родителей отпустить ее учиться заграницу. Находясь на чужбине, Мила мечтала о том, как ее наваждение по имени «Прохор Бессонов» исчезнет, освободит ее от груза. Но нет, наваждение не прошло. А лишь стало сильнее. И встретив Бессонова после разлуки длинною в четыре года, Мила готова была рыдать от отчаяния.
Ситуацию усложняло то, что Прохор появлялся почти каждую смену. Пил кофе по ночам, провожал Милу домой, следуя на расстоянии. Обычно девушка ездила на юрком, но стареньком «Ниссане». Но сегодня у нее появился шанс покрасоваться своим любимым байком, который Миле подарили родители на день рождения.
Появление хозяйки кофейни должно было разрядить накалившуюся до предела атмосферу. Но нет. Становилось лишь хуже.
Мила буквально кожей чувствовала агрессию, исходящую от Бессонова.
Емельяна Степановна будто и не заметила всего, что происходит между троицей. Вошла легкой поступью, улыбнулась сотрудникам.
– О, привет, Прохор Харитонович! – обрадовалась Арканова. – Отлично, что и ты здесь. Будет кому отвезти нашу Милу домой.
– Добрый вечер, – кивнул Бессонов, его лицо не выражало эмоций. Но в глазах бушевал ураган. Или Миле просто так казалось?
– Руслан, помоги мне с тортом, будь любезен! – попросила Арканова, улыбаясь парню. – И можешь идти домой.
Мила начала думать, что Емельяна Степановна действительно ничего не заметила. Однако, прощаясь, хозяйка подмигнула девушке, заставив ту смущенно покраснеть.
Спустя минуту в помещении кроме Бессонова и Даниловой никого не было.
– Привет, – спокойно произнес Прохор.
– Ты сегодня чудо как разговорчив, – хмыкнула Мила.
– Я не мастер вести беседы, – Бессонов говорил ровно, смотрел в глаза и заставлял Милу нервничать. Ей казалось, что он видит ее насквозь, читает, словно раскрытую книгу.
Милана тихо рассмеялась. Это правда. Прохор всегда был молчалив и замкнут. В отличие от сестры-близняшки Беллы, которая всегда была душой компании. И от младшего брата Яра, который вечно влипал в истории.
Прохор Харитонович был точной копией отца. Только внешность унаследовал от матери.
Бессонов смотрел на Милу, а ей казалось, что краска смущения заливает не только щеки, но и все тело. Черт!
Она не знала, что говорить, куда деть руки и как вымыть чашки, не разбив их.
Ситуацию сгладил входящий звонок телефона Бессонова. Молодой человек хмуро взглянул на дисплей и отошел к высокому окну, чтобы поговорить.
Мила вздохнула. И чего он здесь делает? Только душу рвет своим присутствием. Девушка помнила, как четыре года назад на небольшой домашней вечеринке в честь ее отъезда заграницу, кто-то из взрослых в шутку сказал, что Прохор на правах самого старшего из всех отпрысков дружной компании всегда присматривает за младшими детьми. И действительно. К Бессонову мчались за помощью, если нужно было решить проблемы, а не хотелось привлекать родителей. Вот и сейчас Мила списывала присутствие Прохора и его визиты на дружеские чувства.
Бессонов разговаривал по телефону несколько минут. Вернее, слушал и давал односложные, отрывистые ответы. За это время Мила успела убрать оставшуюся посуду и сходить в комнату для персонала, чтобы переодеться. А когда вернулась, увидела Бессонова, стоявшего на том же месте. Молодой человек о чем-то сосредоточенно думал, чуть склонив голову, вертел в руках ключи от машины и, кажется, даже не заметил появления девушки.
Мила вышла из-за стойки, держа в руках шлем, рюкзак и ключи от двери в кофейню. Девушка приблизилась к регуляторам света и принялась щелкать, выключая освещение. Потом уже привычным движением надела шлем и поправила волосы.
Данилова планировала спокойно выйти из кофейни, придержать дверь для позднего гостя, закрыть ее, включить сигнализацию и спокойно уехать домой.
Простой план. Но, как оказалось, исполнить его оказалось очень сложно.
Прохор Харитонович преградил ей дорогу своей внушительной, крупногабаритной фигурой.
– Мила! – после минутного молчания произнес Бессонов. Потом вновь замолчал.
Данилова вздохнула. Подняла защитное стекло на шлеме. Устало потерла переносицу кончиками пальцев.
– Прохор? – постаралась спокойно произнести девушка. Кажется, ей гарантирована не просто бессонная ночь и горькие слезы. Этот мужчина еще и пах изумительно. Руки так и тянулись потрогать широкие плечи, затянутые тканью дорогого пиджака.
– Поговорим? – Бессонов склонил голову, спрятал руки в карманы брюк.
– А сейчас мы что делаем? – едва заметно улыбнулась девушка, но улыбка тут же померкла, стоило ей наткнуться на странный взгляд красивых серых глаз, которые ей часто снились на чужбине. – Слушай, Бессонов. Неужели тебе никуда не нужно? Ты ведь вроде занятой человек. Нет? А я устала. Завтра мне утром на смену. Хочу отдохнуть.
– Тогда тем более едем, ко мне, – нахмурился Бессонов. – Ко мне ближе.
Мила опешила. Что он вообще говорит? Псих!
– Раз ты устала, за руль тебе нельзя, – продолжал убивать словами Прохор.
– Так, Бессонов, – Мила подняла руку ладонью вверх, словно пыталась остановить поток странной речи, смысл которой никак не доходил до ее мозга. – Мне кажется все это, по меньшей мере, странным.
– Почему? – искренне удивился Прохор, он все также пристально смотрел девчонке в глаза и сжимал руки в кулаки, спрятанные в карманах.
Он не умел ухаживать. Не умел красиво говорить. Он даже свои чувства не умел выражать. Но эта девчонка сбивала его с толку, вносила хаос в его распланированную по часам жизнь, и заставляла совершать несвойственные ему поступки. Вроде ночного кофе, когда в шесть утра уже нужно быть на ногах. И кофе – последний напиток, который стоило пить в половине первого ночи.
– Действительно, почему, – хмыкнула Мила. – Слушай, Прохор Харитонович, вот уже два месяца, с того самого дня, как я устроилась здесь работать, ты приезжаешь едва ли не каждую мою смену. Пьешь кофе. Провожаешь до дома. Скажи, что тебе нужно от меня? Потому что сама я ничего не понимаю!
Возможно, Мила была слишком уставшей, как в физическом, так и в эмоциональном плане. В противно случае она никогда не решилась бы на такие прямые вопросы.
Прохор молчал. Мила решила, что ответа не дождется. И уже опустила защитное стекло на шлеме, словно давая понять, что говорить больше не станет. Она действительно устала. Хочет домой. В свою постельку, чтобы там тихонько повыть в подушку от безысходности и встретить новый день.
– Ты, – произнес Бессонов, шумно выдыхая, так, будто слова давались ему с трудом. – Мне нужна ты.
Мила думала, что ослышалась. Подняла стекло. Взглянула в глаза человеку, который был для нее идеальным. Тем самым, которого она видела в своих мечтах.
– Из меня хреновый романтик, – скривился Бессонов. – Поехали ко мне? Поговорим. А там – как получится.
Вполне возможно, что Данилова отказала бы ему. Но в эту минуту девушка была настолько дезориентирована, что не смогла произнести ни слова. Только кивнула и сняла шлем со
