Она кивнула.
— Да-да, если даже церковь признает ложь во спасение… Шеф, ты хотел спросить о заказе на трасформинг Ямала?
— Точно, — ответил я.
— Но ты уверен, — сказала она, — что мы не успели? Потому так это деликатно отвел меня в сторонку? Чтоб не позорить при Романе и Василии Петровиче?
— Я в самом деле задал вам слишком жесткие сроки, — сказал я. — Почти нереальные…
Она победно улыбнулась.
— Иди в свой кабинет и включи дисплей. Вчера поздно вечером мы закончили и все сбросили тебе.
Я обнял ее и чмокнул в щеку.
— Спасибо! Нам в самом деле нужно было успеть.
— Да не извиняйся, шеф, — ответила она дружески. — Я же знаю, полумиллиардный контракт висел на волоске. Потому я не выпускала свой отдел из офиса, пока не закончили. Сегодня я разрешила им не являться на службу… если ты не против.
— Неделю отдыха, — сказал я твердо. — Всем! Даже тебе.
Она покачала головой:
— Я тебя не брошу.
Глава 3
Дверь моего кабинета уже близко, но я по привычке иду к ней кружным путем. С утра нужно всех обойти, похлопать по плечу, спросить, как дела. Тоже ложь, но настолько въевшаяся в нас до печенок, что стала образом жизни.
Правда, теперь останавливаюсь не возле каждого, многовато их, только возле уцелевших из той, старой, команды. Над столом Тимура во всю часть его стены, превращенной в экран, как и все остальные стены, Аня Межелайтис со счастливой улыбкой берется наманикюренными пальчиками за внешние края половых губ и растягивает их, делая похожими уже не на красную женскую шляпку с широкими полями, а на мексиканское сомбреро.
И тут же профессионально-деловитый комментарий пластического хирурга, мол, получены и внедряются новейшие материалы коллагеновой подпитки, что делает кожу изумительно эластичной… вот покажите Аню еще… видите? А теперь крупным планом. Еще крупнее… Видите, если края ткани отпустить, она моментально сокращается до прежних размеров. Можно сделать, что будет уменьшаться медленно, чувственно, эротично… Можно даже так, что будет втягиваться совершенно вовнутрь, оставляя настолько гладкое место, что надо будет потрудиться, чтобы отыскать вагину!
Роман присмотрелся поверх моего плеча и спросил в недоумении:
— А это зачем?
— Для разнообразия, — пояснил Гулько. — Все те выверты надоедят, захочется противоположностей…
Я молча удалился. Скопа тут же принялся записывать на диск в инете, одновременно увеличивая на экране до таких размеров, что Гулько поморщился.
— Ну что ты в самом деле…
— Что? — переспросил Скопа.
— Какой-то озабоченный…
— Я? — удивился Скопа. — Ты дурак?.. Мне все это тащить в «Виртуальную Москву»! Иначе скажут, у нас отстой!..
Василий Петрович поддержал:
— Андрюша прав, мы вообще-то должны идти впереди! Но куда там за модой…
— Надо, — сказал Скопа уныло. — Никуда не деться. Меня от этих вагин воротит, как от всеобщего избирательного права! Импотентом скоро стану, но народ требует их побольше да поразнообразнее, а у нас демократия… Чего хочет народ, то и даем.
Он оглянулся, ощутив мое присутствие, охнул:
— Шеф, ты так заикой сделаешь! Спасибо, что не гавкнул над ухом!
— Размечтался? — спросил я. — Странно… Я думал, мечтать можно было только в те времена, когда даже не знали, как эта штука выглядит…
— Какие мечты, — вздохнул он. — Рутина. Ты еще держишься?
Я оглядел себя с опаской. Посмотрел на него в недоумении:
— За что?
— За что угодно, — сказал Скопа со вздохом, — что не секс. Мир совсем с ума сошел! Съехал, тронулся, крыша поехала. Уже и не знают, как еще совокупиться, целые научно-исследовательские институты открывают… Только на нас мир и держится.
— На нашей фирме? — уточнил я.
— Нас горстка, — сказал Скопа с горечью, — да и та истаивает, как льдинка в жаркий день. А вдруг не успеем? Таких, как мы, уже мало. А эти трахальщики подталкивают мир к пропасти.
— Не к пропасти, — уточнил Василий Петрович педантично. — А к сладкому милому такому застою… Безмятежному, бездумному, счастливому. Когда застой, мир стабилен!.. Кому сейчас нужны три миллиарда работников с лопатами?.. Сейчас достаточно горстки специалистов, что управляют машинами. И еще меньше тех, кто создает эти машины.
Появился опоздавший Тимур, на ходу вытер пот со лба, потом ладонь о штаны, но пожимать руки не стал, просто помахал в воздухе, приветствуя всех разом. Я хотел пройти к себе, но он ухватил за рукав и сказал настойчиво:
— Шеф, очень важный разговор.
