— Но… — заикнулся было Чванов.
— Никаких «но»! Запомни, я дважды не повторяю.
— Все, все, понял, — покорно пробормотал Евгений Кириллович.
— Давай-давай, приступай к сборам, — распорядился Николай. — Хотя нет, вот еще что… Давай-ка сооруди письмецо своему хозяину от имени Антона Григорьевича Краснова. Дескать, он хотел бы продать, а может, даже передать безвозмездно свою коллекцию надежному, понимающему человеку…
— Но позвольте! Ведь это же самый настоящий подлог…
— Да? Странно. А я думал, просто послание старого коллекционера ценителю из другой страны… А ну пиши, сволочь!
Евгений Кириллович испуганно втянул голову в плечи.
— Ч-что писать? Диктуйте!
— Еще чего! Давай-давай, потрудись, как будто для себя, а я, если понадобится, буду на ходу корректировать. Так, по-моему, получится плодотворнее. Согласен?
— С-согласен, — выдавил Евгений Кириллович, берясь за ручку.
Сначала письмо у него не шло, но потом творческая натура Евгения Кирилловича взяла свое — письмо вылилось так бойко и толково, будто в Чванова и впрямь вселился дух старого коллекционера. Когда Евгений Кириллович все кончил, Вася-Ваня заставил его набрать письмо на компьютере и вывести два экземпляра. Пробежал глазами то, что получилось, пододвинул к нему оба:
— Распишись! Да не за себя, за Краснова! — и решительно забрал у него второй экземпляр. Сложил его вдвое, сунул в карман. — Передашь это письмо Остроумову. Прямо в руки, слышишь? Второй экземпляр я оставлю у себя — на всякий случай… Ну и все, не смею больше задерживать, — с издевкой напомнил он, — можешь приступать к сборам. — Он был по-прежнему безжалостен. — Улететь можешь и завтра, но здесь чтоб я тебя больше не видел. И попробуй только не передать это письмо! Ты, по-моему, так до конца и не понял, на что я способен. Не дай бог тебе убедиться в этом на собственной шкуре! — Он ушел было на кухню, но тут же вернулся. — К слову, господин Алекс Кириллыч, я тут порылся у тебя немного и обнаружил целый филиал паспортного стола. У тебя случайно не найдется для меня лишнего документика?
Чванов опешил, но возразил:
— У нас, знаете, даже в габаритах несходство полное, не то что…
— Насколько мне помнится, на фотографии в паспорте красуется только физия владельца, — заметил Николай. — Давай-давай, не жмись, поройся по своим сусекам, задница, да побыстрее, а то на самолет опоздаешь!
Евгений Кириллович подошел к серванту, аккуратно вытащил одну из полочек. Она оказалась полой внутри, и из этой полости высыпались на стол несколько пачек долларов и с десяток паспортов.
Николай взял первый же паспорт, внимательно вгляделся в фотографию, недовольно отбросил документ, принялся за следующий.
— О! Расторгуев Василий Викентьевич. Год рождения — 58-й. Рожа, правда, помятая, словно по ней в кирзачах ходили, но сходство имеется, а? Глянь-ка? И имя подходящее. — Он больно хлопнул Чванова по плечу. — Что бы я без тебя делал, а, мистер Пидорсон?
— Слушайте, — взвыл Евгений Кириллович. — Вы у меня и так все отняли! Можете хотя бы не глумиться и выбирать выражения… — и уже тише проворчал: — Ему, можно сказать, любезность оказывают…
Долго, видать, сдерживавший грубые инстинкты гость с удовольствием заехал Евгению Кирилловичу в ухо, и когда тот рухнул на колени, зажав голову в руках и тихонько подвывая, размеренно пояснил:
— Запомни, тля, это не ты мне, это я тебе оказываю любезность… Хотя бы тем, что ты еще дышишь! — Он небрежно подгреб к себе пачки с долларами двадцать пять тысяч, неосторожно вытряхнутые Чвановым из тайника. Надеюсь, ты не против одолжить своему лучшему другу такую малость?
Ответом был зубовный скрежет. Впрочем, на сей раз Чванов все же смолчал, как ни тяжко ему это далось.
— То-то, — одобрительно пробурчал гость, чем как бы поощрил Евгения Кирилловича все же открыть рот. Он и открыл, произнес нерешительно:
— Простите, ну а после… после операции, так сказать… мне будет какая-нибудь… ну… компенсация за риск? Я ведь могу лишиться всего, если Остроумов догадается о моем…
— О твоем предательстве, ты хотел сказать? — рассмеялся Николай. Значит, халявных денег захотел, козел? И сколько же, если не секрет?
— Э… Двадцать пять процентов со сделки.
— С какой еще сделки? — издевательски изумился гость.
