Через неделю после того, как всё выпало из новостей, через три недели после того, как все это произошло, полиция, наконец, появляется у моей двери.
— Скарлет Рейнольдс? — спрашивает женщина, показывая мне свой значок. Я киваю.
— Я детектив Питерс, и это старший детектив Матесон, у вас есть минутка, чтобы поговорить?
— Могу я спросить, в чем дело? — спрашиваю я, прекрасно зная, зачем они здесь.
Мужчина-детектив Мэтисон — делает шаг вперед.
— У нас есть несколько вопросов о вашей работе в «Blush», если не возражаете.
— Конечно, — я открываю дверь, чтобы впустить их.
Питерс, — поразительная темнокожая женщина по имени Сенна. Рядом с ней мужчина средних лет с седеющими висками и трехдневной щетиной выглядит явно измученным. И все же в его глазах есть что-то доброе. Он видел, что этот город может сделать с людьми, что такие люди, как Маркус, делают с людьми.
— Могу я предложить вам выпить? — тихо спрашиваю я, наблюдая, как детективы осматривают мою квартиру сверху донизу.
Они оба качают головами.
— Мой сын спит, так что у меня всего несколько минут, — говорю я, показывая им на кухонный стол. — Я обещала ему прогуляться в парке.
Сенна улыбается, кладет на стол папку и открывает ее.
— Мы сделаем это быстро, обещаю.
Она начинает с основных вопросов: мой возраст, мое полное имя, как долго я здесь живу. Другой детектив просто слушает, его серо-голубые глаза сканируют.
— Вы работали на Маркуса МакФанни, я правильно понимаю?
— Да.
— Как долго вы работали в «Blush»?
— Чуть больше года.
Она кивает, быстро делая заметки.
— И за это время вас когда-нибудь просили продать наркотики или обменять секс на деньги?
Я сглатываю.
— Нет.
Темные брови Сенны изогнулись.
— Вы можете сказать нам правду, Мисс Рейнольдс. Маркус мертв, мы просто пытаемся выяснить, что произошло, и кто мог быть причастен к его убийству. Вам ничего не угрожает.
— Я знаю, что некоторые девушки продавали, но я никогда этого не делала. У меня маленький сын.
Она улыбается, и ее глаза смягчаются с невысказанной благодарностью.
— Ты умная девочка, — говорит она, откидываясь на спинку стула. — И красивая. Другие девушки, с которыми мы говорили, сказали, что ты была любимицей Маркуса. Что он приглашал тебя на частные вечеринки и что ты иногда ходила туда. Это правда?
— Это правда. Хотя… — я не могу сдержать кривой усмешки, которая приподнимает уголок моего рта, — Я бы не сказала, что была его любимицей.
Сенна смотрит на бледнеющие синяки на моей шее и на почти зажившие ссадины на лице. Если она что-то подозревает, то ничего не говорит, и часть меня задается вопросом, волнует ли ее вообще смерть Маркуса. В конце концов, он просто еще один мудак, о котором ей нужно беспокоиться.
— Не могли бы вы рассказать мне, что происходило на этих частных вечеринках?
Я рассказываю им все, что могу, опуская любые детали, которые могут связать меня с ним или его со мной. Полиция может думать, что я в безопасности, но я понятия не имею, насколько далеко зашло влияние Маркуса, и не хочу это выяснять.
Где-то в соседней комнате звонит телефон. Я начинаю подниматься, но что-то в выражении лица Сенны заставляет меня снова сесть.
— Мы почти закончили, — уверяет она меня.
Я приглаживаю руками челку и киваю, когда она достает фотографию из папки.
— Около полуночи в пятницу четырнадцатого — в ночь убийства Маркуса, двое мужчин вошли в боковую дверь клуба, — она постукивает пальцем по фотографии. — Вы узнаете кого-нибудь из них? — повернув фотографию, я смотрю на две темные фигуры, пойманные камерой безопасности. На снимке очень темно, фигуры скрыты в тени.
— Это единственная фотография, которая у нас есть, так что все, что вы скажете, может помочь.
Я ненавижу, как мое сердце сжимается при виде его фигуры. Что даже в тени и темноте, инстинктивно узнаю Джастина. Я качаю головой и пододвигаю к ней фотографию.
— Мне очень жаль.
Сенна не возражает, она просто убирает фотографию и пишет больше заметок.
