Она кивнула в сторону двери ванной:
— Там набирается вода. Проверь температуру и влезай.
Я повернулся в сторону двери, за которой слышен плеск льющейся воды. За время езды в автомобиле все тело отяжелело, покой и расслабленность заползли и угнездились в каждой клетке тела.
— А ты?
— Чуть позже, — ответила она деловито. — Посмотрю, что сделать на ужин.
— Мы только что ели, — напомнил я.
— Мы только пили, — уточнила она. — А тебе не мешает поесть, у тебя сейчас метаболизм ой-ой.
Ванная комната размером даже больше кухни, сама посудина треугольная, хорошо вписывается в правую часть комнаты, вода бурлит, выстреливает крупными пузырями, явно что-то хитрое с поддувом и массажами.
Я разделся, одежда полетела на пластиковое кресло, теплая вода приняла меня ласково и с удовольствием, не зря же пускает пузыри. Я некоторое время наслаждался сладостным ощущением упругого массажа, забалдел, начал клевать носом.
На стене большой телеэкран, идет передача известного дизайнера Птицына «Разговор о моде». В прямом эфире разбирают последние тенденции в формировании вагин, просвещают туповатое население насчет соотношения пропорций отдельных частей, цвета и тактильных ощущений. Обалдевшие от счастья эксгибиционистки, что могли демонстрировать свои достижения разве что на улице или пляже, прямо налезают этим местом на объективы камер, чтобы потом балдеть неделями, вспоминая сверхширокую аудиторию.
Алёна вошла деловитая, собранная, быстро осмотрелась.
— Не холодно?.. Не жарко?.. Подкрути вот здесь.
— Зачем? — спросил я вяло.
— Так пузырьки выстреливаются сильнее.
— Нормально, — сказал я лениво. — Хватит тебе там хозяйничать, залезай.
— Пихаться не будешь? — спросила она.
— Не достану, — ответил я. — У тебя ванна для динозавров.
Она усмехнулась, я смотрел, как она стягивает через голову майку. Поднялись и слегка опустились крупные упругие груди, красные ореолы вокруг ниппелей таких размеров, что не закрыть даже широкими мужскими ладонями.
Она сняла юбку и бросила к моей одежде, авось не подерутся. Низ живота чисто выбрит, но я все смотрел на эти красные соски с десертные блюдца, не меньше, да и выступают над общей поверхностью, как перевернутые толстые посудины из розовой пластмассы…
— Класс, — сказал я, — это самый писк, да?
Она проследила за моим взглядом.
— Что?.. Ну, ты как будто не видел!
— Да как-то, — признался я виновато, — слишком заработанный был всегда…
Она отмахнулась:
— У меня у самой такое коровистое строение. Конечно, кое-что оттюнинговала, странно было бы не поправить!
Я смотрел, как она осторожно опускается в воду, придерживаясь руками за блестящие края. Сильно выпяченные половые губы, словно поставленные ребром ладони, бросились в глаза, но я такие уже видел, мода распространяется быстро.
Алёна раздвинула ноги, чуть сползая в ванну, вода дошла до груди и чуть приподняла ее.
Она провела ладонями по телу, улыбнулась дружески.
— Расслабься, — посоветовала она мирно. — Так и быть, не буду связывать.
— Да? А я уж намечтал всякое…
Она усмехнулась, но не ответила, запрокинула голову на край бортика, еще больше погрузившись в воду, закрыла глаза. Лучший наш бета-тестер, мелькнула мысль, с изумительнейшим вкусом и чутьем, но даже она не замечает, что вообще-то все игры и все баймы делались и делаются мужчинами и для мужчин. Я что-то не могу припомнить хоть одну из тысяч и тысяч игр, не считая совсем сделанных на коленке, где женщина играет иную роль, чем быть объектом сексуальных домогательств. Правда, есть Лара Крофт, но это тот же мужик с сиськами, что бегает, прыгает, стреляет из двух пистолетов и бьет в челюсть ногой. Женского в Ларе Крофт только сиськи, да и то это лишь видимость, ни в одной игре их никто не щупал.
В инете сотни тысяч порнушных игр с прекрасной графикой, чувствуется, с каким тщанием все это сделано, и везде мужчина либо соблазняет женщин, а потом трахает во все щели, полости и впадины, либо догоняет на улице, в лесу или где-то еще и насилует, насилует, насилует. Еще пристает к ним в метро, трамвае, поезде и, понятно, совокупляет, совокупляет, совокупляет так, как никогда бы не смог в реале.
