— О-о… — застонала она.
Трэз улыбнулся, прежде чем втянуть вершинку. Лаская ее, он лег на бок, а рукой скользнул вниз по ее талии, бедру… внутренней поверхности.
Ее расслабленное, доверившееся ему тело было подобно воде в его руках. Он лизнул ее сосок и продолжил свой путь, все ниже и ниже. Он почти добрался до ее лона, зная, как и где именно ласкать ее, когда…
Образ человеческой женщины заполнил его мозг.
Поначалу он не понял, что там изрыгнул его разум… но потом вспомнил первую встречную, которую поимел на заднем сидении автомобиля год назад. С губительной четкостью. Он увидел все в высоком качестве, помада размазана по ее передним зубам, тушь пятнами залегла под глазами, неумело сделанные груди с косым соском.
Но не это самое худшее.
Нет, хуже всего, что ее голова двигалась вверх-вниз… потому что он в этот момент вбивался в нее.
Его член был в ней, туда-сюда, ритм становился все быстрее, чтобы кончить поскорее и завершить происходящее.
Его эрекция, та, что была готова войти в Селену, побывала в выгребной яме. Он был в… сотнях грязных человеческих женщин, которых не волновал безопасный секс или тесты на венерические заболевания, или же они уже успели подцепить СПИД, пуская к себе в трусы шлюх вроде него.
Тот факт, что он не являлся переносчиком болезней, был совсем несущественным.
Грязь есть грязь.
Дернувшись назад, Трэз с шипением закрыл глаза, пытаясь насильно вытряхнуть из головы это дерьмо.
— Трэз?
— Прости, я… — Качая головой, он сосредоточился на ее грудях… и от ненависти к себе его замутило.
— Я просто…
В его мозг вцепилась еще одна женщина, та агент по недвижимости, которую он поимел в купленном складе: он представил, как она упиралась в стену, пока он трахал женщину сзади, и на ее пальце поблескивало кольцо.
— Прости, — прохрипел он. А потом опять начал качать головой… будто воспоминания были предметами, которые он мог спихнуть со стола сознания. — Я…
С молниеносной реакцией на смену пришла брюнетка, которая отсосала ему в его кабинете. Рыжая с блондинкой в уборной клуба. Тройничок со студентками, девушка-Гот на кладбище, официантка в «Сальваторе», фармацевт сегодня днем, когда он поехал за Мотрином, барменша, женщина, которую он встретил в автосалоне…
Быстрее и быстрее, образы, как пули, летели одна за другой, стреляя по мозгу.
Он слез с Селены. Казалось странным и одновременно обоснованным то, что в его голове была лишь одна мысль: Тени были правы.
Секс с людьми загрязнил его тело.
И здесь и сейчас он расплачивался за это.
***
Сидя за кухонным столом, все, что Эссейл мог делать, это только смотреть на своих кузенов. Двое наемных убийц, наркоторговцев и головорезов не только вымылись перед трапезой, сейчас они откинулись на спинки стульев с такими лицами, будто хотели ослабить пояс своих брюк.
Когда бабушка Марисоль снова встала из-за стола, Эссейл покачал головой.
— Мадам, вы должны сами насладиться едой, которую так усердно готовили.
— Я наслаждаюсь. — Она подошла к кухонному столу и вернулась с хлебом. — Эти мальчики, им нужно больше есть. Они такие худенькие.
Такими темпами она превратит его помощников в… как там говорили, в диванных увальней?
И, вот неожиданность, хотя парни наелись до отвала, они взяли еще по одному кусочку домашнего хлеба и покорно намазали маслом.
Невероятно.
Эссейл перевел взгляд на Марисоль. Она сидела, склонив голову, и вилкой ковыряла еду. Она мало съела, но открыла баночку цвета меди, которую ей дала Док Джейн, и выпила одну серо-оранжевую капсулу.
Но не он один наблюдал за ней. Орлиный взгляд ее бабушки охватывал все вокруг: каждое движение вилки, каждый ее глоток из стакана с водой, все несъеденное ею за столом.
Марисоль, с другой стороны, ни за кем не следила. После эмоционального воссоединения со своей бабушкой она закрылась, не сводя взгляда со своей тарелки, а ее голос ограничивался «да» и «нет» касательно специй и приправ.
Она мысленно вернулась в место, куда он не хотел, чтобы она возвращалась.
— Марисоль, — сказал он.
Она подняла голову.
— Да?
— Хочешь, чтобы я показал тебе твою комнату? — Как только слова вылетели изо рта, Эссейл тут же посмотрел на бабушку. — Если вы позволите, разумеется.
