На секунду показалось, что отец ударит его — так он взбесился. Но он лишь запустил кружкой с кофе в стену.
— Ну знаете ли, — Альбина ойкнула и отступила, — все это не похоже на знакомство с приятным парнем. Это какой-то триллер! — и она ушла, демонстративно громко цокая каблуками.
— Ты соображаешь, что вообще несешь! — набросился на него отец.
Адам, повернувшись к нему спиной, разглядывал брызги и подтеки от кофе на стене. Интересно, это вообще отмоется? Или придется красить заново? А, впрочем, все равно скоро начнется ремонт.
— Пап, я сменю программу на дверных замках, ты больше не сможешь входить, когда тебе вздумается, — сообщил он без всякого выражения.
— Теперь ты не пускаешь меня в мой собственный дом?
— Технически и фактически это уже несколько лет мой дом. Все документы оформлены на меня. Ты же не надеялся, что я сейчас воспылаю обидой и уйду отсюда с чемоданом?
— Почему ты такой неблагодарный? — отец все еще бесился, и Адам чувствовал себя льдиной в огне.
— Потому что я не позволю тебе ломать психику моей дочери. Твои нелепые выходки ставят в тупик пятилетнего ребенка, и я, как никто, могу ее понять.
— Ты не можешь запретить мне видеться с внучкой. Если я захочу — то просто заберу ее себе и буду воспитывать сам, — заявил отец высокомерно.
— Держи карман шире, — Адаму вдруг действительно стало интересно, что будет делать Линар, если отец развяжет эту глупую войнушку. Чью сторону примут его юристы? — Да тебя жена из дома выгонит, если ты притащишь домой дочь своего внебрачного сына. Лично я бы поржал, глядя на то, как при разводе она обдирает тебя до нитки. Сколько активов ты в свое время переписал на ее родню? Как депутат горсовета, потом госсовета ты просто не мог декларировать всю свою собственность. Подозреваю, если я расскажу, сколько денег ты тратил на маму и меня, и как умолял ее принять твою любовь год за годом, ты быстро окажешься никчемным бедным стариканом, от которого отвернулись собственные дети. Ильдар сбежал от тебя на другой конец света, а Линар… Он все еще помнит, как ты силой заставил его учиться на юриста, хоть он рвался изо всех сил на медфак? Сколько раз из-за тебя он ввязывался в различные махинации? Да он будет счастлив стряхнуть тебя со своего загривка. Ты же как пиявка присосался к его бизнесу. Поэтому просто отстань от меня и моей дочери. Занимайся своими делами.
Отец слушал его молча, барабаня пальцами по столу. Гнев уже покинул его, и теперь с Адамом разговаривал расчетливый делец, просчитывающий результаты.
И вдруг он широко улыбнулся.
— Мой сын, — произнес отец с неожиданной гордостью. — А я-то думал, что в тебе вообще от меня ничего не выросло. Рад, что ошибался. Что же, это совсем другой разговор. Мужчина становится мужчиной, когда ему есть, что защищать. А теперь я пойду, уж прости за стену. Кстати, ты не думал здесь сделать ремонт?.. Встречаемся завтра вечером, правильно?
— Только давай без глупых сюрпризов, — попросил Адам, обескураженный таким поворотом.
— Да понял я. Хотел пригласить с собой Айгюль, раз Альбина тебе не понравилась.
— В таком случае, тебе будет очень стыдно за мое грубое поведение.
— Не буду, пожалуй, так рисковать, — и отец, что-то весело насвистывая, ушел прочь.
Адам посмотрел ему вслед, почесал в затылке и принялся сметать осколки.
За весь день у них вообще не было времени поговорить, и Адаму было очень тяжело вести себя весело и как обычно, однако Асе казалось все нипочем.
Она смеялась и шутила, и теребила Еву, и лезла к ней с поцелуями, и играла с Васькой, и вообще не была похожа на человека, которого хоть что-то тревожит.
Как будто они не поссорились всерьез в первый раз, и теперь в желудке Адама не поселился колючий еж. Как будто не было ссоры с отцом и Альбины, рассуждающей об ужине, тоже не было.
Адам снова и снова пытался понять Асю и не мог. Иногда его охватывали бессилие и отчаяние — она не хотела ничего слышать о любви и упорно игнорировала все его долгосрочное планирование, предпочитая жить одним днем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Адаму мало было одного дня, он хотел множество лет и даже десятилетий, но никак не мог придумать, как этого добиться.