Нередко женщин жестоко трахают группой, как люди, так и тролли, огры, гоблины, каменные великаны, осьминоги, зомби и прочие-прочие чудища. Женщин имеют в виде эльфиек, гномочек и даже зеленых троллих. Женщин совокупляют у нас и на других планетах, под водой и под землей… Словом, мужская фантазия безгранична. Но пока еще не видел ни одной игры или мувика, чтобы женщина или женщины вот так же заловили мужчину и жестоко его изнасиловали так, как хотели бы они… Или они этого не хотят?
Ее крупные, как у Лары Крофт, груди разогрелись, соски еще больше укрупнились и порозовели, а ниппели, огромные и красные, как увеличенные в размерах тюбики помады, накалились до такой степени, что вот-вот начнут светиться.
Она распахнула глаза, неожиданно синие, словно у новорожденного, спросила заботливо:
— Добавить напора?
— Добавь, — согласился я. — Только не водяного.
Она чуть улыбнулась:
— Ну-ну, это тебя не спасет. Андер снимает всякую сексуальную активность.
Я охнул:
— Правда?
— А ты проверь, — сказала она.
— Ну-у-у, если поможешь…
Она усмехнулась и провоцирующе раздвинула ноги. Сквозь прозрачную воду видно, что между разогретых ног словно откормленный слон высунул кончик хобота. Толстые половые губы выдвинулись и даже вроде бы шевелят налитыми соком краями, напоминая лениво колышущуюся на волнах разогретую зноем медузу. Я присмотрелся, в самом деле приглашающе шевелятся, демонстрируя, что не останутся пассивными, а гарантируют энергичный массаж по всем правилам высоких технологий.
— Класс, — сказал я восхищенно. — С этим трэнсальястингом и жизнь вот так мимо. У тебя там добавочные мускулы?
Она покачала головой:
— У человека четыреста групп мышц от предков, которыми не пользуется. Так что шесть-семь уколов, два сеанса и… новые возможности!
— Молодец, — сказал я. — Я тоже считаю, что сперва нужно все свое активировать, потом подсаживать имплантаты.
— Нравится?
Я чуть сполз ниже, чтобы дотянуться, и осторожно потрогал большим пальцем ноги ее внешние половые губы. Они в горячей воде раздулись настолько, что стали похожи на две половинки аккуратно разрезанного посредине гусиного яйца. Под пальцем ощущается нежная горячая мягкость, я почувствовал, как вроде бы по ноге побежала легкая сексуальная дрожь, но, увы, до нужного места не добежала.
— Да, — сказал я, — но, думаю, твой андер не настолько уж меня обессилил.
— Проверь, — ответила она весело. — Но предупреждаю, я дала тебе двойную дозу. Пробудешь сутки импотентом. А то и двое.
— Ну уж нет! Это убийство.
— Раньше тебя это так не волновало.
— То раньше, — сказал я, — когда все в порядке.
Она приподнялась все телом, упершись ногами, вода сбежала в ванну, ее блестящее тело безукоризненно, а дразняще раскрытая вагина в самом деле похожа на кончик хобота слона, всегда раздутый и розовый, словно срезанный мячик из толстой мягкой резины.
— Ну как?
— Это нечестно, — сказал я обвиняюще. — Это хуже, чем связать! А еще и танцевать перед связанным. Голой, конечно. А я думал, ты мой друг.
Она сказала серьезно:
— Я друг, потому и сижу с тобой. И после ванны я тебя не выпущу. Будешь спать здесь. А утром отвезу в офис.
— А твой хозяин… не будет против, что чужой мужик спит в его квартире?
— Не будет, не будет, — сказала она успокаивающе. — Расслабься. В мою личную жизнь никто не лезет. К тому же это моя личная квартира, мог бы запомнить.
Потом, бесцеремонно вытерев полотенцем, как большого пса, она подвела меня к постели и толкнула в спину. Я растянулся, как лягушка, однако ложе настолько шикарное, что так бы и остался лежать поперек, но Алёна очень невежливо пнула в ягодицу, и я перекатился на ту сторону, освобождая половину кровати. Она легла рядом поверх одеяла, некоторое время разминала себе пальцы ног, напрягала мышцы живота и ягодиц, водила кончиками пальцев вокруг глаз, даже надувала щеки и страшно выпячивала губы.
— Хочешь быть красивой, — изрек я старую истину, — надо страдать. Хорошо быть самцом!
— Молчи уж, — буркнула она. — Сегодня ты никакой не самец.
— Что, — спросил я, — даже в кровати не заведусь?
— Гарантирую, — сказала она уверенно.
— Рискуешь, — сказал я. — По мне уже мурашки бегают.
— Пусть бегают, — ответила она. — Им только и остается, что бегать. Но чувствуешь себя полегче?
— Беззаботно, — согласился я.
— Что и требовалось, — сказала она.
