Я моргнул, попытался встать и рухнул.
Миллер сразу же оказался около меня.
— Ты в порядке?
— Да. — Я покачал головой. — Просто сильно ударился. Я был в чертовом сэндвиче с сыром. Мне не нравится быть сыром.
Миллер фыркнул.
— А это вообще хоть кому-то нравится?
— Сыр воняет, — добавил Джекс, когда узнал, что я в порядке, и меня не контузило. — Кроме того, я бы предпочел быть…
— Салатом-латук, — сказали мы с Миллером в унисон. — Мы уже запомнили.
Я остался на поле для следующего розыгрыша, благодарный, что Джекс собирался сделать все сам, но к тому времени, когда мы добрались до третьего тачдауна, нам не хватало еще пятнадцать ярдов.
Нам нужны эти очки, чтобы все было круто.
В куче игроков, Джекс прослушал, что ему говорят в наушник и сказал:
— Двойной «Маунтин Дью» на два, — усмехнулся он Миллеру.
— Ну, дерьмо, — вздохнул Миллер. — Ладно, давайте это сделаем.
Когда началась игра, я подбежал, чтобы блокировать противника, в то время как Джекс сделал пас Миллеру, а затем побежал, чтобы встать в позицию для тачдауна.
Миллер так сильно бросил крученый мяч, что я поморщился, когда Джекс его поймал в зоне защиты.
Естественно, Миллер был сбит одним из дефенсив-эндов, но он был здоровяком, так что уверен, что с ним все будет в порядке.
— Тачдаун за «Смельчаками»! — сказал диктор, когда над стадионом раздался поддельный звук фейерверков и музыки.
Мы это сделали. Я знал, что мы это сделали.
Я посмотрел на Эм и подмигнул ей.
Расслабление было ошибкой.
Это было ошибкой, потому что внезапно я вспомнил, что нахожусь на поле.
Это было ошибкой, потому что, как только я оглянулся, одна из камер была наведена на Эмерсон, и ее лицо закрасовалось на большом экране.
Да, я только что нарисовал гигантскую цель на ее спине.
И знал, что после этого СМИ будут неумолимы.
Особенно Джеки.
Вот дерьмо.
Глава 41
ЭМЕРСОН
Они выиграли следующие пять матчей подряд.
И даже после того, как меня показали на большом экране, никто не задавал вопросы Санчесу о его личной жизни.
Казалось, что все, наконец-то, налаживалось.
Единственное, что я ненавидела — это игры на чужой территории. Не то, чтобы я не доверяла Санчесу; просто знала, что происходило, когда парни собирались вместе. И знала, что существовало много девушек, которые мечтали соблазнить кого-то вроде Санчеса.
В такие моменты в моем воображении появлялась Лили.
Так что я делилась этим с Кинси, мы над этим смеялись, и я избавлялась от страха.
Мы находились в доме Джекса, смотрели, как ребята уничтожали «Тигров» Джексонвилля, когда у меня появилось плохое предчувствие. Я не могла его объяснить, но, когда разговаривала с Грантом по телефону, мне казалось, что я сходила с ума. Мне просто… просто не хотелось, чтобы он играл. Какой девушкой я была с такой реакцией? Я даже написала Миллеру и убедилась в том, что он будет присматривать за Санчесом.
Я знала, что сейчас что-то произойдет. Мы поддразнивали друг друга, и Грант говорил, что хорошо знает мою схему игры, и что пора бы и мне разбираться в его. Что я и сделала, в основном потому, что это его заводило, и мне нравились грязные разговоры о футболе, которые за этим следовали.
Джекс сделал сильную подачу мяча. Миллер должен был его забрать, но его обступили игроки, и Санчес оказался открыт.
Оставалось только молиться.
Санчес, будучи Санчесом, поймал мяч, но его настолько сильно ударило, что у него слетел шлем.
Я закричала, закрыв лицо руками.
Санчес не двигался.
— Он не двигается. — Я не могла перестать трястись. — Кинси, он не двигается!
— Успокойся. — Она схватила меня за руки. — Иногда игрокам говорят не двигаться, особенно если речь идет о травме головы.
— Окей. — Мои глаза наполнились слезами. — С ним все хорошо, правда? С ним все будет хорошо?
