Он плакал, не скрываясь.
Разум приказал руке подняться, рту — открыться и заговорить, голове — повернуться в его сторону.
Ничего не сдвинулось, не донеслось ни звука.
Лишь одна слеза, собравшаяся в уголке глаза, набухла, срываясь с ресниц и скатываясь по холодной щеке.
А потом все кончилось, глаза снова закрылись, она попрощалась, и силы покинули ее тело.
Туман наплыл разом, из углов черного поля зрения, клубы вытесняли собой слепоту. И из дымки и странной иллюминации перед ней предстала дверь, так быстро, будто образовалась из облака.
И Ана интуитивно знала, что если коснется золотой ручки и откроет портал, то войдет в Забвение… и не будет пути назад. Она также точно понимала, что если не решится в определенный срок, то потеряет свой шанс и останется в Небытие.
Но она не хотела уходить.
Она боялась, как Роф будет без нее. При дворе мало кто заслуживал доверия… и многих стоило опасаться.
Наследие его отца оказалось прогнившим. Просто вначале было не ясно.
— Роф… — позвала она в тумане. — О, Роф…
Мольба в ее голосе отдавалась эхом, шумом в ее ушах и белом-пребелом ландшафте вокруг.
Смотря вперед, она надеялась, что Дева-Летописеца явится во всем великолепии и сжалится над ней.
— Роф…
Как она могла покинуть Землю, столько всего оставив позади себя…
Ана нахмурилась. Дверь перед ней, казалось, отодвинулась назад. Или ей почудилось?
Нет, она отступала. Медленно, неумолимо.
— Роф! — закричала она. — Роф, я не хочу уходить! Роооооооооф…
— Да?
Ана с криком развернулась. Поначалу, она не поняла, кто стоит перед ней. Это был маленький мальчик, лет семи-восьми, с черными волосами, бледными глазами, его тело было болезненно худеньким, и первым желанием было накормить его.
— Кто ты? — задохнулась она. Но она знала. Знала.
— Ты звала меня.
Она положила руку на низ живота.
— Роф..?
— Да, мамэн. — Мальчик не сводил с двери казалось бы древнего взгляда. — Ты собираешься перейти в Забвение?
— У меня нет выбора.
— Неправда.
— Я умираю.
— Это не обязательно.
— Я проигрываю бой.
— Пей. Пей то, что в твоем рту.
— Не могу. Я не могу глотать.
Темп их слов нарастал, становился все быстрее и быстрее, будто она знала, что времени оставалось все меньше… и он тоже.
Его глаза, бледно-зеленые… и было в них что-то странное. Зрачки были слишком маленькими.
— Я не могу пить, — повторила она. Дражайшая Дева-Летописеца, мысли неимоверно путались.
— Следуй за мной, и ты сможешь.
— Как?
Он протянул ей руку.
— Пошли со мной. Я верну тебя домой, и тогда ты сможешь пить.
Она посмотрела на дверь. Была некая сила, заставлявшая протянуть руку и завершить круг, начавшийся с ее падения на пол.
Но ее чувства к сыну были сильнее.
Она повернулась спиной к двери.
— Ты вернешь меня к своему отцу?
— Да. Назад, к нему и ко мне.
Шагая вперед, она обхватила теплую ладонь сына, а не дверную ручку, и он повел ее из белого тумана, дальше от смерти, настигавшей ее, вперед к…
— Роф? — прошептала она, когда тьма охватила их обоих.
— Да?
— Спасибо. Я не хотела уходить.
— Мамэн, я знаю. И когда-нибудь ты отплатишь мне тем же.
— Да?
— Да. И все будет хорошо…
Она не слышала, что он сказал дальше: затягивавший водоворот вытолкнул ее на поверхность, давя на все тело разом. А потом в лицо ударил сильный ветер, сдувая волосы назад, лишая дыхания.
Ана не знала, где окажется.
Она могла лишь молиться, что к ней пришел на самом деле ее ребенок… а не какой-то демон, сбивший ее с пути. Единственное, что может быть хуже, чем не вернуться назад — обманом лишиться вечности с любимыми…
Глава 31
Трэз знал, что ничего из этого не должно было происходить.
Ни того, что он укусил горло Селены вместо запястья. Ни сумасшествия на кровати. Ни — сто процентов — того, что сейчас она вытянулась на меховом ковре. Груди выставлены напоказ перед его взглядом, лоно готово для него, аромат подтверждает ее возбуждение.
