Он ее муж, тупица. Что, по-твоему, она должна была сделать?
Поскольку до сих пор я был недостаточно последователен, я рассказываю ему все, что мне удалось узнать о Винсенте и его играх разума, и подробности того, что происходило в том здании.
Затем, с болью в груди, я рассказываю ему о Саре.
Он молчит, когда я рассказываю ему о видео. На его лице шок и сочувствие. Некоторое время мы сидим в тишине.
Скорбим.
Нас прерывает входящий звонок. Он отвечает, откинувшись в кресле.
― Привет, мам… ― Да, я сейчас с ним. ― Он прижимает телефон к подбородку. ― Мама говорит, что рада, что с тобой все в порядке, и в следующий раз пришлет тебе немного своих брауни. ― Он молча извиняется, пожимая плечами.
Я тихонько смеюсь. Похоже, он прячет меня не от всех. Если отбросить все шутки про маменькиных сынков, брауни этой женщины действительно самые вкусные, а когда дело доходит до секретов, ей можно доверять. Я это уважаю.
― Подожди. ― Таннер вскакивает на ноги, в его голосе появляется напряжение. ― Она в городе? Где ты это услышала? ― Широко раскрыв глаза, он меряет шагами комнату. ― Я посмотрю, что смогу выяснить, но, если ничего не изменилось, она вряд ли будет этому рада.
Он поднимает глаза, замечает мою поднятую бровь, и в ответ разочарованно качает головой.
― Не волнуйся, мам. Она ненавидит не тебя. Я выясню все, что смогу, и перезвоню позже. Айзек передаст тебе привет и просит двойную порцию брауни. Я тоже тебя люблю. ― Он резко выдыхает и засовывает телефон в карман. ― Чтоб меня.
― С семьей все в порядке? Я отодвигаю яичницу в дальний угол маленького столика. Запах убивает меня.
― Да. Думаю, Шей вернулась в город.
― О, черт. Наконец-то вернулась, чтобы надрать тебе задницу после стольких лет?
― Не смешно. Моя мать была убита горем. Хочет, чтобы я навестил ее.
Не думаю, что все пройдет хорошо.
― Дай мне знать, если я могу чем-то помочь.
― Я бы с радостью, но тебя не существует, помнишь? И чем быстрее ты поправишься, тем быстрее сможешь отправиться на поиски этого ублюдка.
По мере того, как до меня доходил смысл сказанного, я расплываюсь в улыбке. Я сам собирался преследовать Винсента, но не была уверен, что Таннер меня поддержит.
― Честно говоря, я думал, ты скажешь, чтобы я оставил это федералам.
― Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь. ― Он складывает бумаги обратно в портфель, и достает ноутбук, который ставит на край кровати. ― Наверное, мне стоит смириться с этим. Так я смогу тебе помочь. Если ты захочешь заняться этим официально или тебе понадобится финансирование, я смогу нанять тебя в качестве субподрядчика благодаря твоему опыту. Но тогда все станет официально, и возникнут вопросы.
― У меня есть сбережения. Я предпочту сделать это самостоятельно, пока мы не будем вынуждены пересечь этот мост.
― Я так и думал. ― Он кивает в сторону ноутбука. ― Там есть файл, в котором я собрал информацию о бизнесе Винсента и все остальное, что мне удалось найти. Возможно, я смогу достать для тебя немного дополнительных денег. Только не вздумай ничего от меня скрывать, ладно? Одного раза хватило.
― Конечно.
Он смотрит на меня с сомнением.
― Постарайся, чтобы меня не уволили, ― добавляет он. ― И, если ты доверяешь девушке, я могу посвятить ее в это.
― Не доверяю.
Но Таннер ― как собака, унюхавшая кость. Он чувствует, что она поблизости, и не сдается.
― Она должна приехать в участок, когда выйдет из больницы. Я могу рассказать ей минимум.
― Я сказал «нет». ― Это звучит достаточно грубо, чтобы остановить одну из медсестер, проходящую мимо моей двери. ― Я не доверяю ей, понятно? Пусть думает, что я умер, мне все равно. ― Слепое доверие плохо заканчивается. Я до сих пор не могу поверить, что ослабил бдительность. Я отворачиваюсь от его любопытного взгляда, понимая, что он слишком проницателен. Я не дам ему повода для дальнейших расспросов. ― Так ей и скажи.