— Говори, — пригласил я.
Он помотал головой:
— Конфиденциально.
Очень удивленный, я кивнул в сторону своего кабинета.
— Пойдем, если так. Только если ненадолго.
— Я быстро, — пообещал он.
В приемной Агнесса вскочила и, выпрямив спинку, старательно показывала острые груди и модную улыбку, когда рот вот такой, как у лягушки.
— Доброе утро, шеф!
— Привет, малышка.
Я захлопнул за нами дверь, автоматически врубились все глушилки во всех диапазонах. Тимур посмотрел на окна, запрограммированное дрожание стекол идет, только незаметно, я указал на стул, сам сел в свое кресло.
— Говори.
Он сказал торопливо:
— Володя, не упускай шанса!.. Глупо хранить деньги на банковских счетах, их нужно вкладывать и вкладывать в земли, предприятия, покупать нечто такое, что принесет прибыль!
Я сказал с тоской:
— Это азбучные истины. Но что ты предлагаешь?
Он сказал горячо:
— Купи у Миллера его «Адониса»! Отдает всего за пятнадцать лимонов. Это клиника пластической хирургии, что в нашем здании!.. Момент удачнейший, у него кто-то умер в Америке, нужно ехать и нянчиться с престарелой родней. Сюда уже не вернется, а его клиника без него издохнет!
Я поморщился:
— И пусть дохнет. Я при чем?
Он сказал с жаром:
— Да потому что, во-первых, у тебя есть лишние деньги, которые надо куда-то вложить. Второе, это в какой-то мере родственное нам предприятие!
Я поморщился:
— Родственное? Нам? Ты вроде не переработался, но такое морозишь…
— Шеф, — сказал он с энтузиазмом, — они и раньше подкармливались нашими идеями, которые мы не патентовали, так как это не идеи для нас, а так, наброски к новым скинам, зарисовки, концепт-арты… а для них это самое то!.. И вот теперь, если возьмешь эту клинику, то будет та самая смычка, что им не даст утонуть и тебе принесет прибыль!
Я все еще сомневался, наконец сказал нехотя:
— Насчет прибыли… ты просто так брякаешь или у тебя есть расчеты?
— Расчетов нет, — признался он, — но, во-первых, под рукой такого энергичного шефа все цветет и пахнет, а во-вторых, можно купить по дешевке прибыльное предприятие!
— Пятнадцать лимонов — это дешевка?
— Стоит двадцать, — ответил он твердо. — Я перепроверил. Просто немцу нужны деньги срочно. У него в США что-то наклевывается очень удачное.
Я кивнул:
— Договорись, как-нибудь зайдем посмотреть, насколько оно прибыльное. Я не хочу покупать кота в мешке. Почему не продал своим немцам? У него должны быть коллеги…
— Коллеги есть, — пояснил Тимур, — бизнесменов мало. Да и вообще немцы — народ осторожный, в Россию лезть — надо быть немножко с русской сумасшедшинкой.
— Значит, — повторил я, — за саму клинику хотят примерно пятнадцать миллионов долларов. А сколько нужно вложить в покупку нового оборудования?
Он покачал головой:
— Клиника новехонькая. Но, конечно, сейчас новинки выстреливаются, как пули из «калашникова». Может быть, приобретешь на пару лимонов что-то суперпуперное. Двадцать лимонов стоит, повторяю, но тебе предлагают за пятнадцать!..
— Мне?
— Вообще на продажу за пятнадцать, — повторил он. — Но самое главное, учти, там хороший сложившийся коллектив. Я сюда знакомых баб водил, так что и концы завел, и убедился, что работать умеют. А это самое главное. Не надо искать специалистов, как в самом начале, когда открываешь такое дело… Если бы немцу не нужны были деньги срочно, он бы и за двадцать со временем продал!
— Хорошо, — сказал я. — Ничего не обещаю, но подумаю.
— Думай, — сказал он и вздохнул: — Были бы у меня у самого пятнадцать лимонов свободных денег, сразу бы взял!
После его ухода я сказал негромко: «Поиск, клиника „Адонис“», на экран высыпало три миллиона с лишним этих адонисов, я добавил точный адрес и через две секунды получил все данные о владельце, самой клинике, ее сотрудниках, пациентах, снимках до и после операций, приеме на работу и увольнениях, а также графики дохода, чистой прибыли и уплаченных налогах.
Я еще помню старое доброе время, когда пластические хирурги занимались тем, что исправляли уродства, недостатки, а также восстанавливали искореженные в автокатастрофах лица. Не скоро и не сразу перешли к роскоши подтяжки морд, убирания морщин, как будто те кому-то вредят, выгребания излишних запасов жира.
