— Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости, так говорил Заратустра, — и она, наклонившись, поцеловала его в щеку. Адам дернулся.
— Что на тебя нашло?
— Добрый дух. На самом деле между тобой и Асей я бы тоже выбрала Асю. Ты нытик и самодур одновременно, худшая комбинация из всех возможных. Мне памятник требуется из золота за то, что я столько лет разруливаю твои проблемы с коллективом и выношу твои закидоны.
— Что-то мне подсказывает, что ты опять просишь повышения.
— С другой стороны, — невозмутимо продолжала Вика, — я посмотрела все серии «Шизоидной бывшей» и могу сказать, что темная сторона твоей няни действительно пугает. Так что, ребята, вы сделаете жизнь друг друга невыносимой очень скоро. Как два резиновых мяча, пущенных с одинаковой силой навстречу друг другу. Столкнетесь и разлетитесь в разные концы поля. Да, я так Фариду Ибрагимовичу и сказала.
— Зачем ты вообще разговаривала с моим отцом?
— А потому что твоя мама накрутила ему хвост, и он теперь занят партизанщиной.
— Почему эти двое объединяются только для того, чтобы испортить мне жизнь?
— Но он внял моим аргументам… Я имею в виду метафору с резиновыми мячами…
Адаму вдруг так резко все надоело, он больше не мог слушать чужих рассуждений о том, о чем никто понятия никакого не имел.
Он вышел из кабинета, прошел по офису и толкнул двери на веранду. Развалившись в садовом шезлонге, Ася была до самого носа укутана пледом и хохотала, читая книгу.
Ева маленькими граблями пыталась собрать листья.
Ее яркий плащ мелькал за тощими саженцами.
— Адам, — воскликнула Ася, подняв голову, — почему ты выскочил на улицу в одной…
Не отвечая, он склонился к ней с глубоким, жадным поцелуем. Не размыкая их губ, она мягким и плавным движением увлекла Адама к себе под плед, накрывая его плечи.
— Полегчало? — спросила Ася, когда он, наконец, смог чуть отстраниться.
— О, да, — Адам обнял ее и натянул плед повыше. — Ты горячая, как картофелина.
— Картофелина? — она смешливо наморщила нос. — Один бывший называл меня луковкой, но ты его переплюнул.
— У тебя есть бывшие на все случаи жизни, — заметил он лишь слегка раздраженно. — Сколько вообще их было?
— Правда хочешь знать?
— Все, чего я хочу — это не попасть в этот печальный список. Поэтому давай поженимся.
— Ладно, давай, — легко согласилась Ася. — Это же стопроцентное гарантированное средство от любых невзгод, насморка и порчи.
— Три причины твоего нет: измены, ревность и жадность, — перечислил Адам. — Мне просто надо не позволять тебе чувствовать себя одинокой, не давать повода для ревности и время от времени окукливаться, чтобы мы могли выдохнуть. Звучит достаточно просто.
— Звучит недостижимо. Мы должны жить на необитаемом острове, чтобы это все сработало. Поэтому возвращайся внутрь, пока ты не замерз до смерти в одной футболке.
Адам поплотнее обхватил ее руками.
— От тебя можно греться, как от печки, — сообщил он, касаясь губами ее щек, скул и шеи. — Подумай о перспективах. Если мы с тобой поженимся, то все будут в таком шоке, что даже на какое-то время от нас отстанут. А мама с папой от ужаса, возможно, даже помирятся. Я так и вижу их, сидящими на берегу моря. «Будь ты проклят во всех своих жизнях», — скажет мама. «Дорогая, я принесу тебе еще сока», — ответит он.
— Нет, твои родители будут терзать друг друга до самой смерти, — вздохнула Ася. — Такова их формула любви. Адам, что на тебя нашло сегодня?
— Я очень много думал, — признался он, — в ту ночь, когда мы с Евой остались одни из-за ее температуры. И понял, что не хочу больше таких ночей никогда в жизни. И еще я понял, что рядом с тобой становлюсь лучше, — дыхание вдруг сбилось, и Адаму понадобилось какое-то время, чтобы восстановить его. Ему казалось, что сейчас он говорит самые главные слова в своей жизни, и именно от них зависит все его будущее. — Мне так хочется тебе нравиться, что я извлекаю из себя самые хорошие свои качества. И тогда я подумал о том, что тебе тоже очень хочется нравиться мне. Что приводит нас к выводу, что мы сможем избежать первого пункта, который меня пугает больше всего. Я же тебе уже говорил, да, что умру, если ты мне изменишь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Никто еще не умирал, — произнесла Ася с довольно неумелой бравадой. Она смотрела на него во все глаза, и в ее зрачках что-то пульсировало, как сигнальный фонарь.
