действующих в Рудницкой пуще; создать в отряде агентурную сеть и использовать ее для получения разведывательных данных о партизанах. Получаемые сведения передавать через ранее заброшенных в партизанские отряды. После сбора этой информации Рыбальченко должен был произвести террористические акты над командным составом партизан, захватить языка из командиров, документы, радиостанцию и явиться к своему шефу. Несмотря на то, что Рыбальченко и вся его резидентура были расстреляны, он успел сообщить в абвер данные о командовании и бойцах спецотряда «Боевой», их вооружении, выполняемых задачах, ряд других важных сведений. Помимо этого, он передал гитлеровцам схему подхода к находившейся на хуторе Гумба разведывательной группе отряда «Боевой», в результате чего девять из десяти членов разведгруппы погибли в неравном бою с карателями 9 июля 1944 г.[734].
Таким образом, несмотря на то, что определенные проверочные мероприятия в отношении вновь прибывших в отряд лиц были проведены, их оказалось недостаточно, что стало причиной попадания к противнику важной информации и гибели людей.
Чекистские подразделения на оккупированной территории Белоруссии оказывали помощь в разоблачении вражеских агентов не только партизанам, но и подпольным организациям в городах. Так, спецгруппа «Лесные» установила провокатора и 3 агентов СД, работавших в 3-й клинической больнице г. Минска, выдававших оккупантам медицинских работников, оказывающих помощь партизанам[735].
Через одного из руководителей бобруйской полиции спецгруппе «Активные» в сентябре 1943 г. удалось добыть данные о лицах, сотрудничающих с оккупантами. Этой же спецгруппой во взаимодействии с партизанским отрядом «За Родину» были получен доступ к картотеке абвера в Борисове, что дало возможность собрать данные о 38 провокаторах, завербованных германскими спецслужбами[736].
25 июня 1944 г. группа «Буря», возглавляемая Н. А. Михайлашевым, передала в Центр данные на 11 агентов СД, действовавших в Сморгони[737].
Один из агентов спецгруппы «Северная», работавший в штабе БКА в г. Вилейке, просил в своем сообщении «давать нам свои наставления как нам работать, так как вы имеете больше опыта, а мы еще в подпольной работе никогда не работали»[738].
Необходимо отметить, что обучению агентов придавалось большое значение, так как очень много зависело от соблюдения ими конспирации, умения оценить обстановку, принять решение в быстро меняющихся сложных условиях военного временя, добыть информацию и доставить ее по назначению. Опыт партизанской и подпольной борьбы показывает, что несоблюдение или нарушение конспирации часто являлось причиной неудач, провалов, а порой и гибели партизан и подпольщиков.
Контроль внутреннего климата партизанских формирований
Работа сотрудников органов госбезопасности по сохранению высокой боеспособности партизанских формирований не ограничивалась контрразведывательной деятельностью. Важнейшим направлением было выявление негативных процессов внутри партизанских отрядов и противодействие им[739].
Несмотря на то, что, на первый взгляд, это не имело прямого отношения к контрразведке, эта работа входила в обязанности специалистов по выявлению агентов противника. Это объясняется тем, что лица с низкими моральными качествами в партизанских формированиях являлись потенциальными объектами заинтересованности гитлеровских спецслужб. Кроме того их поведение способствовало срыву заданий командования, разглашению сведений о дислокации и личном составе партизанских отрядов, злоупотреблению оружием и т. д. Аморальное поведение отдельных партизан формировало негативное отношение населения к партизанскому движению, лишая партизан поддержки местных жителей. Таким образом, поддержание высокого морального уровня партизан являлось одним их условий качественного функционирования партизанских формирований.
Документы свидетельствуют об имевших место фактах недисциплинированности, неподчинения командирам, мародерства по отношению к мирному населению, пьянства отдельных партизан и т. д.[740]
Например, командир разведки 537 партизанского отряда Дрозд с группой своих подчиненных «систематически отнимали коней у мирных граждан» деревень Борки, Зеленица и др. Кировского района в Могилевской области, «продавали на водку, пьянствовали, избивали колхозников» и т. д.[741]
Порой мероприятия по заготовке продуктов сопровождались грабежом и избиением крестьян, что подтверждается множеством документальных материалов. Сохранилось большое количество жалоб крестьян по этому поводу командованию партизанских формирований. В частности, житель д. Задворники Плещеницкого района указывал, что партизаны ночью украли «ячменя 16 пудов, пшеницы 2 пуда, жита 20 пудов, одежду и одеяло»[742]. Еще один крестьянин этого же района свидетельствовал: «У меня 3 мая 1944 г. был взят конь партизаном Даниловым Савелием. Я данного коня не давал, но он меня побил прикладом и хотел застрелить»[743]. Партизан одного из отрядов Пинского партизанского соединения «организовал шайку воров и начал заниматься воровством. Украл у гражданина Круковича 10 пудов ржи, у Корбута насильно забрал 2-х пудовую свиноматку, предварительно избив его, гражданину Сенько сломал замок в погребе и забрал все зерно»[744]. У жителя д. Селище Логойского района партизаны забрали корову: «Пришло двое незнакомых вооруженных людей и потребовали у меня корову. Я стал сопротивляться. Меня ударили прикладом… Корову забрали и зарезали»[745].
Необходимо отметить, что поведение партизан, от которого страдало мирное население, не всегда было вызвано необходимостью заготовки продуктов. Формирование партизанских соединений людьми, далекими от военной службы в довоенный период, приводило к нарушениям дисциплины, невыполнению приказов командиров, самовольному оставлению отряда без уважительной причины по каким-либо личным соображениям.
Так, партизаны А. Е. Лескин и И. А. Руденко 23 марта 1944 г., узнав, что в лесу около д. Мостище Логойского района местные жители гонят самогон, «решили сходить туда выпить». Обнаружив в лесу мальчика и девочку, гнавших самогон, угрожая автоматами и устроив стрельбу по бочке с водой, заставили детей, попытавшихся уйти, продолжить изготовление самогона. Пьяный Лескин выстрелил в самогонный аппарат и попал в ногу девочке[746].
В рапорте связного партизанского отряда говорится о том, что «боец Строчков, отправленный на хозяйственную операцию в д. Мостище, задания не выполняет, а ежедневно пьянствует»[747]. В результате он так и не выполнил возложенное на него поручение и не вернулся в отряд в установленный срок, за что был обвинен в дезертирстве[748].
Автор считает уместным привести также факт недостойного поведения комиссара одного из партизанских отрядов И. А. Бабича, образ жизни которого наносил не только моральный, но и материальный ущерб отряду. В докладной записке командира отряда указывается на систематическое пьянство И. А. Бабича, и приводятся факты «вредительства и предательства, которые разлагают партизанский отряд». В частности, отмечается, что Бабич «в нетрезвом виде выстрелил в партизана Чабана и прострелил ему грудь. Устроил пьяный дебош, разоружил партизан при сборе с крестьян хлеба, в результате чего была сорвана заготовка хлеба. Пропил с отдельными партизанами более тонны хлеба и 20 пудов соли, собранных с крестьян. В нетрезвом виде в д. Репин поднял тревогу со стрельбой, в результате которой было перепугано население и приостановлена мельница…»[749].
Пьяные дебоши и неадекватное поведение отдельных партизан порой приводили к расшифровке агентурного