Все, на что его хватало, — это поддерживать видимость спокойствия. Нельзя было и дальше срываться на Асе при Еве, как это случилось утром.
Больше всего на свете Адам ненавидел скандалы — и теперь посмотрите на него. Сам на них нарывается.
Нет, таким образом проблемы не решить. Тут нужна грамотная стратегия.
Ася грызла себя весь день: как можно было не заметить, что Ева разговаривает по телефону сама с собой. Она написала Лене в инстаграм, попросив ее позвонить дочери и объяснив, что девочка очень ждет звонка. Но пока сообщение не было прочитано.
Судя по кофейным отметинам на стене и осколкам в мусорке, можно было не спрашивать, как у Адама прошел разговор с отцом. Бедная длинноножка, не повезло ей оказаться прямо в эпицентре семейных разборок. Зато сразу видишь перспективу. Вряд ли они еще раз увидятся, и это самым зловредным образом успокаивало Асю.
Адам, между тем, был задумчив и мрачен. Ну еще бы, с таким-то семейством. Поэтому ей приходилось еще шире улыбаться, и в итоге у нее разболелась голова. И ведь даже таблетки не выпить.
В любом случае, если сегодня и Мадина начнет травмировать ей ребенка, Ася молча и элегантно откусит ей голову.
Ей очень хотелось кому-нибудь откусить голову.
Но все прошло хорошо. Они сняли небольшое кафе, куда пригласили детей из развивашки и с танцев, и наняли аниматоров. Мелюзга устроила такой гвалт, что у Мадины быстро завяли уши и она взмолилась о пощаде. Поэтому уже к девяти вечера все было закончено.
Ева вырубилась уже в машине, и Адаму пришлось поднимать ее наверх на руках. Ася тихонько раздела именинницу и решила, что сегодня можно обойтись без чистки зубов. И без сил отползла на кухню, чтобы приложить лед к пылающей голове.
— Что? — немедленно спросил Адам, глядя на то, как она роется в морозилке.
— Умираю, — призналась Ася и прижалась лбом к замороженному куску мяса.
— Иди сюда, — он взял ее за руку и посадил на табурет. Встал за ее спиной и положил руки на плечи. — Сиди спокойно и лучше закрой глаза, — велел он, когда Ася пыталась что-то возразить. — Моя мать королева мигреней. Я сделаю тебе массаж. Устала?
— Чувствую себя древней развалиной, — она с облегчением привалилась к нему спиной, с удовольствием ощущая тепло и надежность.
— Детские праздники способны доконать кого угодно, — согласился Адам и положил пальцы на точку между бровями Аси. — Постарайся ни о чем не думать.
— Но…
— Позже, — легкие поцелуи коснулись ее уха и шеи. — Пока просто выброси все из своей головы. Представь, что ты уже написала фанфик, поставила точку, нажала опубликовать, и теперь внутри тебя пустота и удовлетворение.
Его пальцы, легкие и настойчивые, поглаживали ее брови, массировали виски и уголки глаз, затылок и шею. Пульсирующая боль, преследующая последние несколько часов, отступала.
— Хорошая девочка, — похвалил ее Адам, — помочь тебе принять теплый душ? С терапевтической точки зрения, — быстро добавил он, вдруг смутившись. — Я же не настолько дикий, чтобы набрасываться на едва живую женщину.
— Кто знает, — она задрала голову, чтобы увидеть его склоненное лицо, — может, едва живая женщина настолько дикая.
Адам склонился ниже, и Ася поймала его поцелуй, целебный и сладкий.
Он был нежен и утешителен.
— Иди в постель, — шепнул Адам, — я сделаю тебе чай с ромашкой.
Ася кивнула, ощутив легкое головокружение. Ей действительно требовался отдых.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Но нам надо поговорить, — произнесла она настойчиво. — Я не усну, пока мы не поговорим.
— Тогда жди меня во взрослой спальне, иначе Ева опять нас отругает за то, что мы шушукаемся по ночам.
Слушая, как льется вода в душе, Адам занимался чаем и расстраивался.
Это он своей утренней выходкой довел Асю до такого состояния? Об этом она так сильно хочет поговорить?
