Броуди наблюдал за тем, как она отмеряет и взвешивает, бросает лед, наливает, а затем добавляет к напитку оливки на длинных палочках. Он внимательно изучил содержимое своего стакана.
— Я не пил мартини… уже не помню сколько. Это не тот напиток, который можно заказать у Клэнси.
— Что ж, сегодня прекрасная возможность разнообразить твое меню, — она подождала, пока Броуди сделает глоток.
— Потрясающий мартини, — он отхлебнул еще, бросив на Рис одобрительный взгляд. — Тебе цены нет.
— Ясное дело, — согласилась она. — Теперь попробуй вот это.
Она передала ему маленькое блюдо, на котором лежало нечто похожее на фаршированный сельдерей.
— Что там внутри?
— Военная тайна. Могу лишь сказать, что не обошлось без помидоров.
Броуди не был поклонником сельдерея и все же решил попробовать — в расчете на то, что водка перебьет вкус. Однако первый же кусочек заставил его изменить свое мнение.
— В чем бы ни заключалась твоя военная тайна, она куда лучше подходит сельдерею, чем арахисовое масло, которым так щедро сдабривала его моя мать.
— Надеюсь. Да ты сядь, поешь в свое удовольствие. — Она отхлебнула немного мартини. — А я пока приготовлю салат.
Садиться он не стал. Молча стоял у стола и наблюдал за тем, как она запекает кедровые орехи. Только представьте — запекает кедровые орехи! Затем в дело пошла зелень.
Броуди всегда с подозрением относился к зелени. Что уж тут говорить про ту непонятную траву, которую запихивают в кастрюльку на плите.
— Говоришь, это будет салат?
— Я готовлю салат из шпината и красной капусты, с добавлением кедровых орехов и горгонзолы. Я и представить не могла, что Мак действительно закажет горгонзолу, когда я случайно упомянула о том, что хотела бы приготовить с ней пару блюд.
— Не забывай, он к тебе неравнодушен.
— Просто счастье, что в городе есть человек, с таким удовольствием откликающийся на твои прихоти. В любом случае доктор Уоллес сказал, что мне нужно употреблять больше железа. А в шпинате как раз полно железа, — заметив выражение лица Броуди, она с трудом сдержала смех. — Ты уже большой мальчик. Если не понравится салат, можешь его не есть.
— Чудесно. Как прошел визит к доку?
— Он очень мягок и в то же время настойчив. Спорить с ним просто невозможно. — Она немного убавила огонь под кастрюлькой. — Он считает, что я немного не в тонусе и склонна к анемии, но в целом у меня все в порядке. Я уже давно сыта по горло докторами, но этот прием оказался лучше, чем я могла ожидать. Кстати, когда я заходила в винный магазин, Джефф сообщил, что шериф занес им рисунок.
— Да, об этом я уже знаю. Он тебе говорил про Пенелопу Крус?
По лицу Рис скользнула улыбка.
— Говорил. Еще он — шериф — отправил копию рисунка Джоани. Но тоже безрезультатно.
— А ты надеялась на результат?
— Даже не знаю, на что я надеялась. Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы кто-нибудь взглянул на рисунок и сказал: «Это же вылитая Салли Джонс, что живет к востоку от города. У нее были серьезные проблемы с ее незаконопослушным муженьком». Тогда бы мы знали, в чем дело, и шериф мог бы арестовать незаконопослушного муженька. На этом бы все и кончилось.
— Быстро и просто.
— В каком-то смысле. — Она снова пригубила мартини. — Между прочим, я прочитала твою книгу. Очень рада, что ты не похоронил Джека заживо.
— А уж он-то как рад.
— Ясное дело, — рассмеялась Рис. — Еще мне нравится, что ты оставил ему некоторую свободу маневра, и он по-прежнему способен на любое жульничество. Но Ли, я думаю, сделает из него человека. Чисто по-женски она мне тоже очень понравилась.
— Рад, что моя писанина пришлась тебе по душе.
— Не то слово. Я даже купила еще один твой детектив — «Кровные узы». — Она замолчала, увидев тень недовольства на его лице. — Что такое?
— Ну… там много насилия. Пара сцен выписана с удручающей подробностью. Вряд ли тебе это понравится.
— Поскольку я сама стала жертвой насилия?
— Не исключено, что это вызовет у тебя множество неприятных ассоциаций.
— Что ж, тогда я откажусь от дальнейшего чтения. Как и ты можешь отказаться от моего салата. — Рис проверила содержимое кастрюльки. — Почему бы тебе не зажечь свечи? И не открыть вино?
— Пожалуй.
— А что тебя сегодня отвлекло?
— В смысле?
— Когда я только приехала. Ты еще сказал, что завозился.
— Ах да! — Он зажег свечи — темно-синие пирамидки, совпадавшие по цвету с салфетками. — Я работал.
Да уж, болтливым его никак не назовешь, подумала она.
— Иными словами, твоя новая книга продвигается вполне успешно.
— Да, — он достал из холодильника вино, — сегодня был удачный денек.
— Как я понимаю, ты не очень-то хочешь говорить об этом.
Он начал было искать штопор, но тут Рис подала ему свой.
— Говорить о чем?
— О своей книге.
Броуди слегка призадумался.
— Понимаешь, я собирался убить ее. Я еще рассказывал тебе об этом — там, в горах.
— Я помню. Злодей должен был убить ее там — столкнуть со скалы в воду.
— Именно. И он попытался это сделать. Он вдоволь ее помучил, но не смог столкнуть в пропасть, как ему этого ни хотелось.
— Она сбежала.
— Она прыгнула.
Рис, которая в это время помешивала зелень, в удивлении взглянула на него через плечо:
— Прыгнула?
Раньше он никогда не рассказывал о своей работе. Даже вопросы о том, как ему пишется, вызывали в нем глухое раздражение. Но теперь ему захотелось рассказать обо всем Рис — любопытно было узнать ее реакцию.
— Идет дождь. Тропинка в горах стала скользкой от грязи. У женщины кровоточат ноги, и сама она вся в синяках. Ей нечего надеяться на помощь — кроме нее и убийцы, там никого нет. Сбежать она тоже не может — он куда сильнее и проворнее ее. Поэтому она прыгает. Когда я описывал это, то думал, что она умрет. Полагал, что на восьмой главе для нее все закончится. Но я ошибся.
Рис молча слушала, одновременно занимаясь последними приготовлениями к ужину.
— Она оказалась сильнее, чем я предполагал. Она прыгнула в воду, поскольку для нее это был единственный шанс уцелеть. А она предпочла бы умереть в борьбе, чем просто сдаться и позволить убить себя. И ей все-таки удалось выбраться из реки, хотя течение нещадно пошвыряло ее о камни.
— И в самом деле сильная женщина, — согласилась Рис.
— Она совсем не думала так о себе. Она вообще не думала, просто действовала. Она выцарапала себе право на жизнь. Пока что она в лесу, израненная и измученная. И она по-прежнему одинока. Но главное, что она жива.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
