Скоро я попал в город. Не в увольнение или самоволку, а на работы. Работал я вместе с целым взводом подчиненных на стадионе города Североморска. Убедившись, что людей оставить можно, я принял их заказы на сигареты и пакеты овсяного печенья и ушел в поисках переговорного пункта. Он оказался неподалеку и, заказав несколько минут, я принялся звонить в Санкт-Петербург. Денег в обрез, а на том конце, как назло, не брали трубку. Я уже, было, отчаялся что-нибудь услышать, кроме гудков, но раздался щелчок и женский голос произнес: «Алло?». Мое сердце учащенно забилось…
…Здесь я должен рассказать краткое предисловие, связанное с этими событиями…
За две недели до отъезда в армию меня отпустили побыть дома, но чтобы по первому звонку быть в стенах училища, готовым к отправке. Понимая, что СЕКАСА еще долго не увижу, я обзванивал своих знакомых девушек. Блокнот с номерами телефонов и полузабытыми именами уже подходил к концу, когда услышал девичий голос, который был не прочь поболтать по телефону. Через несколько минут я понял, что ошибся номером. Но общение было настолько приятным, что трубку мы не повесили оба. Обменявшись настоящими номерами телефонов, мы созванивались каждый день и говорили по нескольку часов ни о чем.
— Завтра, я уезжаю в армию, на флот, — однажды сказал я после звонка из училища, собирая вещи.
— Ты серьезно? — спросила Наташа (так ее звали). Слушай, ты — классный парень, поэтому как приедешь в Североморск, найди капитана первого ранга Егорова. Он служит в части номер двадцать пятьсот сорок пять. И он мой отец. Я позвоню ему и попрошу тебе чем-нибудь помочь. А если я попрошу, то он точно поможет. Так что прорвемся…
И вот я в Североморске, в части с этим номером, но такого офицера там нет. Конечно же, этот разговор мог оказаться пустым трепом, но когда не на что надеяться, то видишь надежду во всем. В любом случае, я ничего не терял от звонка в Питер…
— Алло, — повторил женский голос в трубке, — с кем я говорю?
— Простите за беспокойство, — начал я, — я Александр Попов, знакомый Наташи Невзоровой. А вы кто? — спрашиваю осторожно я, потому что это могла быть и ее подруга.
— А! Понятно! Это ее мама. Наташа про тебя говорила. Ну, рассказывай, как ты там устроился?
— Да вот по этому вопросу и звоню. Капитана первого ранга Невзорова в указанной части не нашел.
— Она, наверное, ошиблась. Вот малявка невнимательная! Где ты сейчас находишься?
— На переговорном пункте возле стадиона.
— А, понятно. Выходи на улицу и жди десять минут. Я сейчас ему позвоню, и он к тебе подъедет.
И я вышел. Нервно куря, я ждал и нервничал, вращая головой по сторонам в поисках патруля, способного и до мертвого докопаться, коих здесь было великое множество.
Ждать пришлось недолго. Спустя обещанные десять минут возле меня остановились две тонированные черные «Волги». Дверь одной из них открылась, и из нее вышел «капраз». Внешность его была подобна капитану Гранту. Этого персонажа, честно говоря, визуально не помню, но ассоциативный ряд, связанный с благородными сединами, подсунул в мою голову почему-то именно его.
— Здравствуйте, вы — Попов? — спросил офицер.
— Да! — ответил я.
Сделав знак рукой, он отпустил автомобили, и мы остались одни.
— Ну, как там Наташка? Нормально? Где хочешь служить? Если хочешь, можешь у меня писарем сделаться.
— А? У? Гу? Ы? — не зная, как себя вести и как попытаться ответить хоть на один вопрос, я издавал подобные звуки, мотая головой, подобно шарнирной игрушке на «торпеде» машины, в разные стороны, но больше вверх и вниз. А он не останавливался, демонстрируя деловую хватку.
— Сигареты есть? — и, не дождавшись ответа, вынул из своего дипломата и всучил мне в руки блок «Тройки».
— Спа… — хотел я проявить воспитанность и отказаться, но был снова перебит.
— Есть хочешь? — и вручил полдюжины магазинных пакетов вафель и печенья.
— Спа… — снова постарался отблагодарить офицера, но он продолжил:
— Может, денег нет? — и дал мне три красные сотенные купюры.
— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться! — начал официальное обращение я, наконец, дождавшись своей минуты.
— Бля-я-я, ну, что ты заладил: «Разрешите, бла, бла, бла», мне этой уставщины за весь день еще в уши пихать килограммами будут, так что давай без нее обойдемся. Лучше говори просто и по делу.
— Я хочу в Гремиху.
— Давно я таких оригиналов не встречал. Может, еще раз подумаешь? К себе возьму. Будешь туда-сюда бумажки носить при штабе. Служба пройдет — не успеешь оглянуться.
