– С какой стати ты кричишь? Одевайся и побежали, пока Костика дома нет.
И ведь за всю жизнь я ни разу не пожалела, что стала Аркаше мамой. Все плохое в моей судьбе уже случилось, теперь ждет одно счастье. Ну подумаешь, упаду с крыши! Эка невидаль! Да и не высоко здесь совсем, ну, что-нибудь поломаю. Это даже к лучшему – буду лежать, читать детективы…
В ту же секунду я полетела вниз и очутилась в воде. От неожиданности я чуть не захлебнулась, но потом встала на ноги и поняла, что угодила в бочку, которая стояла возле дома. По идее в нее должна стекать дождевая вода, но сейчас в емкость упала я. Следующие полчаса я пыталась так и этак вылезти из вонючей жижи, бог знает сколько времени находившейся в ржавой таре. Время от времени из растущих рядом кустов доносилось странное кряхтение – очевидно, Хучик самозабвенно ловил очередного грызуна. Мопс издавал совершенно человеческие звуки, во всяком случае мне показалось, что я слышу сдавленное хихиканье.
Наконец я раскачала бочку, она свалилась набок. Я выползла, отряхнулась, словно собака, а потом побежала к тому месту, куда упал луч из глаза дракона.
Минут десять я прикидывала, где стоял мольберт художника, рассчитала, в какую примерно точку на земле ввинчивалась денежная струя на полотне, отмерила нужное расстояние, приволокла лопатку, довольно долго рыла яму и, уже когда решила, что ошиблась, увидела нечто похожее на крышку сундука.
Не в силах сдержаться, я издала вопль команчей, заработала лопатой с утроенной силой и с огромным трудом вытащила наверх железный ящик, сильно смахивающий на примитивный сейф.
– Ты чем тут занимаешься? – раздался за спиной знакомый голос.
От неожиданности я икнула и, обернувшись, увидела насупленного Дегтярева.
Брови Александра Михайловича были сведены, глаза смотрели сурово.
– Ты дома? – спросила я, пытаясь прикрыть собой сундук.
– Как видишь.
– Очень хорошо, пошли чай пить, – лепетала я, спихивая ногой железный ящик в ямку.
– Ты на самом деле полагаешь, что я не вижу сейфа? – поинтересовался приятель.
– Сейфа? Здесь? Где же он? Да и зачем бы Кисе в таком доме…
– Дашута, – неожиданно ласково заявил Дегтярев, – остановись. Сейчас Артем внесет «нычку» в дом, вот тогда и побеседуем.
– Какой Артем? – удивилась я, на этот раз совершенно искренне.
– Мусик, – завопила, ломясь сквозь кусты, Маня, – ты что тут делаешь?
– Мать, – донесся от террасы голос Кеши, – почему «Пежо» поперек дороги бросила?
– Дашута, – позвала меня Зайка, – ты где? Отзовись!
Я села на сундук и мрачно сказала Александру Михайловичу:
– Тебе не кажется, что в нашем доме просто невозможно поговорить? Без свидетелей! Наедине!
Полковник хмыкнул, потом вытащил из кармана какую-то коробочку и, ткнув пальцем в нее, спросил:
– Видишь нас?
– Конечно, – прокаркал кто-то.
– Главное, спокойствие. Что объект?
– Не встревожен.
– Хорошо, заберешь сейф, группа уже у ворот, мы уходим.
– Куда? – взвизгнула Маня.
– Что случилось? – в один голос поинтересовались подошедшие к нам Зая и Кеша.
– Немедленно сделайте вид, что собираетесь жарить шашлык, – зашипел Дегтярев. – Кеша, бери шампуры.
– Зачем? – попытался сопротивляться адвокат.
– Ой! А что в ящике? – спросила Ольга.
Александр Михайлович начал краснеть:
– На участке проводится спецоперация.
– Вау! – воскликнула Маня. – Как интересно!
Тут кусты зашевелились, и из них вылезла странная парочка. Впереди с очередной мышью в зубах гордо вышагивал Хуч, сзади абсолютно бесшумно двигался парень лет тридцати, стройный, но, очевидно, чудовищно сильный. Под его тонкой футболкой перекатывались тугие мышцы. Так ходит наш питбуль – вроде небрежно и расслабленно, но вы сразу понимаете: эта собака способна в случае опасности проломить бетонный забор и перекусить железный прут.
– Тема, – с укоризной сказал полковник, – ты опоздал!
– Вы же вмешиваться не велели, – четко ответил парень.
– Действительно, – пробормотал Дегтярев.
Потом он повернулся к нам:
– Сейчас вы спокойно рассядетесь по своим машинам, возьмете Ирку, собак, кошек и уедете.
– Зачем?
– Куда?
– С какой стати?
– Очень вас прошу, – тихо вымолвил Александр Михайлович, – все объясню чуть позднее. А ехать вам следует в санаторий «Никоново», тут недалеко. Спросите директора, Семена Михайловича Яковца. Для вас снят коттедж.
