Шон развернулся и поймав стул за спинку, придвинул его обратно и сел за стол, как будто ничего не произошло. Рид ещё какое-то время молчал, но увидев, что все остальные глядят на него с нескрываемой враждебностью, постарался сгладить ситуацию, не переставая гнуть свою линию.
— Простите, сэр, видимо это долгая дорога сказывается. Но вынужден вас огорчить: русские провели местных и ушли. Менее чем полчаса назад, мы перехватили радиообмен местных служб слежения за воздушным пространством в зоне операции — Рид выложил на стол и подтолкнул к Эндерсу два сложенных пополам листа бумаги с мелким машинописным текстом — Вертолёт, без опознавательных знаков, завис над высотой 1080, на время достаточное, чтобы принять на борт пассажиров. Группа тактического реагирования была на месте зависания вертолёта через час. Там обнаружены следы нескольких человек, они вели в сторону болот. А двумя часами ранее — Торжество в голосе Рида уже было совершенно неприлично громким — С места, где согласно докладу оперативного координатора операции, остатки русской диверсионной группы были уничтожены местными коммандос, из отдельного батальона «Чёрные ягуары», поступило другое сообщение — Тут Рид сделал небольшую паузу и вынув из нагрудного кармана куртки ещё один лист бумаги зачитал текст, который, судя по всему он и так отлично помнил:
«… Группа попала в хорошо организованную засаду и была уничтожена полностью. Радист, будучи захваченным в плен, дал ложную наводку для координатора, поисковых мероприятий, после чего тоже был устранён русскими…»
Майор снова сложил листок пополам и подтолкнув его к хмурому Эндерсу продолжил, но в его голосе не было желания ссориться, он хотел договориться.
— Там дальше много всякого, про шараханье местных по сельве в поисках русских. Они ждут их возле болот, но думаю, что упустят — с ними явно идёт опытный проводник, отлично знающий эти места, вероятно контрабандист. Вы делали всё, что можно было сделать, сэр, я не отрицаю этого, но вы имеете дело с профи, их учат выживать там, где вообще не живут. Там умирают… — Рид сощурился так, словно выцеливал врага сквозь автоматный прицел — Белому человеку вообще в сельве нет места, а эти… Я воюю с русскими уже двадцать лет, господа. Они выживут везде и их практически невозможно победить в открытом бою… они вернутся и я буду их поджидать.
Эндерс провёл ладонью по лицу, отгоняя усталость; последние несколько недель, он спал не более десяти часов и иногда в ушах слышался противный звон, а на глаза набегала мутная пелена — слезились глаза. Этот вояка хорошо подготовился к докладу и его выводы вряд ли понравятся комиссии, но резон в доводах Рида присутствовал. Подняв глаза на собиравшегося вновь что-то сказать майора тяжёлый, мутный от усталости взгляд, Шон перебил безопасника:
— Майор, давайте не будем воевать друг с другом, у нас общий враг, попробуем объединить усилия и к приезду сенатора навести глянец.
Рид без энтузиазма отступил к своему месту и присев на краешек стула спросил:
— Я открыт для предложений, сэр — Это обращение он всячески подчёркивал, давая понять, что власть скоро переменится и он поставит наглого капитана на место.
— Отлично — Эндерс без улыбки обратился ко всем собравшимся — Раз досадная помеха не была устранена традиционными мерами, попробуем действовать иначе. Скажите, майор, есть в вашем распоряжении проверенные сведения о точной дислокации партизанских баз или временных лагерей, но достаточно крупных, в нашей зоне ответственности?
— Так точно, сэр — Тон его переменился, он почувствовал реальное дело, которое сулило о единственное, что Рид действительно любил — хорошую драку — На западе сидит некто команданте Рауль, это ставленник небезызвестного вам Снайпера. Диверсанты вероятнее всего пришли оттуда и прикомандированы к его отряду. Русские хоть и ослабили поток помощи, но пока поставки оружия и специалистов достаточно велики. На северо-востоке два отряда. Но они слишком малочисленны, один из них возглавляет хефе Эль Гуарон, а второй пока не превышает по численности обычную мелкую шайку, остальные зовут их Лас гельдраперос — оборванцами и всерьёз не воспринимают и постоянного командира у них тоже нет.
— Как близко соприкасаются зоны подконтрольные этим трём бандам?
— Рауль держит западный проход к побережью и у него есть лазейки на панамской границе. Думаю, что сорок километров, это предел для него. Эль Гуарон — бывший уголовник и крепко повязан с контрабандистами, но прямых выходов на перуанские картели или прибрежные кланы у него нет. Оборванцы — Тут майор впервые искренне улыбнулся — Те просто грабят всех, кто попадётся под руку, похищают кого-то из фермеров, что позажиточнее, занимаются мелким рэкетом, с этого и кормятся.
— Значит, все три группировки располагаются более-менее компактно и вы можете сказать эти районы, я правильно всё понял?
— С точностью до двух километров, сэр. Сельва только на первый взгляд полна хаоса и неразберихи. На самом деле. Тут у каждого есть своё место и владения, а у владений, имеются хоть и зыбкие, но вполне конкретные границы, поэтому тут постоянно идёт война. Впрочем, как и везде в мире.
— Отлично, такое положение вещей нам только на руку — Эндерс с облегчением откинулся на спинку стула, а потом вновь резко придвинувшись к столу обвёл всех прояснившимся взглядом — Вот что мы сделаем, господа…
Земля. Республика Колумбия, 1990 г. 22 февраля 18.45 по местному времени. Точное местоположение не известно. «Товарищ Мигель» Егор Шубин, военный советник
… Боль, усталость и страх не ощущаешь в те моменты жизни, когда от твоей ясной головы и чёткости мыслей, зависит ещё чья-то жизнь. В такие моменты исчезают все посторонние звуки, а усталость пробиваемая лекарствами транслирует в мозг и ко всем рецепторам восприятия удивительно резкую картинку происходящего. Растительность приобретает серый, пепельно-зелёный оттенок. Запахи сливаются в некую удушливую, смесь гнили, ароматов цветов и выделений местного зверья. Всё это вместе с полным безветрием и духотой, создаёт непередаваемую атмосферу вонючей парилки, когда каждое движение даётся с невероятным усилием. Всё это время, ловлю себя на мысли, что домой вернусь худющий как щепка и ни дай Бог, это произойдёт где-нибудь в марте, когда у нас ещё дуют пронзительные ветра и холод стоит такой, что местные жители назвали бы такое место чертогами демонов. Сразу, словно пробудился какой-то условный рефлекс, на языке я ощутил привкус арбуза. Так бывало всегда в зимнее время: выйдешь из подъезда и первый вдох морозного, чистого воздуха пах свежестью и почему-то арбузом. Но перед глазами была только спина Дуги, перетянутая сбруей ремней, а вокруг непроходимая стена сельвы, тонущая в вечном сумраке. Домой ещё топать очень долго, но впервые, я дал себе слово, что без отпуска в следующую командировку не пойду. Пусть хоть и до рапорта дело дойдёт, а пока не увижу настоящего снега и не пробегу на лыжах километров пятьдесят по заснеженной таёжной тропке — больше никаких «жарких стран», остоеросили эти «пампасы» до последней степени…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
