Джек покачал головой:
— Я не знаю, что делать.
— Думаю, ты должен ей сказать.
Джек остановился и посмотрел в окно.
— Ты считаешь?
— О чем он должен ей сказать? — спросил Гай. Примроуз вздохнула:
— Гай, ты в самом деле такой тупой или прикидываешься? Ты что, ничего не заметил? Разве не видишь, что в доме есть женщина, которая плодовита, жизнелюбива и недоступна. Естественно, он от нее без ума.
Джек злобно уставился на Примроуз. Та пожала плечами:
— Ну, ведь я права?
— Значит, ты считаешь, что я должен ей сказать.
— Да, — кивнула Примроуз.
— Нет, — сказал Гай, откидывая одеяло.
Джек посмотрел на него:
— Почему нет?
— Что ты намерен делать с ее ребенком? Мужчина, заявляя права на женщину, должен представлять себе, как этими правами распорядиться. Право подразумевает ответственность, знаешь ли. Ты же не можешь тратить свою жизненную энергию, выращивая чужие гены.
— Я даже не думал об этом.
— А стоило бы подумать. Ты должен подготовить стратегию по избавлению от него.
— Что ты имеешь в виду?
— В дикой природе львы, которые захватывают прайд, убивают всех детенышей.
Джек вскинул руки:
— О нет, это невозможно! Я просто собирался… ну, может, этот ребенок потом смог бы уехать учиться в интернат?
Примроуз энергично закивала:
— Отличная мысль.
Гай ненадолго задумался.
— Или ты мог бы заставить его или ее чистить конюшни, пока сам будешь зачинать собственного наследника.
Примроуз махнула на него рукой:
— О, не обременяй Джека деталями. Нам нужно помочь ему ее завоевать.
Джек снова сел на стул.
— Ладно, валяйте. Что вы предлагаете?
Гай задумчиво почесал подбородок.
— Я всегда считал, что хороший крепкий удар ниже пояса здорово в этом деле помогает.
Примроуз откинула одеяло.
— Не слушай его. Он неандерталец. Послушай меня. Просто поцелуй ее, и она растает. Она не будет знать, что делает. Все, что она будет чувствовать, — это бешеный стук сердца в груди и твои руки, умело ласкающие ее тело. О, как это возбуждает! — сказала она, разочарованно глядя на Гая.
— А если она меня отвергнет?
— С чего бы ей тебя отвергать?
— Я… Я не… Я никогда не… — Джек замолчал. — Ну, я ведь неплохая добыча, верно?
— Да.
— Я хочу сказать, у меня есть работа. Какая-никакая. Я не урод. И у меня хорошие отношения с матерью.
Примроуз молитвенно сложила руки:
— Ты мечта!
— И все же надо сделать скидку на то, что она дама с причудами. Что, если она скажет «нет»?
Гай плюхнулся на кровать.
— Ты не имеешь права об этом думать. Женщины — стена, просто кирпичная стена. Одна говорит «нет», идешь дальше, к следующей. Не надо принимать их близко к сердцу и оставлять им сердце тоже нельзя. Все по трафарету. Отрезал, бросил. — Он провел пальцем себе по горлу.
— Что тебе нужно, однако, это подходящий наряд. — Примроуз спрыгнула с кровати и в носках подошла к платяному шкафу. Она достала оттуда несколько рубашек и приложила одну из них к его груди. — Я думаю, голубая подойдет. Да, определенно подойдет. И пожалуйста, никаких шлепанцев. Настоящие туфли для настоящего мужчины. Ты должен подойти к ней упругой походкой. Шлепанцы определенно не подойдут… Так, позволь-ка. — Примроуз провела щеткой по его волосам, сначала назад, потом на лоб. — Некоторый беспорядок. Вуаля. Идеально. Я бы ничего не стала менять.
— Да? — Джек взглянул на Гая.
— Для белого парня, живущего в двадцать первом веке, неплохо.
— Ладно. — Джек направился к двери. — Я пошел.
— Удачи! — Они махали ему из окна спальни, пока он не скрылся из виду, свернув за угол.
Он нашел Молли в ее любимом убежище, в кафе под названием «Фиговая пальма». Она читала рукопись. На ней было свободное платье в цветочек. Она сидела под тентом за столиком на двоих и, отщипывая от рогалика, скатывала хлебные шарики и отправляла их в рот один за другим. «Что за картина! — подумал Джек. — Какая великолепная, красивая, сексуальная картина».
Молли улыбнулась, когда, подняв глаза, обнаружила, что он стоит возле ее столика.
— Привет.
— Можно мне к тебе присоединиться?
— Конечно. — Она отодвинула неопрятную кипу бумаг, освобождая перед ним место. — Я только что сделала заказ. Хочешь чего-нибудь?
— Это вино? — Он уставился на большой бокал.
— Австралийское шардоннэ. Хочешь?
— Нет. Я просто подумал, — сказал он, усаживаясь, — разве алкоголь не вреден для ребенка?
Молли лишь махнула рукой:
— Я выпиваю только половину порции. Оно помогает мне расслабиться. Для меня лично стресс вреднее алкоголя. Судя по твоему виду, у тебя выдался трудный день.
Джек протянул руку к ее руке, но остановился на полпути. «Может, это преждевременно? — подумал он. — Лучше не торопиться». Он взял солонку вместо ее руки и стал вертеть ее в руках. Затем он глубоко вздохнул:
— Я сегодня проснулся и кое-что понял.
— Да?
Официант поставил перед Молли тарелку. Она схватила нож и вилку и плотоядно уставилась на еду. Джек забрал у нее тарелку:
— Не знаю… Тунец? В нем много ртути. — Он поставил тарелку перед собой. — Я закажу сандвич с курицей, и ты его съешь. — Он отломил вилкой солидный кусок тунца и отправил в рот. — В твоем положении осторожность не повредит. Все, что ты ешь, идет на строительство его маленького тела.
Молли во все глаза смотрела на свою рыбу.
— Итак, — сказал Джек, взяв из корзины последний рогалик. — Я знаю, что я, возможно, не самый гостеприимный человек в мире, но сейчас, когда ты уезжаешь, я понимаю, — он вонзился в нее взглядом, — что я буду по тебе скучать.
— Ну, это приятно. Я тоже буду по тебе скучать. — Молли сделала глоток вина.
Джек перестал жевать и снова пристально на нее посмотрел. Он подвинул ей стакан воды:
— Может, тебе стоит запивать вино водой, чтобы разбавить алкоголь?
Молли покачала головой, улыбаясь. Джек доел рыбу.
— Что, как мне кажется, я хотел сказать, так это что ты могла бы остаться и пожить у меня еще.
Молли кивнула:
— Спасибо, но я думаю, пора двигаться дальше. Расставить все в жизни по порядку до того, как родится ребенок.
Джек воспользовался последним кусочком хлеба для того, чтобы собрать с тарелки соус.
— Но это все немного внезапно, то, что ты уезжаешь, и все остальное, и я подумал, что, может быть… — Он отправил хлеб в рот, долго его жевал и, проглотив, вытер губы бумажной салфеткой. Он робко на нее посмотрел. — Что ты делаешь сегодня вечером? Может, мы могли бы…