Детектив-мужчина рядом с ней наклоняется, сцепив руки на столе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы можете сказать нам, где были, когда убили Маркуса?
— В раздевалке, я услышала выстрел и решила, что безопаснее спрятаться в раздевалке.
— И вы никого не видели и не слышали, пока были там или после?
— Нет. Я пряталась, пока все не стихло.
Вопросы продолжаются ещё некоторое время. Где, когда, почему, кто. Я отвечаю коротко, стараясь делать это как можно правдивее, не обвиняя никого другого.
К счастью, по тому, как Сенна и другой детектив продолжают спрашивать, есть ли у меня какие-либо идеи, кто убил Маркуса, я могу только предположить, что девочки молчали. Я не знаю, то ли потому, что они счастливы, что он мертв, то ли потому, что боятся последствий.
Меня не волнует.
Пока Джастин в безопасности, мне все равно.
— Мама? — моргая ото сна, Коди появляется в дверях спальни.
На мгновение кажется, что Сенна хочет что-то сказать, но рука под столом от старшего детектива, останавливает ее язык.
— Думаю, у нас всё, — тихо говорит она, выражение ее лица смягчается, когда Коди скользит ко мне на колени.
Они оба встают, пакуя фотографии в папки. Сенна пододвигает через стол карточку.
— Если что-нибудь вспомните или у вас возникнут вопросы, пожалуйста, позвоните мне.
Они оба знают, что больше никогда обо мне не услышат. Тем не менее, я кладу визитку в карман и провожаю их.
В ту ночь я лежу в постели, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо за всю свою жизнь, сдерживая рыдания, когда слезы текут в подушку.
Каждый раз, когда я закрываю глаза, он там.
Форма для выпечки в руке у моей входной двери, пластырь на костяшках пальцев.
На водительском сиденье своей машины, освещенной заходящим солнцем, улыбается мне прямо из-за темных очков.
Лежит надо мной, поглощая меня своими прикосновениями.
Стоит над Маркусом, разрушая мир своим гневом.
Дни становятся легче.
Я рисую улыбку для Коди. Мы играем в игры, раскрашиваем, ходим в гости к Неде и Амону, играем в парке. Мы используем время, как можем, пока я пребываю в подвешенном состоянии, ожидая… ожидая не зная чего.
Но я слишком боюсь идти дальше, слишком боюсь глаз и ушей этого города, чтобы взять Коди куда-нибудь. Я чувствую себя пленницей в собственном доме.
Я должна выбраться отсюда. Из этого города, из штата, из этой чертовой страны, если придется. Но потом я смотрю на свой банковский счет и вспоминаю, почему уход откладывается. Побег требует денег, а их у меня нет. Оказывается, спасение приходит в костюме и очках в три часа дня во вторник.
Раздаются три коротких резких стука в дверь. Коди поднимает голову и смотрит мне в глаза.
Я осторожно ставлю поднос с горячим печеньем на стойку.
— Ничего не трогай, — предупреждаю я, поднимая палец. — Обожжешь пальцы.
Коди морщится, но кивает. Я бросаю прихватки на тумбу как раз в тот момент, когда раздается еще один стук. Сердце болезненно колотится в груди, в нем бьются надежда, страх и гнев.
Мгновение спустя Райан входит в мою дверь, его присутствие заполняет комнату, как огонь, поглощающий кислород. Нужно время, чтобы мое сердцебиение пришло в норму.
Он оглядывается по сторонам.
— Я бы сказал, что у тебя милый дом, но…
Я закрываю дверь, щелкая замками.
— Ты бы солгал.
Райан поворачивается ко мне, пытливые глаза находят мои, ищут, ищут, копают. Он мягко улыбается, сдвинув густые темные брови.
— Как поживаешь, Скарлет?
Не в силах выдержать его взгляд, я отворачиваюсь, прижимая руки к груди.
— Бывало и лучше.
Он понимающе кивает, поворачиваясь к кухне, где стоит Коди с широко раскрытыми глазами.
— Должно быть, это тот самый маленький мужчина, о котором я так много слышал.
Тяжелые ботинки пересекают кухню, и он протягивает руку, чтобы поздороваться с Коди. Мое сердце замирает, когда он отшатывается от Райана, обходя стол, чтобы подойти прямо ко мне. Я прижимаю его к себе, моя рука в его волосах.
