Итак, что известно о федеральных киллерах? Известно мало. Государственная каста узаконенных убийц с очень широкими полномочиями. Форму надевают один раз в жизни: при проводах на пенсию. Как правило, маскируются под безобидных работяг. Исполняют приговоры без свидетелей – это у них строго.
Вероятнее всего, могут прийти в дом под видом страховых агентов, коммунальных служащих, связистов и еще бог знает кого. Следовательно, опасаться нужно любой незнакомой физиономии. И никогда не оставаться одному с незнакомцами.
«Бред, – подумал Сенин. – Кого я хочу обмануть? Они всё равно найдут способ. Правильно мне написал незнакомец: прячься. А сколько прятаться – до смерти? И куда?»
Ответ был, в общем-то, очевиден. И дорога для Сенина существовала лишь одна. Двойник сам ее подсказал своим же удачным примером. Слава богу, сейчас во Вселенной было место, где предельно легко затеряться.
И тут Сенина посетила мысль настолько простая и ясная, что он удивился: как не подумал об этом раньше.
Есть же два Сенина. И за каким из них, интересно, будет охотиться СИН? Да за тем, на которого СИНу укажут!
Сенин злорадно рассмеялся. Получи свой подарочек обратно, чертов выродок, на тебе! Мы раздавим тебя твоими же подлыми методами.
Если только двойничок не подстраховался от такого случая. Он ведь тоже не дурак…
При всей внешней простоте идеи ее исполнение было совсем не простым. И Сенину еще предстояло многое обдумать.
«Ну, ничего, – успокаивал он себя. – Трудности как-нибудь перетерпим. Зато решим все проблемы одним ударом. Давно пора».
* * *
– Сенин, ты с ума сошел! – крикнула Элиза, и на ее глазах сверкнули слезы. – Опять твой гребаный Элдор. У тебя жена родит со дня на день, а тебе приключений захотелось. И не ври, не ври мне, что тебя призвали, что ты там очень нужен, что долг у тебя перед человечеством… Ты нужен мне, у тебя долг передо мной! Плевать я хотела на твое человечество!
– Я ничего не говорил ни про какое человечество! – выпалил Сенин уже с некоторым раздражением.
Он надеялся, что жена поймет его. Вернее, не поймет, а просто поверит. Но она не верила. Совсем не верила.
– Всё про какое-то дело мне врешь, – продолжала Элиза. – Нет у тебя там никаких дел, ясно? Все твои дела тут.
– Элиз, это действительно важное дело, – снова попробовал начать он. – Мне очень нужно закончить одну вещь. От этого зависит то, как я буду жить дальше.
– Всё это чушь! – выкрикнула она. – Ты просто дурью маешься и не можешь жить, как все нормальные люди. Ты просто идиот великовозрастный, вот и всё. И не придумывай себе никаких важных дел, я в такое никогда не поверю.
«Если сейчас расскажу правду, – подумал Сенин, – она тем более не поверит».
Элиз вышла, хлопнув дверью. Сенин слышал, как жена плачет. Ему самому хотелось сейчас выть.
«Ладно, перетерпим. Еще и не такое терпели. Зато решим вопрос раз и навсегда».
Он остался один посреди комнаты. Перед ним лежала груда военного барахла, которое ему выдали на складе мобкомиссии. Всё дерьмовенькое, дешевое, некачественное. Фонарик еле теплится, белье в руках расползается. Всё из самых старых запасов.
Когда он появился в офисе мобилизационной комиссии, там было не протолкнуться. Он и не знал, что на Земле найдется столько идиотов, желающих подставить башку неизвестно за что.
Ему не пришлось толкаться с прыщавыми юнцами. Бывших полицейских принимали отдельным порядком.
– Вас нет в мобилизационных списках, – с подозрением произнес полицейский чиновник. – Вы действительно доброволец?
– Хочу напомнить, – раздраженно возразил Сенин, – что призыв по Манифесту Когана – вообще дело добровольное.
– Ну да, в какой-то степени, – с усмешкой согласился чиновник. – И чем вы хотели бы там заниматься?
– Чем надо, тем и буду. Хотя, конечно, хотелось бы что-нибудь поспокойней. Сами понимаете, стар я уже для подвигов.
– Поспокойней. – Чиновник задумчиво пожевал губами. – Не знаю. Патрулирование по секторам – это для вас достаточно спокойное дело? В основном для этого нам люди и нужны.
Сенин пожал плечами.
– Ладно, – кивнул собеседник. – Мы как раз почти закончили формирование очередной волонтерской роты, с ней и пойдете. Там на месте определитесь.
– И еще, – сказал Сенин, – я хотел бы служить под псевдонимом.
– Ваше право, – пожал плечами чиновник. – А собственно, почему? Это как-то связано с вашей судимостью?
