группами и шли к административным зданиям, выкрикивая лозунги и круша все вокруг. Третьи наотрез отказывались воспринимать угрозу заражения всерьез, уверяя, что их попросту хотят запугать и согнать в одно место, чтобы проще было отслеживать и управлять.
— Началось, — прошептала Марта.
Привалившись спиной к моей груди, она листала бесконечный поток новостей, выхватывая тут и там разрозненную информацию. Мы открывали страницу за страницей, читали оперативные сводки и оба понимали, что в стране начался хаос. Людям наконец озвучили хоть что-то похожее на правду, но сделано это было слишком поздно и одновременно с тем слишком резко. Никто не был готов к такому развитию событий.
— Мы в самом эпицентре, Джон, — оторвавшись от экрана, простонала она.
Ее голос звучал с обреченностью гибнущего под шквалом массированной бомбардировки солдата.
— Эй, тише… — Я прижался щекой к ее лицу и крепко обнял. — Выключи телефон. Больше ничего нового мы сегодня все равно не узнаем, а завтра выберемся отсюда, вот увидишь. Наступит утро и мы обыщем весь этот чертов городишко, найдем машину и уедем. Хоть одна, но должна была тут остаться. На крайний случай угоним чей-нибудь велосипед и будем крутить педали до самого дома.
Я пытался отогнать от нее мрачные мысли, но сам находился в не менее подавленном состоянии. Все то время, что мы читали и смотрели о происходящем в городах, я лихорадочно думал о Терри. Понимая, что должен быть рядом с ней, чтобы защитить в случае любой потенциальной угрозы, я почти терял разум от осознания собственного бессилия. В данный момент я ничего не мог сделать — оставалось только дожидаться утра и надеяться, что она в безопасности.
И еще я не представлял, с чем мы столкнемся завтра. Паника уже началась, а это означало многокилометровые пробки, переполненные отели, магазины, заправки… Кроме того, можно лишь вообразить реакцию жителей тех городов, куда начнут прибывать люди из зоны заражения. Вряд ли они окажут нам радушный прием.
— Они ведь лгут обо всем, — отрешенно глядя перед собой, сказала Марта. — Ты видел, что нигде ни слова о реальном положении дел? Все замазано какими-то размытыми формулировками…
— Да, видел, — отозвался я. — Нужно позвонить Робу. Хочу убедиться, что у них все в порядке.
Набрав его номер, я долго слушал гудки, прежде чем тот наконец взял трубку.
— Джон? Что-то важное? — прокричал он в динамик.
Вокруг него раздавался невообразимый шум и множество разгоряченных голосов.
— Я только что посмотрел последние новости. Что у вас там творится?
Говоря максимально тихо, я надеялся, что он сможет меня услышать и вроде мне это удалось, потому что Роб ответил:
— У нас творится чертова паника! Все высыпали на улицы и призывы отправиться по домам не помогают. — Немного отойдя от толпы, он проговорил тише: — Билл с ребятами не справляются. Терренс и его дружки уже палили из ружья, ища в толпе зараженных. Вот такие дерьмовые новости.
— Где Терри? — стараясь не перейти на крик, спросил я.
— За нее будь спокоен. Она с Айлин в подвале и обе не выйдут до утра ни при каких обстоятельствах. Они не выйдут оттуда, даже если начнется эвакуация.
— Хорошо, — выдохнул я. — Роб, будь осторожен. Какого черта ты торчишь на улице? Ты же знаешь, что это опасно!
— Кто-то должен делать это дерьмо, иначе они тут все друг друга перестреляют. Не волнуйся, со мной Билл, Броуди и остальные. Ты лучше сам поскорей выберись из того гадюшника.
— Постараюсь, Роб. До связи.
После нашего разговора мы с Мартой еще минут тридцать просидели в шкафу, а затем опять перебрались на кровать. Каждый был погружен в свои невеселые мысли, поэтому переговаривались мы лишь изредка. Порой кто-то из нас предпринимал попытки говорить на отвлеченные темы, но выходило плохо. Все разговоры в итоге сводились к одному — паника, эвакуация, молчание властей. Они ведь действительно так и не сказали всего.
Президент упомянул в своей речи, что им неизвестно как распространяется вирус, хотя было очевидно — это откровенная ложь. Также не прозвучало ни слова о поведении зараженных, о том, как они нападают и чего от них ожидать. И он, и выступающие с трибун многочисленные военные министры молчали, что их можно обезвредить лишь выстрелом в лоб. Они по-прежнему многое утаивали, уклончиво называя тех тварей зараженные или инфицированные.
Вполне возможно, это оправдывалось опасениями, что в панике люди начнут палить друг по другу — скажи они о выстрелах в голову, любой придурок мог взять в руки оружие и, действуя на свое усмотрение, отправиться отделять больных от здоровых. Терренс уже так и поступил. И все-таки они обязаны были разъяснить, как действовать в случае нападения, но вместо того, факты привычно замалчивались.
Крепко прижавшись ко мне, Марта положила голову на мое здоровое плечо, а я время от времени запрокидывал к себе ее лицо и целовал губы, глаза, скулы, лоб… Ощущать ее рядом было чертовски приятно. Наш привычный мир перевернулся, вокруг бушевал хаос, но у нас была эта ночь. В какой-то момент мне пришло в голову, что будь это моя последняя ночь, я бы предпочел провести ее именно так.
Немного погодя я услышал ее размеренное дыхание и понял, что она уснула. Еще долго я прислушивался к нему, думая о ней, о себе и о Терри. За окном была тишина и это успокаивало. Постепенно глаза у меня закрылись и я не заметил, как тоже погрузился в крепкий сон.
Разбудил меня еле слышимый шепот Марты. Склонившись к самому моему уху, она возбужденно шептала:
— Джон, проснись! В доме кто-то есть. Проснись!
Я открыл глаза, но увидел лишь темноту. Ее рука предостерегающе закрывала мне рот. Аккуратно отстранив ее, я прислушался.
На улице шел дождь. Он несильно стучал по крыше и металлическим ставням, но кроме этого звука, я ничего не слышал.
— Это дождь, — так же тихо ответил я.
— Нет же, здесь кто-то есть! Послушай!
Я снова напряг слух и наконец за шумом дождя разобрал, как кто-то передвигается по гостиной чуть слышными, шаркающими шагами. Периодически он натыкался на мебель, терся о стены и издавал приглушенные звуки. Я узнал их. Они были едва различимы, однако уже слишком хорошо мне было знакомо это бульканье, повизгивание и хрипы.
С каждой секундой они слышались все яснее — зараженный явно шел прямо к двери нашей комнаты. Даже в темноте я ощутил, как Марту захлестнул ужас. Она вся сжалась в тугой комок и почти не дышала. Теперь уже я закрыл ей рот рукой и зашептал:
— Что бы не
