Как выглядела бы сегодня Ребекка? Как та малышка с темными глазами и грациозной походкой? Чепуха, она ведь тоже стала на двадцать лет старше. Возможно, сейчас она вовсе бы ему не понравилась. Быть может, изменилась не только ее внешность, но и характер. Или, может, эта очаровательная девушка стала в конце концов шлюхой, за деньги обслуживающей всякий похотливый сброд. Да и жива ли она вообще? Ей пришлось строить новую жизнь одной, без всякой поддержки, в чужой стране. Наверное, ей пришлось выйти замуж за первого попавшегося мужчину — что же ей еще оставалось делать? Может быть, у нее уже куча ребятишек с такими же глазами и волосами. О Ребекка…
— Гляди, Вителлий! — схватил соседа за рукав Плиний. — Вот они, наши герои.
Триумфаторы ехали на одноосной колеснице, в которую была впряжена четверка белых лошадей. Император Веспасиан стоял посередине, сильной рукой управляя напуганными криками зрителей животными. По его правую сторону Тит, покоритель Иерусалима, благосклонно приветствовал толпу. Домициан, которому едва исполнилось двадцать лет и который был на двенадцать лет моложе брата, посылал зрителям воздушные поцелуи, на которые толпа отвечала истерическими воплями.
— Слава тебе, Веспасиан! Слава тебе, Тит! Слава тебе, Домициан! — встречал их тысячеголосый хор.
Позади каждого из триумфаторов стоял раб, державший лавровый венец над головой своего господина. Время от времени эти рабы произносили, склонившись к ушам полководцев, слова, которые, согласно древнему обычаю, должны звучать в момент величайшего триумфа. Memento mori!.. Помни о смерти!
Как же долго пришлось дожидаться римлянам такого триумфа! Сейчас каждый из них чувствовал себя победителем, завоевателем, господином всего мира. Забыта была борьба между жалкими претендентами на императорский трон — угрюмым Гальбой, скрягой Оттоном и обжорой Вителлием, забыты чистки, которые каждый из них проводил, уничтожая сторонников своего предшественника. Рим устремлялся, казалось, навстречу новому, лучшему будущему.
Триумфальное шествие завершилось веселым народным праздником. Люди танцевали на улицах. Бесплатно наливалось вино, раздавались хлебцы, жарились на вертелах цельные бычки — каждый мог есть и пить вдоволь. Плиний и Вителлий не в состоянии были выбраться из окружавшей их толпы празднующих римлян. Их самих охватило чувство радости, с которым люди отмечали торжественное событие. Они тоже танцевали и пели до тех пор, пока на город не опустились вечерние сумерки.
— Слава императору! Слава Титу!
Для Плиния это было одновременно и прощание с Римом — ему предстояло занять должность прокуратора в Южной Галлии.
— Когда ты отправляешься? — спросил, прощаясь, Вителлий.
— Послезавтра, на рассвете. Вещи уже уложены. Дорога займет пять дней.
Они распрощались, пожав, по обычаю римлян, запястья друг друга. Обернувшись к Плинии, Вителлий проговорил:
— Если тебе или твоему малышу понадобится помощь, знай, что я всегда готов оказать ее.
Невольничий рынок на Бычьем форуме произвел на Вителлия завораживающее впечатление. Хотя рабов в Риме были сотни тысяч, они по-прежнему оставались дефицитным товаром, и сделки по большей части совершались втихомолку. Ничего поэтому удивительного, что на следующий день после триумфального шествия тысячи состоятельных римлян устремились на рынок, чтобы приобрести красивого юношу или смуглую девушку, приглянувшихся во время шествия.
Рабы стояли на ступенях рыночного зала, у входа в храм Цереры и на ими же построенных трибунах, скованные друг с другом и разбитые на дюжины, словно пригнанный на убой скот. Стояли с усталыми, полными отчаяния лицами. Сейчас, без пестрых нарядов триумфального шествия, они выглядели далеко не так экзотично и красиво.
Выкрики продавцов мало чем отличались от того, что они выкрикивали в обычные дни, когда здесь продавался мясной скот.
— Римляне, подходите поближе! Взгляните на эти мускулы, на эти крепкие ноги. Ничего подобного вы еще долго не сможете купить. Две с половиной тысячи сестерциев за этого пригожего раба из далекой Иудеи!
— А говорить по-нашему он умеет? — крикнул кто-то, обращаясь к продавцу.
— Откуда? — не задумываясь, парировал тот. — Он же не думал и не гадал, что когда-нибудь станет рабом в Риме.
Стоявшие вокруг римляне дружно расхохотались.