– Ничего не понимаю, – решила сопротивляться Зайка.
Но я ухватила ее за руку.
– Поехали, похоже, дело серьезно. Мы ведь отсюда отбываем навсегда?
– Именно так, – кивнул Дегтярев.
– А вещи? – продолжала вредничать Ольга.
– Их привезут, не волнуйтесь, главное, идя к воротам, громко обсуждайте, как славно повеселитесь у приятелей на даче.
– Хорошо, – кивнул Кеша, – задачу поняли.
До санатория, расположенного в пяти минутах езды от Вербилок, мы добрались без приключений. Семен Михайлович Яковец принял нас с распростертыми объятиями и самолично отвел в дом. Осмотрев помещение, я мысленно перекрестилась. Вполне приличное здание, с не слишком шикарной, но новой мебелью. Холодильник открывался без проблем, краны не падали в раковину, унитаз крепко стоял на своем месте, а лестница, ведущая на второй этаж, выглядела крепкой.
Около полуночи нам привезли вещи. При взгляде на сумки стало понятно, что собирали их впопыхах, причем укладывали их явно мужчины, так как ни одной женщине не придет в голову запихнуть обувь без всяких мешочков в постельное белье, а косметику перемешать с лекарствами. Просто кто-то вихрем пронесся по избушке, сметая все попавшееся под руку в разверстую тару.
В полном недоумении мы легли спать. На следующий день – это было воскресенье – мы разложили шмотки, потом, тихо радуясь, что в коттедже имеются четыре санузла, а вода бесперебойно льется из кранов, с удовольствием вымылись…
Дегтярев объявился почти ночью, приехал не один, а с целой группой сотрудников, среди которых был уже знакомый нам Артем. Хучик, увидев, как Александр Михайлович входит в холл, кинулся с визгом приветствовать… не полковника, а Артема. Мопс вертелся около ног полузнакомого ему человека, потом сел и начал коротко, отрывисто лаять, время от времени трогая Тему лапой. Я очень удивилась – что это с Хучем? Он, конечно, приветливая собака, но фамильярностей обычно не допускает.
Поздоровавшись и сказав друг другу несколько ничего не значащих вежливых фраз, все расселись в гостиной и почему-то уставились на меня.
– Начинай! – велел Дегтярев.
– Что? – растерялась я.
– Выкладывай все.
– Но…
– Пожалуйста, – попросил Александр Михайлович, – не надо спектаклей. Я все знаю: ты рылась в прошлом Якунина и его товарищей. Мог бы, конечно, посадить тебя под домашний арест еще в тот день, когда ты заявила, что у пингвинов есть перья. Думаешь, я не знал, где ты их увидела?
– Да в зоопарке, – вяло попыталась отбиться я.
– Ты их трогала, – вздохнул полковник, – гладила, хватит врать! Пингвинов увидела на шоссе, после аварии, которая случилась с Сергеем, верно? Я же великолепно знал, что ты по уши влезла в ситуацию с Якуниным. И про пингвинов в первый раз спросил специально, думал, признаешься, ответишь честно: «Да, я, как всегда, сунула нос не в свое дело, словно гончая, бегу по следу…»
– Как ты догадался? – удивилась я.
– Дарья, – сурово сказал полковник, – ну-ка вспомни, с чего все началось?
– Ну, разразился ураган, мой «Пежо» погиб, на дороге увидела…
– Хватит. И кто вызвал милицию? И кто был главным свидетелем, кто ловил пингвинов на шоссе? Кто, а? Думаешь, я не знал? Можно ли быть такой дурочкой?
Я сердито посмотрела на полковника:
– Выходит, можно. Ладно, сейчас расскажу все по порядку, извините, придется повториться.
В тот день на Новорижской трассе из-за аварии случилась гигантская пробка, мне и пришлось ехать по проселочной, мало кому известной дороге…
Память у меня хорошая, события происходили недавно, поэтому я рассказывала долго и обстоятельно. Когда замолчала, Николай, один из приехавших с Дегтяревым мужиков, крякнул:
– Ну… нам говорили, что у Дегтярева жена криминальный талант…
– Мы не супруги, – быстро сказал Александр Михайлович.
– Почему? – изумился Николай.
Полковник замялся, а я, чтобы сменить щекотливую тему, спросила:
– Настю арестовали?
Николай обвел взглядом всех присутствующих, потом повернулся к другому мужчине, которого нам представили как Виталия, и с вопросительной интонацией сказал:
– Они нам помогали.
До сих пор молчавший Виталий коротко обронил:
– Хорошо, рассказывай.
Николай улыбнулся.
– Ладно, мы выслушали одну часть истории, теперь вторая.
Глава 33
– Сын Михаила и Гортензии все детство и большую часть отрочества провел по государственным учреждениям, где воспитываются либо сироты, либо те, чьих родителей лишили родительских прав. Леша, пожалуй, был там единственным, кто имел и папу, и маму. Вот только и Гортензии, и Михаилу ребенок просто мешал.