— Ну… с продажи коллекции Краснова, — сказал Евгений Кириллович и поспешно прибавил, показав на пачки денег, что были у Николая в руках: Эти двадцать пять тысяч, разумеется, не в счет!
— Коллекция… — угрюмо повторил следом за ним гость. — А ты ее оценивал?
— Я наводил справки, — оживился Чванов. — Специалисты из общества книголюбов утверждают, что собрание Краснова может потянуть примерно на миллион баксов. Но ведь у нас особый случай, не так ли?
— Да, да! Краснов ни за что не расстанется со своей коллекцией, подхватил гость. — К тому же Антон Григорьевич, к превеликому моему сожалению, не в состоянии говорить. У него инсульт, и никто не может предугадать, сможет ли старик стать дееспособным в ближайшее время… Какая-то сволочь довела человека, постаралась, чтобы его хватил удар. Не вы ли, Евгений Кириллович? Пакость в вашем духе!
— Вы с ума сошли! Я-то здесь с какого бока? — И тут же осекся. — Да, но позвольте! Если у него инсульт, каким же образом вы тогда собираетесь торговаться? От его имени, что ли? Вы же противоречите сами себе! Только что сказали, что Краснов не расстанется с коллекцией…
— А вот это — совсем не твое дело, мистер! — снова посуровел Вася-Ваня. — И вообще, послушай, Чванов, тебе что было приказано целых пятнадцать минут назад?! — Он с угрожающим видом двинулся в сторону Евгения Кирилловича. — Я бы на твоем месте был уже на пути в Шереметьево, а ты все сидишь и рассуждаешь. А ну, живо хватай свой кейс и выметайся, пока окончательно не вывел меня из себя!
— Да-да-да, я понял, понял! Все понял! — испуганно залопотал Чванов, увидев, что гость полон решимости.
— Кейс не забудь, полудурок! — рявкнул напоследок Николай, глядя, как Чванов задом пятится к двери. — И вот, на тебе компенсацию! — С этими словами он, не глядя, взял со стола пачку долларов и швырнул ее в сторону Чванова. — На, подавись, иудская рожа!
Пока Евгений Кириллович бежал по лестнице, его изощренный в дипломатических игрищах ум лихорадочно высчитывал оптимальный вариант дальнейших действий. А что, если взять да позвонить в милицию? Дескать, меня насильно захватил убийца Игоря Альфредовича Решетникова, принудил под угрозой оружия отдать ему собственную квартиру… Но тут он вспомнил про все свои в этой квартире тайники, про записанную сегодня этим подлецом изобличающую его пленку, прикинул все плюсы и все потери… Получалось, что сейчас лучше всего промолчать и побыстрее унести ноги на теплый, уютный Кипр…
Придя к этому решению, он остановился на втором этаже и позвонил в квартиру коменданта (в его непростом доме с давних времен была должность коменданта, и этот комендант жил здесь же, как самый обычный жилец). Быстро сообщив коменданту о своем временном жильце, он выскочил на улицу и лихорадочно принялся ловить машину — так велико было его желание как можно быстрее унести ноги из некогда родной страны…
Глава 9
Денис явственно видел человека — невысокий, кряжистый, в каком-то длинном пыльном балахоне, он разгуливал по его комнате, трогая зачем-то время от времени висящий у него на груди колокольчик, и колокольчик отзывался на каждое такое прикосновение странно знакомым заливистым звоном. «Прокаженный!» — кричали где-то на улице.
Он открыл глаза — человек в балахоне мгновенно исчез, и только этот, монотонно повторяющийся звук все никак не хотел прекращаться, и не до конца еще проснувшийся Денис, уже ясно понимая, что и прокаженный, и балахон, и колокольчик на нем — все это было во сне, нехотя протянул руку к стоящему у него в изголовье телефону.
— Денис, извини, если разбудил, — услышал он голос Макса.
Денис покосился на свои лежащие здесь же, рядом с телефоном, часы. Похоже, произошло что-то экстраординарное, если Макс звонит в такую рань! Он даже сел в постели.
— Хреновое дело, Денис! — прокричал Макс. — У меня только что побывал этот… ну, который с уральским выговором…
— Что значит побывал? С тобой все в порядке?
— Что значит? А то и значит! Выследил меня и притащился прямо домой… сунул под нос пушку… Но со мной, в общем, ничего страшного, а вот с офисом я связался… там Демидыч сегодня — он говорит, что Витька молчит, Щербак уже готовится ехать на Трифоновскую…
— Круто! — только и сказал Денис. — Давай собирайся, буду около твоего подъезда через двадцать минут!
Насчет двадцати минут он, конечно, погорячился, но, как бы то ни было, почти уложился в обозначенное время — в этот ранний час по Москве еще можно было ехать, почти не обращая внимания на светофоры. Он увидел Макса, ждущего его у бровки тротуара.
