умеем забирать их, хранить у себя. Порой посмертки спасают нам жизнь. Так, например…
– Ты вернул Велгу к жизни там, на Змаевом Оке, – догадался Змай. – А я голову ломал, как это у тебя получилось. Я же видел, что ты не чародей.
– Угу. Но обычно мы стараемся передать все посмертки матушке. А она уже приносит их в жертву госпоже.
– Моране, – произнёс Змай на ратиславский манер.
– Морене, – повторил Белый по-рдзенски.
Мирную болтовню прервал резкий грохот. Скренорец лупил колпаком по крышке котелка:
– Всем!
– Есть? – с надеждой встрепенулся Змай.
– На обряд! – Удар. – Быстро! – Удар. – Пошли жениться! Резче! – Удар. Удар.
Все собравшиеся у костра поднялись с лёгким недовольством, вздыхая, что до ужина ещё надо было дожить. И только какой-то старый, удивительно бодрый и совершенно неясно как попавший в скренорский отряд дед с рисунком змея на лице подскочил и радостно поскакал к реке.
Все остальные неохотно поплелись следом. Велга поправила на голове венок. Длинные рукава, которые теперь не держали обручья, мешали.
– А где твои украшения? – заметил Змай. – Тебе, конечно, идут цветы, но всё же…
– Должна же я что-то подарить Мельце на память.
К тому же все украшения достались ей от Матеуша. Было что-то неправильное в том, чтобы продолжать их носить. Велга никогда не жаловалась на нехватку драгоценностей. Когда она вернёт себе имущество семьи, то сможет забрать всё, что хранилось на складах. Там должно было лежать немало украшений. А если не найдётся ничего по вкусу, Велга сможет купить их позже, когда продаст товары и получит прибыль. Не стоило цепляться за чужие подарки.
– Она всё равно не носит ничего, кроме своих оберегов, – вырвал её из размышлений Змай.
Все переместились от костра поближе к воде, столпились там, дожидаясь Арна и Мельцу.
На берегу и с той, и с другой стороны в разных местах разгорались костры. И слышно было, как издалека разносилось пение.
Солнце опускалось всё ниже, но ночь не наступала. Она была самой короткой в году. Самой волшебной. И по воде, как месяц назад, на Кострому, поплыли огоньки, но на этот раз пускали венки со свечами. Ночь Купалы приближалась.
– Велга, – прошептал над самым ухом Змай, – Мельця тебя зовёт.
– Зачем?
– Просит помочь.
Велга едва выбралась из толпы здоровых мужиков. Те оглянулись на неё.
– Что? Уже всё? – с надеждой спросил кто-то. – Можно идти есть?
– Стоять! – снова ударили по крышке котелка. – Сначала свадьба.
– Да это всё равно ратиславская свадьба. У нас так не положено…
Голоса за спиной быстро слились в беспорядочный шум. Скренорцы принялись о чём-то спорить, поднялся крик, застучал половник.
Невеста сидела в самом большом шатре. Она сняла свою красивую понёву, пояс, оставила только обереги-бубенцы и рубаху.
– Что там творится? – Глаза у неё были круглые, как плошки.
– Все хотят есть. Подождут. Что случилось?
Мельця закивала. Руки её заметно дрожали, когда она распускала тёмные косы.
– Мне нужен венок. Сходишь со мной собрать?
– Никогда не плела венки, – смущённо призналась Велга.
– Совсем никогда?
– Родители считали, знатная девушка не должна праздновать языческие праздники. Да и цветы в волосах – это для бедняков…
В ответ послышалось только хмыканье.
– Давай помогу. – Велга присела позади Мельци, запустила пальцы в её густые косы. – У тебя очень красивые волосы.
– В моём возрасте уже прилично покрывать их платком.
– Вот выйдешь замуж, покроешь…
– Я думала, это никогда не случится.
Она обернулась через плечо. Тёмные глаза блестели. В них было нечто ужасающее, обжигающее, как летняя ночь.
– А ты разве не хотела?
– Не знаю. – Мельця вдруг показалась неожиданно робкой, почти как юная девушка, и это напугало. Она всегда служила всем опорой, оставаясь сильной, решительной, волевой. А теперь поддержка понадобилась ей. – Я же чародейка. Мы сами по себе. Нам никто не нужен.
– Всем кто-нибудь нужен.
Полные губы Мельци дрогнули в лёгкой улыбке.
– А что, если я совершаю ошибку? Что, если я ему не нужна?
– С чего ты решила? Он же сам позвал тебя замуж…
– Он такой же, как я. – Мельця опустила голову, провела кончиками пальцев по щеке, и бубенцы подпели ей печальной, тревожной песенкой. – Вольный. Непостоянный. Всегда в пути. Он привык ни за кого не держаться, ни на кого не полагаться, кроме самого себя. Что, если я ему надоем?
– Тогда проклянёшь его и превратишь в лягушку.
По смуглой щеке вдруг прокатилась слеза. И Велга, поддавшись порыву, притянула Мельцу к себе.
– Ты не сможешь узнать, что будет, если не попробуешь. Но ты точно станешь жалеть, если сейчас передумаешь.
– Уж тебе ли говорить? Ты уже дважды вышла замуж неудачно.
Они обе засмеялись сквозь слёзы. Велга и сама не заметила, когда успела расплакаться.
– Пойдём сплетём венки, – сказала она, взяв Мельцу за руку. – Не хочешь снять украшения? На Купалу положено.
– Знаю. – Рукава рубахи были закатаны по локоть, оголяя загорелые руки, на которых висели десятки тонких браслетов с оберегами. – Но я никогда не снимаю их. Это для защиты.
– Зачем так много? Мне говорили, бубенцы защищают от морока, но ты же чародейка.
Быстрым, едва уловимым движением, точно в танце, Мельця провела кончиками пальцев по височным кольцам в расплетённых волосах.
– Они для защиты, – повторила она. – Поверь, они все нужны.
В полях вокруг Щижа уже гуляли девушки. Их песни летали в воздухе, сплетаясь с закатными лучами, переливаясь красками в полевых цветах. Отсюда, вдали от городских стен и мрачных идолов, речному богу город на острове уже не казался столь чуждым и пугающим. Здесь, так же как и в Старгороде, пели песни и плели венки, здесь так же ждали праздники, пели песни, танцевали в хороводах…
Но всё же задержаться не хотелось. Старгород звал обратно домой.
Мельця и Велга плели венки. Они сели прямо на землю, утонув в высокой траве. Их пальцы покрылись пыльцой. Вокруг витали терпкие, резкие запахи полыни.
– Мужики нас убьют за ожидание, – покачала головой Мельця.
– Подождут.
– Согласна. Ночь ещё не скоро.
– А эта ночь и вправду колдовская? – спросила Велга. – Говорят, на зимнее солнцестояние к людям выходят духи Нави и танцуют с ними, а на летнее, наоборот, пытаются похитить…
Над их головами проплыла стремительно, точно косяк рыб в реке, стая крошечных пташек. Они пропели что-то нежно, немного тревожно, точно предупреждая о наступлении ночи.
Мельця примерила пушистый венок из колокольчиков.
– Если что и попытаются похитить сегодня, то только сердце, – улыбнулась она. – Но ты никому не отдавай его, Велга. Потом обязательно будет больно.
– И это ты говоришь в день своей свадьбы? – усмехнулась Велга.
– В ночь своей свадьбы, – уточнила Мельця. – Мне уже не так