— Возьми меня, — сказала она самым сексуальным голосом, который он слышал. — Научи меня…
Ее взгляд был невероятно серьезным, и на каком-то уровне Трэз не мог понять: Селена отшила его раньше, а сейчас… сейчас она хочет его?
Да кого это волнует? Его эрекция пульсировала. Плевать! Возьми ее! Она же хочет нас!
Нас. Будто у него было два Я. И, на самом деле, это было не так слабоумно, как звучало. Его член сейчас действовал самостоятельно.
— Селена? — простонал он. — Ты уверена? Если я доберусь до тебя… то уже не смогу остановиться.
Черт, он едва смог сейчас остановиться.
Она протянула ладонь, скользнув вверх по его руке.
— Да.
— Я не должен этого делать, — услышал он свой голос.
Заткнись! И сядь!
Шикарно, сейчас он цитировал отца Говарда Стерна.
— Селена, я не… достоин этого.
— Я хочу тебя. И поэтому ты достоин.
Я же говорил тебе, не тупи, придурок.
Ага, словами самого Бена Стерна.
Трэз закрыл глаза и покачнулся, думая, что это — извращенная шутка, раз судьба предлагает ему желанное в такую ночь.
— Прошу, — сказала она.
О, блин. Будто он способен отказать ей?
Когда он снова открыл глаза, то не знал, как ему сделать так, чтобы они оба остались целыми и невредимыми после секса. Этот момент — самый плохой из всех возможных, чтобы вскрыть банку с червями, но он не отвернется от нее: он испытывал боль в местах, ранее неизвестных ему, и происходящее станет его Бэнд-Эйдом, чем-то, что поможет.
Пусть и на время.
И, по крайней мере, он может сделать все, что в его силах, чтобы ей было хорошо.
Поднявшись вверх, он уперся руками по бокам от ее извивающегося тела и медленно, но неумолимо опустил лицо так, чтобы его губы оказались в миллиметре от ее.
— Назад дороги нет, — прорычал он.
Она сомкнула руки на его шее.
— И никаких сожалений.
И то верно.
Скрепляя уговор, он поцеловал ее, прижимаясь губами к ее губам, наступая, пока она не открылась. Его язык уже входил в ее лоно… до какой-то степени. Черт, он сам себя шокировал, лаская ее языком. А сейчас? Он не станет сдерживаться. Полностью вытянувшись на ней, сминая ее рот своим, наклоняя при этом голову вбок.
Такое странное раздвоение. Он был более чем готов взять ее, широко раздвинуть ее ноги и погрузиться во влажный жар… и да, он хотел отметить ее изнутри своей спермой, оставить свой запах на ней и в ней, сделать так, чтобы ни один мужчина не посмел прикоснуться к ней, даже просто посмотреть в ее сторону.
И все же он совсем не торопился, целуя ее.
С другой стороны, она была сладкой, как айсвайн, мягкой, как двойной бурбон, кружила разум подобно портвейну. И он был опьянен еще до того, как поднял голову, чтобы сделать вдох.
Но он не проведет так вечность. Он собирался добраться до иного местечка.
Сцеловывая свой путь по колонне ее шеи, он с сожалением посмотрел на рваные ранки на вене и потерся о них губами.
— Прости, — выдохнул он хрипло.
— Но за что?
Ему пришлось закрыть глаза, когда ее хриплый голос прорвался сквозь туман в голове… и возбудил его еще сильнее. О чем она спрашивала… а, точно.
— Мне стоило быть нежнее.
— Что ж, я не против, когда так крепко сжимают. Вовсе нет.
Ииииииии, от ее слов начало двоиться в глазах.
— Ты собираешься вернуться туда, где был? — спросила она.
Черт, да.
— Да… прямо сейчас. Если ты хочешь…
Ее тело выгнулось, и в купе с ее стоном это было лучшим «я хочу», которое он когда-либо слышал.
Пытаясь обуздать внутреннего зверя, Трэз покрыл поцелуями ее ключицу и отстранился, взглянув на Селену. Ее груди — самое красивое, что он когда-либо видел: она была идеально сложена, напряженные соски на кремовой, бархатной коже, а ее дыхание испытывало его самоконтроль.
Он был таким же нежным, как и с ее губами.
Вытянув язык, он закружил вокруг ее соска… и ей понравилось, судя по тому, как она запустила руки в его волосы.
— О-о… — застонала она.
Трэз улыбнулся, прежде чем втянуть вершинку. Лаская ее, он лег на бок, а рукой скользнул вниз по ее талии, бедру… внутренней поверхности.