Она молчала.
Ее лицо из зеленого стало бледным.
Что-то было не так.
Камера приблизилась. Санчес мигал, глотал. Команда опустилась на одно колено, только Миллер и Джекс стояли над Санчесом. (Примеч.: При серьезной травме одного из игроков, команда становится на одно колено — традиция в американском футболе; при таком поведении игроков, не создается психологического давления на травмированного игрока, чтобы не было ощущения, что все ждут, пока его уберут с поля, и ощущения что он испортил игру.)
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У меня началась гипервентиляция легких.
— Нет, нет, просто дыши, вдох и выдох. Вот так. — Кинси терла мою руку, пока мы ждали информацию от диктора.
— Ребята… — вздохнул диктор. — Я получил новости от тех, кто находится внизу, и мне сказали, что Грант Санчес отправляется в больницу из-за возможной травмы позвоночника.
Это будет концом его карьеры.
Концом его жизни.
Концом всего.
— Пожалуйста, боже, нет, — прошептала я. — Пожалуйста, нет.
Включили рекламу. Я схватила ноутбук, чтобы заказать билет, когда зазвонил мой телефон. Миллер.
— Тащи сюда свою задницу, сейчас же. — Он не походил на самого себя. — Эм, мне так жаль. Я не… я должен был быть открыт. Мне так…
— Нет, — всхлипнула я. — Это не твоя вина, Миллер. Не твоя, хорошо?
— Мой агент позвонит тебе и сообщит все подробности о твоем рейсе. Я об этом позабочусь. Приезжай вместе с Кинси. Они вышлют самолет.
Телефон выпал из моих рук.
Кинси побледнела.
— Он сказал…
— Они отправляют самолет, — прошептала я.
— О, Эм. — Слезы заполнили ее глаза, она обняла меня и удерживала, пока я плакала.
Я была словно в тумане. Попыталась упаковать вещи, но не могла сосредоточиться даже на том, какие носки взять. Возможно, он сейчас умирал, а я могла думать лишь о дурацких носках, и совпадали ли они, и…
Я ломалась слишком много раз, чтобы вести себя нормально.
Я всегда задавалась вопросом, могло ли быть еще хуже. Потеряв Миллера, потеряв нашего неродившегося ребенка, я думала… Что могло быть хуже? Как человеческое сердце могло справиться с большим количеством боли?
И вот, я это знала.
Действительно знала.
Это. Это было хуже. Знать, что любовь всей твоей жизни находилась в сотнях километрах от тебя, вероятно, делая свои последние вздохи, и ты ничего не могла с этим поделать, лишь молиться.
Было хуже.
Намного хуже.
— Машина уже здесь, Эм. — Кинси схватила меня за руку. — Поехали.
♥♥♥
Миллер присылал сообщения о том, что происходило, весь наш полет. Ребята выиграли игру, но мне было все равно. Мне просто хотелось почувствовать, как Грант обнимает меня. Хотелось услышать его смех. Хотелось войти в комнату и увидеть, что он сидит с глупой усмешкой на дерзком лице.
Хотелось большего, чем я заслуживала.
Было так больно, что я думала, что упаду в обморок.
Машина забрала нас из аэропорта, вся поездка прошла в напряжении, и Кинси ни разу не отпустила мою руку. В вестибюле больницы повсюду сновали игроки «Смельчаков», большинство из них были бледными, грязными после игры и все еще в форме.
Миллер вздохнул с облегчением, когда меня увидел.
— Эм!
Я побежала в его объятия, бесконтрольно рыдая, пока он гладил меня по спине.
— Тсс… — Он крепко меня обнял. Его форма терлась о мою кожу. — Все будет хорошо. Я это знаю.
— Как… — закричала я. — Откуда ты можешь знать это?
— Потому что… — Он поцеловал меня в голову. — Он тот еще неустрашимый ублюдок. Он не позволит какому-то сильному удару его подкосить, ведь так?
Миллер пытался сделать все, чтобы я чувствовала себя лучше. Но я понимала, что была лишь одна причина, по которой за мной отправили самолет.
Одна причина.
Это было во всех контрактах игроков, когда они с кем-то встречались.
Если появлялся риск, что парень мог умереть, за его подружкой посылали самолет.