Скажи ей, что она убила меня. Пусть думает об этом, пока лежит под своим мужем.
Черт, какой же я мелочный. Моя голова откидывается на подушку.
― Как насчет того, чтобы придерживаться первоначального плана? Нет никаких доказательств существования человека по имени Айзек.
Я пытаюсь сглотнуть, но в горле слишком сухо.
― Я не против.
Мы притворимся, что меня там никогда не было. Что я никогда не обнажал душу перед Эверли Кросс. Я плод ее воображения. Фантазия.
Призрак.
― Ладно, тогда я пойду. ― Он постукивает пальцем по ноутбуку. ― Я оставил тебе много материалов для чтения, если ты захочешь ознакомиться. Но я серьезно: если мы делаем это, ты должен оставаться на связи. Ты не можешь пропасть.
Я пожимаю плечами. Мы оба знаем, какой я бываю, когда замыкаюсь в себе, и я не даю обещаний, в выполнении которых не уверен.
В принципе, я вообще их не даю… кроме одного.
Я убью тебя. Считай это обещанием.
Таннер замолкает, словно читает мои мысли. Как будто он уже знает, что это плохая идея. Но лучше пусть он будет в курсе, и помогает мне, чем тратит свое дыхание, уговаривая меня не вмешиваться.
― Отдыхай. ― Бросив на меня последний предостерегающий взгляд, он протягивает мне бутылку воды с прикроватной тумбочки и направляется к двери. ― Я вернусь позже.
У меня в глазах появляется неприятное ощущение, когда я смотрю ему вслед. Это осознание того, что я был бы сейчас мертв, если бы мой друг не перевернул небо и землю и не отправился в ад, чтобы найти меня. Это заставляет меня остановить его.
― Таннер?
Он замирает в дверях. Поворачивается.
Выдыхая через нос, я опускаю подбородок.
― Спасибо.
В уголках его рта появляется ухмылка.
― Ты бы сделал то же самое для меня. ― Отдав честь, он выходит за дверь.
Да…
Открыв ноутбук, я смотрю на файл, озаглавленный «Спасение упрямой задницы Портера. Снова».
Я бы так и сделал.
ГЛАВА 32
Я смотрю на свое отражение в заляпанном больничном зеркале.
Впалые щеки. Темные круги под измученными, покрасневшими глазами. Бледная кожа, окруженная копной грязных русых волос, которые выглядят так, будто в них попала молния. Губы потрескавшиеся, ногти длинные и ломкие. Мое тело хрупкое и истощенное.
Но я все еще здесь.
Я имею значение.
Я прижимаю обе ладони к щекам и отрабатываю перед зеркалом разные выражений лица. Удивление, радость, гнев, шок. Мой рот все еще знает, как улыбаться, мои глаза все еще могут сиять.
Со мной все будет в порядке.
Когда вода становится теплой, я скидываю халат и впервые за долгое время встаю под струи. Настоящий душ.
Жидкое мыло. Шампунь. Кондиционер.
Боже… кондиционер.
Я хочу утонуть в нем. Я оставляю его на волосах на двадцать минут, пока брею ноги и позволяю аромату чистых цитрусовых и жимолости смыть остатки моего плена. Проходит час, прежде чем я вытираюсь полотенцем и укладываюсь обратно в постель, где запихиваю в рот ложку лимонного желе.
Мгновение спустя в палату входит медсестра с яркой и жизнерадостной улыбкой.
― Доброе утро, миссис Кросс. Как вы себя сегодня чувствуете?
Я проглатываю желе.
― Немного лучше. Обезболивающие действуют, и за ночь температура наконец-то спала.
― Это хорошие новости. Еще какие-нибудь симптомы?
― Только потеря аппетита. Но желе вкусное.
Она кивает.
Вчера вечером мне поставили диагноз ― синдром гиперстимуляции яичников, или сокращенно СГЯ. Это когда яичники увеличиваются до опасных размеров ― редкое и смертельно опасное осложнение, которое может возникнуть у женщин, принимающих препараты для стимуляции роста яйцеклеток.
Пересадка яйцеклеток чуть не убила меня.
Если бы мой похититель не дал мне дозу антибиотиков, то, скорее всего, этим бы все и закончилось.