— Второй пункт меня пугает тоже, потому что он грозит расставанием, — продолжал Адам, — но если ты решишь уйти от меня, то я всегда смогу вернуть тебя обратно. Потому что ты не любишь, когда мне плохо.
— Да что за самоуверенность! — гневно воскликнула Ася, и крупная слеза преломила меланхоличные лучи осеннего солнца.
— И еще я подумал о том…
— Сколько всего ты успел за одну ночь!
— Она была очень длинной и очень одинокой, — он мысленно повторял эту речь все утро, но Ася все время его сбивала и запутывала, и сосредоточиться было все сложнее. Надо было все-таки подготовить файл с презентацией, как перед крупными выступлениями. — Что все твои бывшие и твои ошибки, и твои разочарования нужны были для того, чтобы в один прекрасный день мы с Евой нашли тебя в парке. Не ту шизоидную бывшую, известную на весь интернет, а Асю в разноцветных штанах.
— Это один и тот же человек, — она становилась все более сердитой, — Адам, у меня такое ощущение, что ты маркетинговый план излагаешь!
— Хочешь что-то продать, предъяви аргументы, — объяснил он.
— Эту корову я не покупаю. Господи боже, да зайди ты уже внутрь.
— И последнее, — Адам решил, что будет сыпать словами до тех пор, пока не околеет, — я хочу, чтобы Макар или Кинг-Конг, или как ты решишь назвать сына, родился после того, как мы поженимися, а не до. Мне действительно это важно.
Тут, наконец, Асю пробрало. Он видел, как с грохотом рушатся стены, унося с собой насмешливый прищур глаз и ехидство губ, и высокомерие вздернутого подбородка.
— Почему? — с запинкой спросила она.
— Потому что мы давно уже семья, — ответил Адам спокойно. — А в семье никогда и никого не бросают и не забывают. Так говорится в вашем любимом мультике про зубастое чудовище?
— «Лило и Стич», — слезы хлынули как-то сразу, как будто внутри Аси кто-то повернул вентили. — Мамочки! Адам заговорил цитатами из мультфильмов, как живой человек! Перестань немедленно, у меня сейчас сердце выскочит из груди, а мне нельзя так волноваться!
— Тише, — Адам принялся ее укачивать, как ребенка, — тише. Знал бы я сразу, что мультики оказывают на тебя такое влияние, то сразу бы начал с козырей.
— Не мультики, — она задрала к нему голову, — ты.
И, потянувшись, поцеловала его мокрыми, дрожащими губами.
Вот теперь и он ощутил, что инфаркт где-то близко.
— У тебя будет куча проблем, — лихорадочно говорила она, осыпая его беспорядочными поцелуями.
— Ну и пусть.
— Ты возненавидишь меня.
— Переживешь.
— Иногда будет больно.
— Я люблю тебя.
Ася замерла, испуганным зайцем, потом обхватила его лицо руками, чтобы посмотреть в глаза.
— Соображаешь, что говоришь?
Адам был без сил. Он как будто пробежал марафон. У него не было больше ничего, что он мог бы еще бросить в топку ее сомнений.
Поэтому он только повторил упрямо:
— Я люблю тебя. И делай с этим, что хочешь.
Ася облизнула пересохшие губы, все вглядываясь и вглядываясь в выражение его глаз. Как будто читала одну из своих любимых книг.
— Да, — сказала она, наконец.
— Что? — не понял он.
— Давай поженимся, раз ты этого так хочешь.
От облегчения он и сам едва не расплакался. Сжав ее в объятиях, Адам притих, пытаясь сообразить, что сейчас только что произошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как бы то ни было, он разберется со всем позже. Будет двигаться медленно, проживая один день за другим.
У них с Асей теперь много времени.
Реальность медленно возвращалась.
Кажется, сквозь огромные окна на них глазел весь офис.
