байрон был того же мненья;Жуковский то же говорил;Но свет узнал и раскупилИх сладкозвучные творенья.И впрям, завиден ваш удел:Поэт казнит, поэт венчает;Злодеев громом вечных стрелВ потомстве дальном поражает;Героев утешает он;С Коринной на киферской тронСвою любовницу возносит.Хвала для вас докучный звон;Но сердце женщин славы просит:Для них пишите; их ушамПриятна лесть Анакреона:В младые лета розы намДороже лавров Геликона.
Поэт.Самолюбивые мечты,Утехи юности безумной!И я, средь бури жизни шумнойИскал вниманья красоты.Глаза прелестные читалиМеня с улыбкою любви:Уста волшебные шепталиМне звуки сладкие мои…Но полно! в жертву им свободыМечтатель уж не принесет;Пускай их юноша поет.Любезный баловень природы.Что мне до них? Теперь в глушиБезмолвно жизнь моя несется;Стон лиры верной не коснетсяИх легкой, ветреной души:Не чисто в них воображенье:Не понимает нас оно,И, признак бога, вдохновеньеДля них и чуждо и смешно.Когда на память мне невольноПридет внушенный ими стих,Я так и вспыхну, сердцу больно:Мне стыдно идолов моих.К чему, несчастный, я стремился?Пред кем унизил гордый ум?Кого восторгом чистых думБоготворить не устыдился?…
Книгопродавец.Люблю ваш гнев. Таков поэт!Причины ваших огорченийМне знать не льзя: но исключенийДля милых дам ужели нет?Ужели ни одна не стоитНи вдохновенья, ни страстей,И ваших песен не присвоитВсесильной красоте своей?Молчите вы?
Поэт.Зачем поэтуТревожить сердца тяжкой сон?Бесплодно память мучит он.И что ж? какое дело свету?Я всем чужой!.. душа мояХранит ли образ незабвенный?Любви блаженство знал ли я?Тоскою ль долгой изнуренный,Таил я слезы в тишине?Где та была, которой очи,Как небо, улыбались мне?Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?.
……………………………
И что ж? Докучный стон любви,Слова покажутся моиБезумца диким лепетаньем.Там сердце их поймет одно,И то с печальным содроганьем:Судьбою так уж решено.Ах, мысль о той души завялойМогла бы юность оживитьИ сны поэзии бывалойТолпою снова возмутить!..Она одна бы разумелаСтихи неясные мои;Одна бы в сердце пламенелаЛампадой чистою любви!Увы, напрасные желанья!Она отвергла заклинанья,Мольбы, тоску души моей:Земных восторгов излиянья,Как божеству, не нужно ей!..
Книгопродавец.Итак, любовью утомленный,Наскуча лепетом молвы,Заране отказались выОт вашей лиры вдохновенной.Теперь, оставя шумный свет,И Муз, и ветреную моду,Что ж изберете вы?
Поэт.Свободу.
Книгопродавец.Прекрасно. Вот же вам совет;Внемлите истинне полезной:Наш век – торгаш; в сей век железныйБез денег и свободы нет.Что Слава? – Яркая заплатаНа ветхом рубище певца.Нам нужно злата, злата, злата:Копите злато до конца!Предвижу ваше возраженье;Но вас я знаю, господа:Вам ваше дорого творенье,Пока на пламени ТрудаКипит, бурлит воображенье;Оно застынет, и тогдаПостыло вам и сочиненье.Позвольте просто вам сказать:Не продается вдохновенье,Но можно рукопись продать.Что ж медлить? уж ко мне заходятНетерпеливые чтецы;Вкруг лавки журналисты бродят,За ними тощие певцы:Кто просит пищи для сатиры,Кто для души, кто для пера;И признаюсь – от вашей лирыПредвижу много я добра.
Поэт.Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись.Условимся.
К морю