— Нет, — отрезал я. — Я уже обо всем подумал. Я уже пять лет живу и варюсь в огромных людских массах, где у каждого свой характер, свое настроение. И поверьте мне на слово, я устал от них. Мне хочется служить в маленькой отдаленной части, на краешке земли. Там, куда проверку отправляют, как в наказание самой проверке. Большего зла, чем исходит от людей, ни от кого не исходит. Чем меньше людей, тем меньше зла. Понимаете?
— Понимаю. Но этим местом пугают уголовников, призванных и попавших к нам. Поэтому я еще раз спрашиваю. Ты уверен?
— Уверен на все сто процентов. Поверьте, это обдуманное решение и, в любом случае, отмене не подлежит, — говорю я четко, с серьезным лицом.
— Как скажешь. Сегодня же сделаю на тебя запрос.
Он садится в подъехавшую черную «Волгу» и уезжает. А через неделю пришел мой вызов в гарнизон «Летающих собак». Пораспределению со мной отправляли еще троих. Итого: нас четверо, тех, кто будет со мной служить где-то на краешке земли.
Шторм на теплоходе «Клавдия Еланская» кидал нас вверх и вниз, влево и вправо. Переваренная еда выскакивала из нас при особо сильных толчках корпуса и падала на зеленый ковролин. Я, зная особенность морских путешествий и причуды вестибулярного аппарата, много не ел перед путешествием, ограничившись пачкой сухих галет. В гарнизон, куда нас везли, можно было попасть теплоходом и вертолетом. Второй вариант был отметен сразу по причине дорогостоящего топлива и отсутствия острой необходимости нашего срочного присутствия на рубежах Родины. Хотелось скорее стать на землю и почувствовать твердь без шатаний. «Молодых», то есть, нас, забрал, как всегда, какой-то уродец с манией величия. Он рассказывал нам о трудностях жизни на новом месте, зачем-то сгущая краски.
— Заткнись, старлей. Незачем молодых пугать. Приедем, по месту разберемся. А так только панику наводишь. Небось, сам в кабинетике сидишь и бумажки катаешь? А то, о чем ты рассказываешь, в новостях увидел. Так? — спросил я.
Старлей охренел от такого обращения и, сотрясая своим пятым подбородком, на котором росла ужасная бородка, похожая на кучу лобковых волос, прошипел:
— Старшина, застрелю тебя в карауле. Местность глухая. Тундра. Съедят тебя звери.
— Не горячись, вот увидишь, в твое распоряжение не попаду. Мой дядя — адмирал Попов (старая выдуманная тема), слышал о таком? И у тебя-то духу меня убить не хватит, а вот я стукну тебя по темечку и, смазав маслом твое жирное тело, в иллюминатор попытаюсь пропихнуть. И будет оно плавать по мировому течению-Гольфстриму. Но не обольщайся, что говно и не утонешь. Вода здесь плюс пять градусов. Через двадцать пять минут умрешь от переохлаждения, прежде чем пухлыми ручками сумеешь догрести до берега, где и не растет-то толком ничего. Или лучше, придушу тебя твоими же шнурками, чтобы наверняка. Никто ничего не докажет, потому что твое тело обглодают рыбы и оно даже не сможет всплыть из-за отсутствия мяса. И где-то далеко твоя мама купит жирную селедку, которая глотала куски твоего жирного тела и съест ее, облизав жирные пальцы.
— Вы все свидетели, он мне угрожает! Я тебя, урода, засажу в дисциплинарный батальон! Сгниешь в говне!
— Да я только оттуда, из говна! И никто не будет тебе свидетелем, потому что мы и ты живем по разные стороны баррикад. Вы — офицерье с ярко выраженным завышенным самомнением, наши негласные враги. Любой нормальный матрос при удобном случае вам нож в брюхо всадит или пулю в голову пустит.
— Тебе ПИЗДЕЦ! — принялся орать жирный низкорослый старлей. В итоге он убежал в бар залечивать свое самолюбие спиртным.
— Ну вот, так лучше не делать, если у вас еще осталась хоть капелька терпения. Идите по кораблю прогуляйтесь, что ли. Все равно тошнить-то уже нечем, а на свежем воздухе качка легче переносится. Честно говорю.
С этими тремя парнями я подружился, пока месяц ждал в Североморске, когда нас заберут и сопроводят «дальше по этапу». Родом из Сибири, они уже прошли полгода «учебки», и теперь ждали внедрения в новый коллектив…
— Ты — ШАКАЛ, учившийся на ШАКАЛА. Годы твоей учебы не считаются за настоящую службу. Ты приравниваешься к обычному ДУХУ, — цедят сквозь зубы одаренные властью ДЕДЫ.