– Нет, это связано с тем, что я пятнадцать лет был полицейским. И, уж поверьте, нажил немало врагов. Поэтому и не хочу афишировать свое имя там, где можно встретиться с любым отребьем.
– Ну, как угодно… Хотя я подумал было, что…
– Не нужно напоминать мне про судимость. Вы прекрасно знаете, что совершение непредумышленных преступлений не может служить причиной для отказа…
– Да знаю, знаю, – оборвал его чиновник. – В свою очередь напоминаю, что тем же законом установлены ограничения на некоторые виды деятельности.
– Вот и прекрасно. Значит, в бой меня не пошлют, зато поставят на склад зубные щетки выдавать.
Вернувшись домой, Сенин долго ходил вокруг жены, не зная, как ей обо всём объявить. Вышло то, чего он и опасался.
До вечера они не разговаривали. Потом она позвала его ужинать.
– Во сколько уезжаешь? – спросила Элиза.
– В шесть утра.
– Я отвезу тебя в аэропорт. – Она опустила глаза, и Сенин увидел, что она снова плачет. – Что ж ты со мной делаешь, а?
Он обнял ее, ласково погладил волосы.
– Не плачь. Ничего со мной не будет. Вот вернусь – и заживем, как все. Обещаю тебе. Ты должна поверить, что мне обязательно нужно лететь.
– Это как-то связано с твоей историей? Я про то поселение, где люди погибли, да?
– Да.
– Врешь, Сенин.
– Не вру. Но и доказывать ничего не буду. Просто сделаю то, что должен, и вернусь. Обещаю.
* * *
В полете Сенин начал отращивать бороду. Любое изменение внешности было ему только на пользу.
Первые три дня он был похож на заросшего бродягу, но потом борода начала приобретать какую-то форму, и через неделю смотреться в зеркало было уже почти не страшно.
Неповоротливый обшарпанный транспортник «Цезарь», который нес его к Элдору, был полон самыми разными людьми. Однако все категории пассажиров держались особняком: ополченцы отдельно, кадровые полицейские отдельно.
Народ пребывал в недовольном расположении духа. А всё потому, что перед посадкой комендатура проверила у всех багаж и конфисковала запасы спиртного. Заняться на «Цезаре» было решительно нечем – это не пассажирский лайнер, где можно было бы и в кафе посидеть, и фильмы посмотреть. И почему-то совсем не хотелось читать, хотя Сенин специально взял электронную библиотечку для блокнота.
Впрочем, какое чтение, когда летишь, по сути, на войну.
Разговоры тоже почти не клеились. Сенину, впрочем, и не о чем было говорить с романтически настроенными юнцами, коих тут было большинство. Изнуряющее безделье сделало всех раздражительными. Сенин заметил про себя, что раньше он совершенно спокойно переносил длительные полеты без специальных развлечений. Но то было раньше.
Чем ближе был Элдор, тем глупее казался Сенину его план. Вернее, оба его варианта.
Вариант первый. Настоящий Сенин исчезает – прячется на Элдоре, да еще и под чужой фамилией, и двойник решает, что его убрал СИН. Он, радостно потирая руки, возвращается на Землю, находит Элиз, и тут за его головой действительно приходят киллеры СИНа!
Выглядела такая развязка как-то опереточно. Хотя и опровергнуть такой план Сенину было нечем. Всё зависело от удачного стечения обстоятельств. От сказочно удачного стечения.
Вариант второй казался более реалистичным. Сенин-настоящий появляется на Элдоре под чужим именем, прилагает все усилия, чтобы найти подражателя, а затем сдает его федеральным исполнителям в качестве самого себя. Как с ними связаться, он примерно представлял.
Немного подленько. Но реально. По крайней мере, почти всё зависит от самого себя, а не от случайностей. Но всё-таки подленько. Хотя и адекватно.
Как бы там ни было, свой внезапный вылет на Элдор воспринимался Сениным, как прыжок с обрыва – будь что будет, а там посмотрим.
Через десять дней «Цезарь» пристыковался к орбитальной платформе «Атлантика», которую подвесили над Элдором в качестве летающей военной базы. Сенин ожидал увидеть здесь суету, кавардак и горячку, которые неотступно сопутствуют любой крупной полицейской операции.
Но оказалось, что всё не так. За несколько месяцев кризиса всё здесь как-то устроилось, успокоилось и стало буднями. Их группу неторопливо и деловито разместили в жилых модулях, сразу накормили и дали несколько часов на отдых. Шли разговоры, что уже сегодня будет инструктаж и разводка.
Сенин прогулялся по палубам, вспоминая тот мир, от которого успел поотвыкнуть. Стало возвращаться какое-то забытое настроение, навеянное низким гулом в железных недрах судна, запахами, перекличкой вахтенных, всегда транслируемой по громкой связи. Одно было непривычно: статус солдата-добровольца, которого Сенин в какой-то мере стеснялся.