Согласно старым обычаям, старая женщина была дуэньей Марисоль, и хотя он редко выказывал уважение к людям, было уместно оказать внимание женщине.
Бабушка Марисоль кивнула.
— Да. Я взяла ее вещи. Вот они.
И, конечно, чемодан на колесиках стоял в дверном проеме в комнату.
Когда бабушка вернулась к собственной тарелке, он мог поклясться, что заметил легкую улыбку на ее губах.
— Я просто вымоталась. — Марисоль встала и взяла свою тарелку. — Кажется, я могу проспать целую вечность.
Обойдемся без подобных заявлений, подумал Эссейл, вставая.
Марисоль поцеловала бабушку в щеку, сказала что-то на родном языке, и он последовал за ней, положив тарелки в раковину, а потом подошел к чемодану. Он хотел обхватить Марисоль рукой. Но не сделал этого. Однако он взял багаж, когда она потянулась за вещами.
— Позволь мне, — сказал он.
Девушка легко уступила, что подсказало ему, что ее все еще мучила боль. И, вставая впереди, он вывел ее к лестнице. Было два пути: один вел вверх в его комнату, другой уходил вниз, в подвал, где располагалось пять спален.
Бабушка и кузены жили на нижнем уровне.
Посмотрев через его плечо, Марисоль молчала, ее глаза слипались, плечи обмякли от усталости, которая была более чем просто физической.
— Я отдам тебе свою комнату, — сказал он. — Она уединенная.
Он не останется с ней. Ведь ее бабушка в доме.
Хотя именно там он и хотел находиться.
— Спасибо, — пробормотала она.
Прежде чем он понял, что делает, Эссейл усилием мысли открыл укрепленную раздвижную дверь, открывая взгляду отполированную лестницу из черного и белого мрамора.
О… черт.
— Датчики движения, да, — пробормотала она, ничего не пропуская.
— Воистину.
Поднимаясь по ступенькам, Эссейл старался не следить за движениями ее тела. Это касалось проявлением неуважения… особенно потому, что она хромала.
Но, Дражайшая Дева-Летописеца, он хотел ее как никого в жизни.
Его покои занимали весь верхний этаж, восьмиугольное пространство предоставляло обзор на триста шестьдесят градусов на реку, центр Колдвелла вдалеке, леса на западе. Круглая кровать с резным изголовьем была установлена прямо в середине комнаты под зеркальным потолком. «Мебель» из ореха вся встроенная — боковые столики, бюро, стол — ничего не стояло на пути стеклянных стен.
Ударив по переключателю у двери, он запустил механизм, шторы вышли из потайных отделений, протяженной волной закрывая окна.
— Для сохранения благопристойности, — сказал он. — Ванна в той стороне.
Он потянулся к дверному косяку и щелкнул другим переключателем. Освещение спальни было в кремовых и миндальных тонах, и оно дублировалось расцветкой мраморных полов, стен и столиков в уборной. Забавно, он никогда не думал о декоре в таком ключе, но сейчас он был рад, что преобладали успокаивающие тона.
Марисоль заслужила покой, заработанный в тяжкой битве.
Она обошла ванную, ее пальцы скользили по прожилкам мрамора, будто она пыталась обрести почву под собой.
Она повернулась к нему лицом.
— Где ты спишь?
Никогда он не испытывал сомнений касательно своего положения, но сейчас был вынужден прокашляться.
— Внизу. В комнате для гостей.
Она скрестила руки на груди.
— Наверху нет еще одной кровати?
Он ощутил, как приподнимаются брови.
— Есть раскладная кровать.
— Ты можешь остаться? Пожалуйста.
Эссейл прокашлялся.
— Ты уверена, что это позволительно, ведь твоя бабушка рядом?
— Мне так страшно, я одна не смогу уснуть.
— Значит, я с удовольствием выполню твою просьбу.
Он просто убедится, что все, что он сделает — это…
— Хорошо. Спасибо. — Она округлила глаза, посмотрев на джакузи перед окном. — Выглядит изумительно.
— Позволь, я наполню ее для тебя. — Он прошел вперед и покрутил медные вентили, полилась кристально-чистая и в перспективе горячая вода. — Она очень глубокая.
Не то, чтобы он лично пробовал.
— Там есть небольшая кухня. — Он открыл потайную дверь, показывая низкий холодильник, компактную микроволновку и кофейник. — Если ты проголодаешься, то провизия в этих шкафах.
Воистину, сама очевидность, не так ли?
Неловкое молчание.
Он закрыл небольшой шкаф.
— Я подожду внизу, пока ты принимаешь…
Марисоль сорвалась без предупреждения, ее плечи сотрясались от рыданий, она уткнулась лицом в ладони, пытаясь заглушить звуки.
