своей головы.
Мила не знала, где именно живет Бессонов. Знала, что его квартира находится в центре города. Но никогда не пыталась узнать точный адрес. Как оказалось, Прохор действительно жил очень близко к «КофеИну». Молодые люди ехали всего несколько минут. А когда Бессонов припарковал машину перед высотным зданием и выключил зажигание, Мила почувствовала себя пьяной от близости парня. Кажется, его парфюм давил на все рецепторы, заставляя дышать только этим мужчиной, от которого кружилась голова.
В полной тишине Прохор повел девушку к подъезду, а потом и через холл – к лифтам. Поднимались молодые люди так же, в полной тишине. Так же и переступили порог квартиры – холостяцкой берлоги Бессонова.
Ключи звякнули о комод. Тяжелый выдох нарушил тишину квартиры.
Мила ждала, что молодой человек вот-вот что-то скажет. Но он молчал. Пробормотал неразборчивую фразу, смысл которой остался для Даниловой за гранью понимания. И стремительно прошагал на кухню.
Мила из любопытства прокралась следом. Широкая спина Прохора застыла каменным изваянием перед распахнутыми дверцами шкафа. Несколько точных движений, и янтарная жидкость полилась в стакан. Бессонов проглотил коньяк, не поморщившись.
– То есть, домой меня никто не повезет? – заметила Мила, опираясь бедром о высокий барный стул и скрестив руки на груди.
Прохор Харитонович взглянул на девушку через плечо.
– Нет, – четко произнес молодой человек.
Бессонов со стуком поставил стакан на стол. Обернулся.
Мила вдруг отчетливо поняла, что и сама никуда бы не ушла. Ведь она уже оказалась здесь – в единственном месте, где хотела бы быть. С единственным человеком, с которым хотела бы быть.
Прохор двигался медленно, словно давал ей шанс отступить. Впервые за все время, что они знали друг друга, Мила видела этого мужчину насквозь. Думала, что читает его эмоции, что видит его чувства. Ошибается?
– Я четыре года ждал, – пробормотал Бессонов, подойдя вплотную к девушке, не касаясь ее, боясь коснуться. Она была слишком маленькой и хрупкой. А он казался самому себе громилой, способным раздавить ее одним движением пальцев.
– Сбежала, – вновь произнес он хрипло, склоняясь ближе к застывшей девчонке. – А я как лев в клетке. Без тебя.
Мила не знала, чему больше удивляться. Его словам, или количеству сказанных им слов. В любом случае, все это поражало, сбивало с ног и удивляло.
– Дурак ты, Прошка, – прошептала Данилова, а он кивнул, соглашаясь. – Четыре года? А приехать? Позвонить? Намекнуть?
– Зачем тебе такая проблема в виде меня, – пробормотал Бессонов, а рука уже медленно тянулась к лицу девчонки, и кончики пальцев легко и едва ощутимо коснулись нежной кожи щеки.
– За всем, Бессонов, – прошептала Мила и сама накрыла мужскую ладонь, прижимая к своему лицу.
Мила попала в крепкие медвежьи объятия. Она сама не понимала, плакала или смеялась. Она была счастлива. И, судя по темно-серому взгляду молодого человека, счастлива была не только она.
Спустя девять месяцев на свет появилась новая жизнь, прочно соединившая судьбы нескольких семей, заставившая хмурого Бессонова Прохора Харитоновича улыбаться, а застенчивую Милу сокрушаться о том, как же сильно их ребенок похож на бабушек и дедушек.
Конец