— А как насчет этой симпатичной девчонки? — продолжал продавец, выталкивая вперед совсем юную девушку, почти ребенка.
Она отшатнулась, задев рукой щеку продавца. Взмах, и бич опустился на обнаженную ногу девушки, которая с трудом удержалась от крика. В глазах блеснула нескрываемая ненависть.
— Как видите, — шутливо произнес продавец, — это еще дикий зверек, которого придется укрощать. Зато потом она из руки у вас есть будет!
— Две тысячи сестерциев!.. Две тысячи пятьсот!.. Три тысячи!..
Римляне торговались. Каждому хотелось приобрести эту девушку.
— Граждане! — еще более подогрел покупателей продавец. — Она стоит намного больше, потому что все еще девственница, а где такую найдешь в Риме!
С этими словами он сорвал с нее коротенькое платьице. Однако, вместо того чтобы прикрыть наготу руками, девушка, сделав непристойный жест, плюнула прямо в лицо одному из орущих зевак, что немедленно подняло цену еще на пятьсот сестерциев. В конце концов, заплатив четыре тысячи сестерциев, секретарь одного из пышно одетых аристократов увел девушку прочь.
— Если позволишь дать тебе совет, для работы все они не годятся!
Вителлий обернулся. Невысокий, с хитрым лицом мужчина, похожий по внешнему виду на грека, приложив ладонь к губам, негромко проговорил:
— Пригодные для работ рабы уже отобраны. Те, которых здесь предлагают, годятся лишь для представительства или для постели.
— Откуда тебе это известно? — удивленно спросил Вителлий.
— Меня зовут Эвмар, я строитель. Кто, по-твоему, строит сейчас большой амфитеатр? — И в ответ на вопросительный взгляд Вителлия объяснил: — Сплошь иудеи, привезенные Титом из похода. Император предоставил в мое распоряжение также немного христиан, но в остальном — сплошь иудеи. Те, которых продают здесь, могут прекрасно выглядеть, но для работы они не пригодны.
— Мое имя — Вителлий, — представился гладиатор.
Но Эвмар тут же перебил его:
— Думаешь, я не узнал тебя? Именно потому что ты Вителлий, я и решил дать тебе добрый совет. Императору, если он хочет еще при жизни завершить строительство амфитеатра, нужен каждый способный к работе раб.
Они медленно шли по рынку, и Вителлий с интересом присматривался к каждой рабыне.
— Театр, который ты строишь, обещает стать самым большим и самым красивым во всей империи, — деланно скучающим голосом обратился он к Эвмару.
— Я очень надеюсь на это, — ответил строитель, — и потому мне нужен каждый раб, который только может оказаться в моем распоряжении. Император гарантировал, что у меня их будет двадцать тысяч. До этого мне приходилось обходиться двенадцатью тысячами… О, взгляни-ка на эту вот!
Эвмар указал на смуглую рабыню в разорванном полотняном платье. Усталые глаза и растрепанные волосы не могли скрыть ее необычайной красоты.
— Как тебя зовут? — спросил, проходя мимо, Эвмар.
Услышать ответ он не надеялся, а потому был вдвойне удивлен, когда красавица проговорила:
— Мое имя Юдифь.
— Ты говоришь на нашем языке? — спросил Вителлий.
— Конечно, — сказала рабыня. — Большинство из нас говорит на нем. Рабы скрывают это только из ненависти к вам за постигшую их судьбу.
— А ты не споришь с судьбой?
— Какой в этом смысл? Хуже, чем было дома, в Иудее, мне уже быть не может.
— Скажи, — осторожно поинтересовался Вителлий, — есть среди вас рабыня по имени Ребекка?
Красавица рассмеялась.
— Господин, здесь сотни женщин с этим именем. Оно одно из самых распространенных в моем народе.
Вителлий кивнул.
— Да сопутствует тебе благословение богов!
— Бог только один, — возразила рабыня.
Эвмар засмеялся:
— При Нероне эти слова могли бы стоить тебе головы. — Обернувшись затем к Вителлию, он предложил: — Если хочешь, я покажу тебе амфитеатр.
Вителлий с готовностью принял это предложение.
Во впадине между Палатином и Эсквилином, на расстоянии брошенного камня от школы гладиаторов, начала уже расти к небу гигантская постройка. Миновав храмы Венеры и Ромы, Эвмар и Вителлий оказались рядом с позолоченным колоссом, воздвигнутым по приказу Нерона у входа в императорский дворец. Огромная статуя была одета в леса, и два мастера на головокружительной высоте молотком и зубилом обрабатывали ее лицо.
— Ради Юпитера, что творят эти люди с лицом бога солнца? — спросил Вителлий.
